Молчаливые боги. Мастер печали

– Служитель Айнневог.

Все, как по команде, обернулись и уставились на Аннева. Мальчик поднялся и направился к столу. Фин, Яспер и Келлор принялись о чем-то шептаться, но Анневу было все равно: главное сейчас – не ударить в грязь лицом.

Кроме золотого, на столе лежало еще четыре жезла из различных металлов. Аннев точно знал, что два из них серебряные, один из бронзы. Непонятно было лишь, из чего отлит последний. Возможно, из стали.

А вот деревянные его смутили: светлые, темные, однородные и в каких-то пятнах – поди разбери, из какого они дерева вырезаны. Разве что один из семи показался ему знакомым – ясеневая палочка, которую выбрал Терин, но и та с близкого расстояния выглядела немного по-другому, так что он мог и ошибаться.

– Выбирайте, Аннев.

Аннев протянул руку, намереваясь взять стальной жезл, как вдруг почувствовал легкий зуд в пальцах. Руку словно магнитом потянуло на край стола – туда, где лежала деревянная полированная дубинка. Аннев внимательно ее рассмотрел: она была выстругана из пальмовой лианы – растения, известного своей пластичностью. Дубинки из такой же древесины использовали на тренировках мастер Эдра и Содар.

Едва он поднял дубинку, как легкий зуд в ладони сменился сильной пульсацией. Было больно – но одновременно приятно. Хотелось смеяться – и вместе с этим рыдать в голос. А сильнее всего было желание что-нибудь уничтожить. Вскрыть тело Дорстала и выпустить из него кровь. Или швырнуть Фина в стену и забрызгать его мозгами все вокруг… Но, помимо ярости, помимо неудержимого стремления подчиниться зову древних инстинктов, ощущал он и еще кое-что: присутствие некой могущественной силы. И какая-то неизведанная часть его души тянулась к этой силе, жаждая подчинить ее своей воле…

Задохнувшись, Аннев разжал пальцы, и дубинка упала на стол. Дорстал выжидающе смотрел на мальчика.

– Это… это…

– Что это, Аннев?

– Темный жезл. Он вызывает боль.

Дорстал фыркнул и махнул рукой, давая Анневу понять, что он свободен. Потрясенный Аннев постоял еще несколько секунд, не сводя глаз с жезла, после чего побрел на свое место.

– Вы меня удивили, служитель, – проговорил Дорстал, поправляя жезлы, чтобы они лежали ровно. – Как вы могли не понять очевидного?

И со вздохом взял в руку дубинку из пальмовой лианы.

– Это ведь жезл исцеления.

Тут раздался тихий стук в дверь. Дорстал положил жезл на стол и пошел открывать. За дверью обнаружился пожилой мужчина весьма примечательной наружности: у него был тяжелый квадратный подбородок, коротко стриженные огненно-рыжие волосы и точно того же цвета мантия.

– Мастер Эдра, – поприветствовал его Дорстал.

– Древний Дорстал.

Рыжеголовый человек слегка поклонился и заглянул в комнату.

– Для большинства учеников это ваш последний урок.

– Полагаю, что так, – ответил Дорстал, обводя мальчишек разочарованным взглядом.

– Занятия в тренировочном зале у нас сегодня не будет, – прогудел Эдра, – поэтому я забираю их сейчас на совместный урок с классом Бенифью.

Дорстал пробурчал что-то себе под нос, потом гаркнул:

– Урок окончен. Идите за мастером Эдрой.

Мальчишки все как один тут же вскочили с мест и, обгоняя друг друга, высыпали в коридор.

Глава 4

Аннев плелся позади всех по каменному коридору, погруженный в глубокие раздумья. Его все больше беспокоило завтрашнее Испытание суда: при мысли, что он может упустить победу, становилось невыносимо страшно, но вдвойне страшнее было оттого, что ему придется предать друзей. Но даже эти страхи отступали под натиском недоумения: почему жезл исцеления из пальмовой лианы вызвал у него приступ ярости и желание учинить кровавую расправу над Дорсталом и Фином?

«Не понимаю, – думал Аннев. – Назначение жезлов исцеления – заживлять раны и лечить недуги… но мне-то захотелось пустить Дорсталу кровь!»

Конечно, это можно объяснить тем, что кровопускание – обычная процедура, которую используют лекари для облегчения страданий больного…

«Но я не собирался облегчать его страдания, – признался себе Аннев. – Я хотел его убить. А Фину – размозжить череп».

Аннев прикусил губу. Так что же он почувствовал? Целительную силу жезла? Ничего подобного. Даже если эта сила и была заложена в него изначально, что-то злое, более мощное ее подавило. В голове Аннева рождались все новые вопросы, и он был так поглощен поиском ответа на них, что не заметил, как к нему присоединился Терин.

Возможно ли, размышлял он, что Дорстал ошибся и дубинка на самом деле являлась темным жезлом? Но тогда выходит, что способности Аннева превосходят знания и опыт древнего, а это маловероятно.

В таком случае неужели Дорстал прав и магия – это неизменное зло? Но верить в такое Аннев не хотел – да и не мог. Содар говорил, что магия – всего лишь инструмент для совершения как плохих, так и хороших дел, а ведь Содар – маг. И если согласиться с тем, что магия – зло, получается, что и Содар – зло, а вот это совершенно невозможно.

Остается лишь единственное разумное объяснение: дело не в жезле. Скорее всего, в его собственной душе есть нечто темное – оно-то и вызвало эту жажду разрушения. А если так – совсем плохи его дела.

– Неудачная палка попалась, а?

Аннев повернул голову и увидел Терина. Сразу же вернулись мысли о завтрашнем дне, сердце Аннева екнуло и почти перестало биться, скованное, как железными тисками, чувством вины.

– Чего? – переспросил он, как будто не расслышав.

– Ты в них обычно неплохо разбираешься, – ответил ничего не подозревающий Терин. – Но перепутать исцеляющий жезл с жезлом тьмы… Это ты здорово махнул.

Аннев вспыхнул до кончиков ушей.

– Но главный олух у нас, конечно, Фин. Стержень очищения, ха! Это ж кем надо быть, чтобы до такого додуматься – превратить ершик в артефакт. – Он тихо засмеялся, но вдруг резко смолк и потрясенно добавил: – Гением, не иначе! Вот бы и мне какую-нибудь магическую мочалку – наверняка ею точно не пришлось бы делиться с половиной Академии.

Аннев слушал его вполуха. Пока они поднимались по лестнице, он задумчиво вел пальцем по пыльному гобелену, украшавшему стену.

– Расскажи про жезл истинного видения, – попросил он, когда молчать стало совсем уже неловко.

Терин важно надул губы:

– Странные были ощущения. Я подумал сначала, что его продержали в Проклятом хранилище всю зиму, вот он и холодный. Но говорить ничего не стал – не хотел, чтобы меня посчитали дураком. А потом вдруг руки и спина покрылись мурашками, как будто подул ледяной ветер… вот только окно было закрыто и никакого ветра быть не могло.

Он тряхнул головой и посмотрел на Аннева.

– А ты что почувствовал, когда…

– Эй, гляди, – прервал его Аннев, – а вот и Титус!

К их классу присоединилась группа учеников под предводительством древнего Бенифью, чьи редкие седые волосы напоминали скорее клочки паутины. Терин широко ухмыльнулся, мгновенно позабыв, о чем собирался спросить, и с довольным видом произнес:

– Так-так, кажется, сегодня мне выпадет отличный шанс поколотить нашего Мышонка.

Аннев кивнул: