Тайна Лоринг-Чейза

– Да, сударыня?

– Ладно, вам покажу.

Повернувшись к нему спиной, она наклонилась чуть вперед, сделала какое-то быстрое движение рукой и, снова повернувшись, протянула руку вперед. На открытой розовой ладони лежал короткий нож, или стилет, с серебряной рукояткой.

– Вот, продала одна цыганка, – объяснила Антиклея. – Она уверяла, что он заговорен и будет верным амулетом против любой опасности.

– Пожалуй, – серьезно кивнул Дэвид. – Если, конечно, использовать его надлежащим образом.

– Да почему вам лезут в голову… всякие ужасы? – рассердилась девушка.

– Потому же, почему вы носите эту вещь, сударыня. Но пистолет все-таки лучше.

– Кто вы? – требовательно спросила она, вернув кинжал в его потайное убежище.

– Меня зовут Дэвид, – ответил он.

– Дэвид… а дальше?

– Немо, сударыня.

– Звучит по-иностранному.

– Так и есть.

– Я рада, что моя лошадь не зашибла вас… более серьезно.

– Благодарю вас, мэм. Вы передали мне пять шиллингов.

– Да? О, я подумала… Я не знала, что вы… Ох! – воскликнула она сердито и топнула ножкой, обутой в сапожок со шпорой.

– Тем не менее, сударыня, я вам благодарен.

– Говорю же, я не знала, что вы не… Вы не выглядели джентльменом.

– Неужто? – с улыбкой спросил Дэвид, в ответ на что она насупилась и оценивающе пригляделась к нему.

– Да! – подтвердила она, помедлив. – Но я прошу прощения и, чтобы исправить ошибку, разрешаю вам вернуть мне эти несчастные пять шиллингов, потому что – так уж получилось – это все мои деньги.

– Сударыня, так уж получилось, что это были и все мои деньги… Но, к несчастью, я их выбросил.

– Выбросили? Правда, выбросили?.. Подобная гордыня грешна, неблагоразумна и… глупа!

– Гордыня, сударыня, всегда такова.

– Странно: зачем я здесь стою и откровенничаю с незнакомцем?

– Это очень любезно с вашей стороны.

– Забудьте, забудьте совершенно обо всем, что я наговорила вам в роще… про него.

– Уже забыл, мэм.

– А теперь уходите, пока вас Яксли не заметил.

– Кто это – Яксли?

– Старший егерь. Он настоящий зверь… людоед.

– Любопытно было бы взглянуть на него. Людоеды, сударыня, – большая редкость в наших краях.

– Кто вы? – спросила она снова.

– Одинокий путник.

– И со странностями, как я погляжу.

– Что же во мне странного, сударыня?

– Я прежде не встречала никого похожего на вас.

– И никогда больше не встретите, – без улыбки заявил он. – Потому что я недавно вырвался из ада.

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду, что, если бы не вы, влачить бы мне жалкое существование до конца дней моих. Вы не подадите мне руку?

Она, не колеблясь, подала, и несколько мгновений они стояли, глядя друг другу в глаза.

– Прощайте! – сказала она потеплевшим голосом.

– Скажите, мэм, – не слишком уверенно обратился к ней Дэвид, – как мне впредь обращаться к вам?

– Меня зовут Антиклея, – ответила она. – Ненавижу это имя! Сэр Невил назвал меня так по имени одной несчастной, которая грешила, страдала и сгинула сотни лет назад…

– И все-таки, по-моему, это прекрасное имя! – заявил Дэвид. – Да, прекрасное… Когда-нибудь, сударыня, я вернусь. Надеюсь, при более благоприятных обстоятельствах. А до тех пор буду вспоминать вас с благодарностью и благоговением. В детстве моя мать научила меня одной молитве: «И полднем, и ночной порою да будут ангелы с тобою». Пусть она останется с вами и защитит вас от всякого зла.

Неожиданно наклонившись, он прижался губами к ее руке и не оглядываясь зашагал прочь; она же еще долго, задумчиво смотрела ему вслед.

Глава XII,

знакомящая читателя с одним обиженным

Небольшая, но приветливая с виду гостиница притулилась в стороне от столбовой дороги в тени трех высоких деревьев. Сверкающие решетчатые ворота при въезде были всегда дружески распахнуты навстречу усталому путнику, а двери гостеприимно открывали взору чистый каменный пол передней. В густой тени деревьев, чтобы заманивать разморенных жарой случайных прохожих, стояли две деревянные скамьи.

Но сейчас скамьи пустовали. Вокруг не было видно ни души; ни единый звук не тревожил сонного покоя, и только где-то вдали загремело колодезное ведро. Казалось, вся округа, обласканная солнцем, погрузилась в послеполуденную дрему.

Дэвид, усевшись на ближайшую скамью, лениво скользнул взглядом по вывеске над головой. На выбеленном ветрами, потрескавшемся от дождей щите можно было, приложив некоторое старание, разобрать облупленную надпись: