Седина в бороду

– Он подчинился вам! А ведь Роберт, наверное, куда сильней!

– Без сомнения, но…

– Почему? Почему он послушался вас? Я ведь думала, что он храбр и силен!

– Наверное, потому, что твой возлюбленный действительно тот, кем его считают твои родственники.

– Странно… – задумчиво протянула девушка.

– Ты действительно влюблена в этого человека, дитя мое?

– Да, я… – Она смущенно взглянула на него. – Думаю, что я любила его.

Сэр Мармадьюк улыбнулся.

– А сейчас? Сейчас ты все еще любишь его?

– Я презираю трусов!

– И все-таки: ты любишь его?

– А кроме того, – продолжала она своим нежным и глубоким голосом, – он совсем не так благочестив, как я полагала. Он сквернословит, богохульствует, он собирался ударить вас!

– Все это означает, что ты больше не любишь его?

– Я больше никогда никого не полюблю! Никогда!

Сэр Мармадьюк улыбнулся столь весело, что и сам был удивлен.

– Но почему, дитя мое? Ты ничего не знаешь о любви, ведь прежде ты никогда не любила.

– Это правда, сэр, но как вы узнали? – девушка взглянула на него с обескураживающей наивностью.

– Это все твои глаза, дитя мое. Любовь все еще спит в душе твоей. Ты еще не повстречала человека, которого смогла бы полюбить не за внешность или манеры, а просто потому, что он – это он.

– Все это звучит глупо и неразумно, мистер Гоббс.

– Любовь всегда неразумна, – назидательно изрек сэр Мармадьюк.

– О! Но тогда вы, должно быть, не раз любили, мистер Гоббс?

– Нет, я никогда никого не любил, хотя раз или два воображал, что любовь посетила меня… И прошу тебя, не зови меня мистер Гоббс.

– Но почему?

– Твои нежные губы не должны произносить столь неблагозвучное имя.

– Но ведь ваше имя Гоббс…

Сэр Мармадьюк сморщил свой благородный нос. Он уже жалел, что не выбрал себе более достойный псевдоним.

– Зови меня, ну, скажем… Джон.

– Но, – она качнула головой, – я не могу вас так называть, ведь мы знакомы столь недолго. А такое обращение бесцеремонно, не правда ли?

– И все-таки зови меня просто Джон, – улыбнулся он. – И расскажи мне о себе.

– Хорошо, но по правде говоря, сэр, моя жизнь не слишком интересна. Я всего лишь простая девушка, присматриваю за фермой, убираю дом и по воскресеньям хожу в молельный дом. Моя жизнь действительно ничем не примечательна.

– Но готов поклясться, она приятна и безоблачна.

– Нет, тут вы не правы, сэр, ибо у меня немало грехов – я упряма, горда и часто даю волю своему гневу. Вот вчера, например, я наградила подзатыльником Пенелопу лишь за то, что она опрокинула горшок со сливками. Я довела бедняжку до слез, а потом и сама разревелась, после чего всю ночь молила Господа простить меня!

– Не сомневаюсь, что твои молитвы были услышаны!

– Вряд ли! – Ева горестно покачала прелестной головкой. – Потому что уже сегодня я оттаскала Джоан за волосы за испорченное масло! Воистину я несчастнейшая из грешниц, неспособная к милосердию. Вот я убежала из дому, бросила своих стариков, а ведь это нечестно и подло, мистер Гоббс! Но я так хотела побывать в Лондоне и увидеть Воксхолл! О, мистер Гоббс, если бы вы знали…

– Но ведь ты любишь свои родные места?

– Да! Всем сердцем! Запах свежего сена, предрассветное пение птиц, закатное солнце над лесом, шепот ручья – я и вправду люблю все это. И все же Лондон, его чудесные улицы, его дворцы и… Воксхолл… О, мистер Гоббс!

– Неужели ты не можешь звать меня просто Джоном?

– Могу, сэр, но все же мы знакомы столь недолго, а вы джентльмен, настоящий джентльмен!

– Ты судишь по моей одежде?

– Нет, скорее по вашему лицу. Оно полно достоинства, а ваши манеры – они столь величественны!

– У тебя есть сестра или брат?

– Сестра, сэр. Бедная Табита.

– Значит, умерла? Прости меня, дитя мое!

– Умерла? Нет, слава Всевышнему, она жива и здорова, но мои дядья постоянно твердят, что лучше бы она умерла. Видите ли, моя бедная сестра вышла замуж за… – Ее голос понизился до стыдливого шепота – за актера! И дяди не позволяют мне видеться с ней.

– Но, может быть, ее супруг вполне достойный человек? – с легкой улыбкой осмелился возразить сэр Мармадьюк.

– Нет, сэр, это невозможно! Ведь все актеры – исчадия ада! Но я так скучаю по своей Табите и каждую ночь молюсь за нее.

– Ну, тогда, я уверен, с ней все в порядке.

– А вы набожны, мистер Гоббс?

– Надеюсь, что так.

– Вы часто молитесь?