Комната смерти

Лорел кивнула на все еще вставленную в компьютер флешку:

– Информатор также прислал звуковой файл с записью телефонного разговора или радиообмена со снайпером. Вторая сторона – судя по всему, его начальник. Это было перед самым убийством.

Она выжидающе взглянула на Сакс, которая, помедлив, снова села за компьютер и нажала несколько клавиш.

Мгновение спустя из динамиков послышался короткий обмен репликами:

– Похоже, в помещении двое… нет, трое.

– Можете точно опознать Морено?

– Там… отблеск от стекла. Вот теперь лучше. Да, я могу опознать объект. Я его вижу.

На этом разговор закончился. Райм собирался попросить Сакс провести спектральный анализ голоса, но она уже это проделала.

– Это не доказывает, что он в самом деле нажал на спуск, но он точно там присутствовал. Все, что нам теперь нужно, – найти обладателя голоса.

– «Специалисты», – проговорила Лорел. – Видимо, это официальное название для наемных убийц.

– А что это за код НРОС? – спросил Селитто.

– Вероятно, чтобы удостовериться, что речь идет именно о том Р. А. Морено. Было бы весьма неприятно совершить такую ошибку. – Райм прочитал текст сообщения. – Интересно, что информатор не назвал нам имени стрелявшего.

– Возможно, оно ему неизвестно, – сказал Селитто.

– Зато, кажется, ему известно все остальное, – заметила Сакс. – Его совесть простирается лишь до определенных пределов. Он готов выдать главу организации, но сочувствует парню, которому поручили это задание.

– Согласна, – кивнула Лорел. – Информатор наверняка знает имя. Мне он тоже нужен – не для того, чтобы предъявить ему обвинение, просто для информации. Только он может привести нас к снайперу, а без снайпера нет ни преступного сговора, ни дела как такового.

– Но даже если мы его найдем, – заметила Сакс, – вряд ли он добровольно нам все расскажет. Иначе он уже бы это сделал.

– Добудьте мне этого информатора, – рассеянно произнесла Лорел, – и он заговорит. Точно заговорит.

– Есть мысли насчет того, чтобы обвинить Мецгера в других смертях, охранника и репортера? – спросила Сакс.

– Нет, поскольку в ордере на убийство был поименован только Морено, а они стали сопутствующими потерями, лишние проблемы из-за которых нам вовсе ни к чему.

Сакс мрачно усмехнулась, будто говоря: «Хотя они точно так же мертвы, как и цель снайпера. Но ведь нельзя же чересчур смущать драгоценную коллегию присяжных?»

– Изложите подробности самого убийства, – сказал Райм.

– Нам известно крайне мало. Багамская полиция представила предварительный отчет, а потом ее будто отрезало. Там не отвечают на звонки. Мы знаем, что Морено, когда его застрелили, находился в своем люксе. – Она показала на распечатку ордера. – Апартаменты под номером тысяча двести, названные здесь «комнатой смерти». Снайпер стрелял с мыса примерно в двух тысячах ярдов от отеля.

– Чертовски удачный выстрел, – заметила Сакс, подняв брови.

Будучи метким стрелком, она регулярно участвовала в соревнованиях, ставя рекорды в Управлении полиции Нью-Йорка и на частных состязаниях, хотя предпочитала винтовкам пистолеты.

– Мы называем это пулей на миллион долларов, – пояснила она. – Рекорд для снайпера составляет около двух с половиной тысяч ярдов. Кем бы ни был этот стрелок, он весьма опытен.

– Что ж, для нас это хорошая новость, – продолжила Лорел. – Сужает круг подозреваемых.

«Что верно, то верно», – подумал Райм.

– А что еще у нас есть?

– Ничего.

И это все? Какие-то электронные письма, утекший правительственный документ, имя одного из заговорщиков… Но при этом полностью отсутствовало то, в чем Райм больше всего нуждался: улики.

Эксперту по расследованию преступлений требовались факты. А их у него не было.

Глава 9

Шрив Мецгер неподвижно сидел за рабочим столом в Нижнем Манхэттене. Полоска утреннего света, отраженного от ближайшего небоскреба, падала на его руку и грудь.

Глядя на реку Гудзон, он вспоминал вчерашний кошмар, связанный с шифровкой, полученной от отдела наблюдения и изучения данных НРОС. Данное подразделение вряд ли в чем-то превосходило аналогичные отделы ЦРУ или Агентства национальной безопасности, деятельность которых была столь заметна. Однако его в меньшей степени связывали ограничения акта о негласном наблюдении в целях внешней разведки и ему подобных. Это, в свою очередь, означало, что поступавшая оттуда информация отличалась отменным качеством.

Вчера, ранним воскресным вечером, Мецгер был на важном футбольном матче, в котором играла его дочь – против «Росомах», непростого соперника. Он ни за что не покинул бы свое место на трибунах, прямо напротив центра поля. Когда дело касалось детей, он старался вести себя осторожно. Жизнь многому его научила.

Но когда он надел очки в легкой оправе, предварительно протерев стекла, и прочитал сперва сбивающие с толку, затем тревожные и, наконец, сокрушительные слова, его быстро и неумолимо окутал Дым, походивший скорее на гель, чем на пар. Задыхаясь, он почувствовал, как его бьет дрожь, скрежещут зубы, сжимаются кулаки, замирает сердце.

«Я справлюсь, – раз за разом повторял Мецгер. – Это часть моей работы. Я всегда понимал, что рискую и кто-нибудь может об этом узнать. Дым не определяет твою сущность, – напомнил он себе. – Он не часть тебя. Его можно заставить рассеяться, стоит только захотеть. Но нужно захотеть по-настоящему. И тогда тебя отпустит».

Он слегка успокоился, постукивая пальцами по острому колену в костюмных брюках (другие папаши были в джинсах, но он не успел переодеться после работы). Ростом пять футов десять и три четверти дюйма, Мецгер весил около полутора сотен фунтов. Будучи в юности толстяком, он сбросил лишний вес и не позволял ему вернуться. Редеющие каштановые волосы выглядели слегка длинноватыми для правительственного чиновника, но ему так нравилось, и он не собирался ничего менять.

Вчера, когда он убрал телефон, двенадцатилетняя полузащитница повернулась в сторону его сектора на трибунах и улыбнулась. Мецгер улыбнулся в ответ, но его улыбка вышла фальшивой, и, возможно, Кэти это поняла. Он пожалел, что здесь не продают скотч. На стадиончике в Бронксвилле, штат Нью-Йорк, самым крепким напитком в меню был кофе, но и ванильное и шоколадное печенье от родительского комитета школы имени Вудро Вильсона тоже способно было вызвать своего рода кайф.

В любом случае спиртное не могло победить Дым.

«Доктор Фишер, я вам верю», – подумал Мецгер.

Вернувшись вчера вечером к себе в кабинет, он попытался осмыслить новости. Некий воинственный заместитель окружного прокурора в Манхэттене вознамерился завести на него дело из-за смерти Морено. Будучи сам юристом, Мецгер предположил вероятные обвинения и понял, что самым крупным и тяжким из них может стать преступный сговор.

И еще больше потрясло его то, что в окружной прокуратуре узнали о смерти Морено из-за утечки ордера на спецзадание.

Проклятый информатор!

Изменник предал самого Мецгера, НРОС и, что хуже всего, государство.

Мецгер почувствовал, как его снова окутывает Дым. Перед глазами возникла картина, как он забивает прокурора, кем бы тот ни был, насмерть лопатой – никогда не знаешь, какой облик примет ярость. И эта фантазия, особо кровавая и с жуткими звуковыми эффектами, приносила ему внутреннее наслаждение своей живостью и насыщенностью красок.

Наконец, успокоившись, Мецгер принялся за работу. Он звонил и рассылал сообщения, заключенные в кокон безукоризненного шифра, делая все возможное, чтобы устранить возникшую проблему.

Сегодня, в понедельник утром, он отвернулся от реки и потянулся, чувствуя себя относительно работоспособным после четырех в сумме часов сна (весьма плохого, поскольку усталость придавала Дыму сил) и принятого в спортзале НРОС душа. Сидя в кабинете, размером двадцать на двадцать футов, всю обстановку которого составляли сейфы, шкафы, компьютеры, несколько фотографий, книги и карты, Мецгер прихлебывал кофе с молоком. Своей секретарше Рут он купил такое же, но с соевым молоком. Возможно, подумал он, стоит тоже попробовать. Она утверждала, что такой напиток расслабляет.

Он взглянул на фотографию в рамке, изображавшую его вместе с детьми втроем на каникулах в Северной Каролине. Вспомнилась поездка в Буне верхом, после которой служитель туристической конюшни, одетый в ковбойский костюм, сделал этот снимок. Мецгер тогда заметил у него фотоаппарат «никон» – той же компании, которая производила снайперские оптические прицелы. В памяти всплыл эпизод, как его человек выстрелил снайперским патроном «лапуа магнум» с расстояния тысяча восемьсот шестьдесят ярдов в плечо иракца, собиравшегося взорвать самодельную бомбу. Все выглядело совсем не как в кино – подобная пуля убивает независимо от того, куда попадет, в плечо, в ногу, куда угодно. Мятежник разлетелся на куски и рухнул на песок, а Шрив Мецгер умиротворенно и радостно выдохнул.

«Улыбнитесь, мистер Мецгер. У вас чудесные дети. Хотите три фото восемь на десять и дюжину фотографий для бумажника?»