Дремлющий демон Декстера

С теорией помехи детектива Лагуэрты должна быть хотя бы одна небольшая проблема. Крошечная такая, маленькая деталька – вроде расщепленных волосков; но все тело было тщательно вымыто и завернуто, предположительно уже после расчленения. А потом его осторожно доставили к мусорному контейнеру. Очевидно, у убийцы было достаточно времени, чтобы не наделать ошибок и не оставить следов. Или – чудо из чудес! – может, есть что-то, чего никто не заметил? Возможно. В работе полицейских так много рутины, что подгонять детали под шаблон – обычное дело. А если шаблон совершенно новый, то следствие начинает напоминать анекдот о трех слепцах, изучающих слона с помощью микроскопа.

Так как я не слеп и не связан рутиной, то больше похоже, что убийца просто почувствовал неудовлетворение. В конце концов, уже пятое убийство по одному и тому же шаблону. Может, ему просто надоело вот так чикать тело? Может, нашему парню нужно что-то еще, что-то другое? Новое направление, неожиданный поворот?

Я почти ощутил его разочарование. Зайти так далеко и всегда до конца, делить все эти остатки под формат подарочной упаковки… И вдруг неожиданное прозрение. Не то. Что-то не так. Coitus iterruptus. Прерванное соитие.

Просто такая манера перестала его устраивать. Нужно что-то еще. Он пытается что-то выразить, но пока не подобрал нужный вокабуляр. То есть если бы я был на его месте, то действительно должен был чувствовать разочарование. И очень вероятно – продолжить поиски ответа.

Скоро.

Пусть Лагуэрта ищет своего свидетеля. Все равно не найдет. Это холодный и осторожный монстр, я им абсолютно восхищаюсь. Однако что мне делать со своим восхищением? Я не знал, потому и уединился на катере – чтобы подумать.

Какой-то скутер пересек мой курс на семидесяти милях в час. Я радостно помахал ему и вернулся в настоящее. Приближался Стилтсвилл, самое заброшенное в районе мыса Флорида собрание старых домов на сваях. Я шел широкой дугой, без цели, и мои мысли двигались по такой же пологой дуге.

Что делать? Нужно решать сейчас, пока я не слишком увяз в оказании помощи Деборе. Я способен помочь ей. Лучше меня в этом никто не понимает. Никто даже движения не сделал в нужном направлении. Но хочу ли я помогать? Хочу ли, чтобы убийцу арестовали? Или хочу сам найти и остановить его? А за всем этим – досадная мыслишка: а хочу ли я его останавливать?

Что же мне делать?

Справа в закатном свете дня еле виднелся Эллиот-Ки. Каждый раз я вспоминаю нашу поездку туда с Гарри Морганом. Моим приемным отцом. Хорошим Полицейским.

Ты не такой, как все, Декстер.

Да, Гарри, конечно, я не такой.

Ты можешь научиться контролировать свою непохожесть и использовать ее конструктивно.

Ладно, Гарри. Если ты так считаешь. Но как?

И он сказал мне.

Нигде не найти такого звездного неба, как в Южной Флориде, когда тебе четырнадцать и ты в походе с папой. Даже если это твой приемный папа. И даже если вид звезд просто наполняет тебя чем-то похожим на удовольствие, об эмоциях речи не идет.

Костер умер, звезды стали удивительно яркими, мой дорогой старикан – приемный папа – уже довольно долго молчит, отхлебывая помаленьку из старомодной плоской фляжки, которую он достал из бокового клапана рюкзака. Отец не особо силен в этом деле, как другие копы, не умеет пить. Но вот фляжка опустела, и пришло время ему высказаться, а то когда он еще решится.

– Ты не такой, как все, Декстер…

Я отвожу взгляд от ярких звезд. Вокруг небольшой песчаной полянки пляшут тени последних всполохов костра. Часть из них струится по лицу Гарри. Он какой-то странный, таким я никогда его не видел. Решительный, несчастный, слегка выпивший.

– Что ты имеешь в виду, пап?

– Биллапс говорит, что пропал Бадди, – произносит он, не глядя на меня.

– Противная шавка! Лаяла ночи напролет. Мама никак не могла уснуть.

Конечно, маме нужно спать. Она умирает от рака, ей требуется спокойный отдых, а из-за ужасной собачонки через дорогу, которая тявкала на каждый упавший лист, не уснуть.

– Я нашел могилу, – сказал Гарри. – Там много костей, Декстер. И это кости не только Бадди.

Тут ничего особо не ответишь. Я перебираю сосновые иголки и жду дальше.

– И давно ты этим занимаешься?

Я ищу в темноте лицо Гарри, потом перевожу взгляд на заливчик у пляжа. Там на волнах слегка покачивается наша лодка. Огни Майами едва виднеются справа, мягкий белый ореол. Я не могу понять, куда клонит Гарри и что он хочет услышать. В этом весь мой приемный папа – прямолинейный, и правда хорошо с ним уживается. Он или всегда все знает, или обязательно узнает.

– Полтора года, – отвечаю я.

Гарри кивает:

– И почему ты этим занялся?

Отличный вопрос, но, конечно, не по моим четырнадцати годам.

– Я просто… ну, как бы… мне пришлось.

Уже тогда, в том возрасте, я отвечал мягко и уклончиво.

– Ты слышишь голоса? – продолжает допытываться Гарри. – Кто-то или что-то говорит тебе, что делать, и ты это делаешь?

– Ну, – отвечаю я с красноречием четырнадцатилетнего подростка. – Не совсем.

– Расскажи мне.

Луна, большая толстая луна. На нее хочется смотреть и смотреть. Я снова набираю в ладонь сосновых иголок. Лицо мое горит, словно папа расспрашивает о моих сексуальных снах. Что по-своему…

– Я… ну… вроде… понимаешь… Как будто что-то чувствую, – говорю я. – Внутри. Что-то наблюдает за мной. Или может быть… смеется? Не то чтобы голос, а как…

Снова красноречивое пожатие плечами. Однако Гарри улавливает в этом какой-то смысл.

– И это нечто заставляет тебя убивать?

Высоко в небе слышится звук реактивного самолета.

– Не то чтобы заставляет. Просто делает так, что это начинает казаться неплохой мыслью.

– А тебе никогда не хотелось убить что-то большое? Больше, чем собака.

Я пытаюсь ответить, но в горле встает комок. Я прокашливаюсь и отвечаю:

– Да.

– Человека?

– Никого особо, пап. Просто… – Я снова пожимаю плечами.

– И почему ты еще этого не сделал?

– Ну… я подумал, что вам это не понравится. Тебе и маме.

– Именно это останавливает тебя?