Ключ к тайне

В голосе ее чувствовалось напряжение. Повозка и так ехала не останавливаясь. Мы продолжали свой путь.

– Я лучше слезу, – предложил я, – и побегу другой дорогой…

– Ни в коем случае, – ответила она, не поворачивая головы. – Лежи спокойно, натяни на себя какие-нибудь вещи и помалкивай.

Я повиновался, так как уже понял, что с миссис Десмонд лучше не спорить. Я не мог снова залезть в гроб, который находился в другой повозке, но спрятался как сумел среди вещей. Выглянув в последний раз, я увидел, что всадники скачут с горы напрямик, чтобы отрезать нам путь у следующего поворота. У нас не было ни малейшего шанса опередить их.

Не прошло и двух минут, как я услышал впереди топот копыт и жалобный скрип колес останавливающейся повозки.

– Что случилось? – закричал Десмонд повелительным тоном. – Мы и так опаздываем в Кендал. Что это за…

Дальше слов нельзя было разобрать. Он соскочил с козел и пошел по дороге. Я слышал звук незнакомых голосов, но не мог уловить ни единого слова. Затем шаги повернули обратно. Десмонд говорил ворчливо:

– Уверяю вас, дорогой сэр…

– Я должен убедиться собственными глазами.

– Вы не верите моему честному слову? – возмутился актер.

– Вовсе нет, вовсе нет. Но задок повозки откинут, туда можно было забраться и без вашего ведома.

Как жаль, что я не попробовал спастись бегством. Теперь уже было поздно. Я знал, что, если дело дойдет до схватки, мои новые друзья легко справятся с четырьмя незнакомцами, но с моей стороны было бы нечестно допустить это. Я не имел права подвергать их опасности попасть в тюрьму, так как ни один судья не поверил бы слову бродячего актера против местного дворянина. Если меня найдут – а помешать этому могло лишь чудо, – я буду утверждать, что спрятался в повозке без чьего-либо ведома.

– Пожалуйста, – неожиданно сказал Десмонд, которому, видно, надоел этот спор. – Смотрите, если желаете.

Наверное, он не мог поступить иначе, но сознаюсь, что мне было горько разочароваться в нем. Я слышал, как человек прыгнул на задок повозки.

– Здесь кто-то есть! – вскрикнул он торжествующе и мгновенно вытащил меня из моего убежища.

Его рука так быстро схватила меня за плечо, что я не успел прийти в себя от неожиданности.

– Но это же мальчишка! – воскликнул тот, что был постарше, презрительно оглядев меня с ног до головы.

– Конечно, – без колебания подхватила миссис Десмонд. – Это бездельник Сэмми. Спрячется где-нибудь и спит, отлынивая от работы.

– Слезай-ка с повозки, чертенок, – приказал ее муж. – Пройдись немного пешком для разнообразия.

Я послушно вылез, но четыре незнакомца даже не удостоили меня взглядом. Они подошли к другой повозке, однако и там никого не нашли. Надо отдать им справедливость, они попросили извинения за беспокойство, сели на лошадей и легким галопом поскакали по дороге. Десмонд крикнул им вслед:

– Мы сообщим в ратушу, если повстречаем леди.

– В чем дело? – поинтересовался я, когда мы снова покачивались в повозке.

Актер засмеялся:

– Они разыскивают молодую леди. Сбежала из дому сегодня ночью, видно, из-за семейных неприятностей, хотя они не очень-то откровенничали со мной на этот счет.

– Может быть, она бежала со своим возлюбленным? – сказала его сентиментально настроенная жена.

Джейн Десмонд за всю свою жизнь насмотрелась столько романтических итальянских комедий, что при одном упоминании о любви таяла, как снег. По-моему, это был ее единственный недостаток; она была добрая женщина, с большим сердцем, и после двух недель знакомства я готов был биться за нее не на жизнь, а на смерть, как за собственную мать.

Я не ломал себе голову над этим происшествием. Мы ехали вниз с горы, и в ярко-зеленой чаще долины перед нами открылся Кендал. Через несколько часов мне предстояло по-настоящему выступать перед зрителями. Я повторял свою песенку до тех пор, пока не выучил ее наизусть.

Мы устроили сцену во дворе гостиницы. По сравнению с Пенритом это была жалкая лачуга с таким неудобным расположением комнат, что большинству из нас пришлось переодеваться в повозках. Миссис Десмонд сказала, что я, если хочу, могу и ночевать в повозке, и я с благодарностью согласился. Впереди ждала неизвестность, и я был рад сберечь деньги за ночлег.

В тот день не случилось больше ничего примечательного. Я не испытывал никакого страха или чувства неловкости перед появлением на сцене. Одетый в ярко-желтый камзол, который был мне узок в плечах, я вышел вместе с остальными, как мне велели, и, когда заиграла музыка, я спел свою песенку. Зрители хлопали – не очень громко, только чтобы подбодрить меня, а от миссис Десмонд я получил хороший шлепок, когда вернулся за кулисы. Оказалось, что мой желтый камзол с треском лопнул, и она, выбранившись, как извозчик, с веселым видом начала искать иголку с ниткой.

– Хорошо, что тебе больше не надо выходить на сцену, – сказала она, вкалывая мне иголку между лопаток. – А пьеса нравится?

– Очень хорошая, – ответил я вежливо.

– Я рада, что молодой Шекспир начал писать комедии вместо шумных хроник, где через каждые десять минут идут бои, а в промежутках казнят одного-двоих, чтобы развеселить зрителей. В жизни и без того хватит трагедий, так покажите зрителю что-нибудь повеселей, вроде «Двух веронцев». Вот мое мнение. Что касается трагедий, то после смерти бедного Кита Марло их уже некому писать…

– А кто был Кит Марло?

– Он был самый лучший из всех драматургов. Ты бы посмотрел его драму «Доктор Фаустус» – мы до сих пор еще ставим ее. Или трагедию «Мальтийский еврей». Как он писал! Он был не старше, чем этот юнец из Уорвикшира, но разве может Шекспир сравниться с ним теперь или когда-нибудь в будущем?

– А что случилось с мистером Марло? – спросил я.

– Его закололи кинжалом. – Она вздохнула. – Мы так и не знаем толком, как это произошло, да и вряд ли когда-нибудь узнаем… Ну ладно, хватит об этом. У тебя приятный голос, Питер. Ты, наверное, очень волновался при мысли, что на тебя смотрит вся публика?

– Нет, – ответил я, и это было правдой.

Я не думал о зрителях во дворе. Только раз, когда я пел последний куплет, у меня вдруг снова появилось странное ощущение, что за мной кто-то наблюдает. Это был не прямой, открытый взгляд зрителя, а пристальный взор человека, прячущегося в потаенном месте.

Однако чувство это было настолько фантастичным, что я даже не решился сказать о нем миссис Десмонд и промолчал, а вскоре и сам забыл об этом.

После представления мы провели замечательный вечер, так как, переночевав в лесу и сэкономив на ночлеге, актеры решили воспользоваться этим и устроить сытный ужин. Все поздравляли меня за исполнение моей крошечной роли, а Десмонд сказал:

– Почему бы тебе не остаться с нами, Пит? Поездка продлится всего месяц или два; до начала зимы мы должны возвратиться в Лондон. Бог знает, что нас там ждет, но стоит ли волноваться заранее?

«Зачем волноваться заранее? Неплохой девиз», – подумал я и принял предложение. Засыпая на груде тюков, служивших мне постелью, я радостно бормотал:

– Я еду в Лондон! У меня есть работа. Я актер!

Это была волнующая мысль, но никакие волнения не могли помешать мне уснуть в эту ночь. Я крепко спал до рассвета, как вдруг какой-то шум, как мне показалось, разбудил меня, и я сел, моргая и сонно вглядываясь в сероватый сумрак.

Я сразу почувствовал, что, кроме меня, в повозке кто-то есть. Но если бы я и сомневался, то эти сомнения быстро рассеялись. Прежде чем я успел повернуть голову, чей-то голос над правым ухом произнес тихо, но внушительно:

– Только пикни, и я пырну тебя ножом.

Глава шестая

Соперники

Знакомо ли вам ужасное ощущение, когда сердце вдруг метнется вверх и остановится и вам начинает казаться, что оно повисло в воздухе где-то между своим обычным местом и потолком? Вот чувство, которое я испытал.

– Поклянись, что не крикнешь, – раздался снова тот же голос.