Неядерная мировая война. Чем нас завтра будут убивать?

Ядерная угроза

Поскольку концепция гиперзвукового неядерного оружия большой дальности родилась благодаря идее оснастить ядерные средства доставки ядерного оружия боеголовками обычного типа, не стоит удивляться, что первыми предложенными целями для этого оружия стали «стратегические» объекты, которые являлись и продолжают являться целями для ядерных вооружений. Об этом наглядно свидетельствует исследование RAND 1975 г.[21 - Builder C. H., Kephart D. C., Laupa A. Op. cit. – P. 82–84. Конкретная задача, предлагаемая в этом исследовании, названа «ограниченными стратегическими операциями» (limited strategic operations). Поскольку доклад подвергся значительному сокращению (обнародовано было лишь 20 % его содержания), в опубликованном варианте не найти даже определения этого термина. Вероятно, под ограниченными стратегическими операциями подразумеваются ядерные удары небольшого масштаба по военным объектам – обычно их называют «вариантами ограниченных ядерных ударов» (limited nuclear options – LNO). Использование подобных вариантов предусматривалось в рамках концепции ограниченной ядерной войны. См., например: Freedman L. The Evolution of Nuclear Strategy: 3rd ed. – Basingstoke: Palgrave Macmillan, 2003. – Chap. 25.] В опубликованной в том же году итоговой работе в рамках проекта «Программа планирования НИОКР по разработке средств», который был осуществлен по заданию правительства США, также приводились аргументы в пользу создания неядерных баллистических ракет большой дальности[22 - Paolucci D. A. Summary Report of the Long Range Research and Development Planning Program, draft. – Falls Church, VA: Lulejian & Associates, Febr. 7, 1975. – P. 32–33 (http://www.albert- wohlstetter.com//writings/19750207-PaolucciEtAl-Draft-LRRDPP.pdf). Прекрасный обзор этой программы дается в: Zarate R. Albert and Roberta Wohlstetter on Nuclear-Age Strategy // Nuclear Heuristics: Selected Writings of Albert and Roberta Wohlstetter / Eds. R. Zarate and H. Sokolski. – Carlisle, PA: Strategic Studies Inst.; U. S. Army War College, 2009. – Р. 52–55 (http://www.strategic- studiesinstitute.army.mil/pdffiles/PUB893.pdf).]. Список потенциальных целей включал не только советские военные объекты – аэродромы, базы подводных лодок, мобильные ракетные комплексы, но и важные для ведения войны промышленные предприятия, например, нефтеперегонные и металлургические заводы[23 - Paolucci D. A. Op. cit. – P. 8.]. Все они были взяты из существовавшего в то время перечня целей для ядерных сил США[24 - Sagan S. D. Moving Targets: Nuclear Strategy and National Security. – Princeton, NJ: Princeton Univ. Press, 1989. – Р. 42–48.]. Комиссия по интегрированной долгосрочной стратегии, созданная президентом Рейганом десять с небольшим лет спустя в 1988 г., отметила: «По мере увеличения точности мощность ядерного заряда, необходимого для уничтожения укрепленных военных объектов, резко снижается – до такой степени, что эту задачу можно выполнить с помощью обычных боеголовок, которыми оснащены некоторые существующие крылатые ракеты, а в будущем десятилетии – и некоторые МБР»[25 - Ikle F. C., Wohlstetter A. et al. Discriminate Deterrence: Report of the Commission of Integrated Long-Term Strategy. – [S. l.], 1988. – Р. 36 (http://usacac.army.mil/cac2/CSI/docs/Gorman/06_Re- tired/01_Retired_1985_90/26_88_ IntegratedLongTermStrategy_Commission/01_88_Discriminat- eDeterrence_ Jan.pdf).]. Нет, однако, никаких сведений о том, что в годы холодной войны в США велись практические работы по баллистическим ракетам большой дальности в неядерном оснащении.

После окончания холодной войны в ходе давней дискуссии о способности неядерных сил внести свой вклад в стратегическое сдерживание произошла решительная смена акцентов. Представления об угрозах в США изменились: место потенциального мирового конфликта с СССР заняли «региональные агрессии» со стороны таких государств, как Ирак, Северная Корея и даже Ливия[26 - Nitze P. H. Is It Time to Junk Our Nukes? // Washington Post. – 1994. – Jan. 16.]. В рамках такого сценария, утверждал известный специалист по вопросам стратегии в эпоху холодной войны Пол Нитце в знаменитой статье, опубликованной «Washington Post» в 1994 г., «любое ядерное оружие утратит практическую полезность как с политической, так и с военной точки зрения»[27 - Ibid.]. Решение проблемы он видел в «стратегическом высокоточном неядерном оружии». Одновременно начали расти опасения в связи с распространением ядерного оружия, что побудило американских специалистов по вопросам стратегии к анализу вызовов, связанных с ведением региональных войн с противником, имеющим ядерные вооружения[28 - См., например: Kehler C. R. Nuclear-Armed Adversaries and the Joint Commander // Naval War College Rev. – 1996. – Vol. 49, № 1. – Winter. – Р. 7–18 (http://www.usnwc.edu/NavalWarCollege ReviewArchives/1990s/1996%20Winter.pdf). В настоящее время автор возглавляет Объединенное стратегическое командование США.]. В целях нейтрализации ядерной угрозы некоторые эксперты предлагали разработать обычное оружие, способное лишить противника возможности применить его ядерные силы.

Так, в 1994 г. аналитик RAND Марк Дин Мийо порекомендовал Соединенным Штатам создать «оперативные и высокоточные системы наступательных вооружений для уничтожения ядерных сил противника»[29 - Millot M. D. Facing the Emerging Reality of Regional Nuclear Adversaries // Washington Quart. – 1994. – Vol. 17, № 3. – Summer. – Р. 62. См. также: Reed Th. C., Wheeler M. O. The Role of Nuclear Weapons in the New World Order // U. S. Senate Armed Services Committee, Threat Assessment, Military Strategy, and Defense Planning, 194–195, S. HRG. 102–755, 102nd Cong., 2nd sess., 1992.]. Руководствуясь той же логикой, что и Нитце (его статья вышла несколькими месяцами раньше), Мийо утверждал: в борьбе с противниками регионального масштаба необходимо обычное, а не ядерное оружие, поскольку лидеров США «собственное нежелание или нежелание союзников осуществлять ядерные операции не должно удерживать от применения соответствующих средств»[30 - Millot M. D. Op. cit. – P. 62.].

Лишение нарушителя режима нераспространения (а не ядерных держав – России и Китая, которые были противниками США в холодной войне) возможности использовать атомное оружие можно назвать «контръядерной задачей». Термин «контръядерный» в данном случае предпочтительнее, чем «контрсиловой», поскольку первый подчеркивает, что список потенциальных целей не ограничивается пусковыми установками ядерных сил противника, но может включать также, например, объекты системы оперативного управления, руководство, объекты для производства и хранения ядерных боеголовок (действительно, планы применения стратегических сил США всегда предполагали более широкий набор целей, охватывающий не только средства ядерных сил противника)[31 - Хотя в последнее время четких публичных заявлений о политике США в области применения ядерного оружия не делалось, судя по всему, ядерное планирование охватывает три основные категории объектов, связанных с: (1) «оружием массового уничтожения» включая ядерное, но не только, (2) военным и государственным руководством, системой управления и другой инфраструктурой, обеспечивающей ведение войны, и (3) промышленностью, обеспечивающей ведение войны. См., например: Kristensen H. M., Norris R. S., Oelrich I. From Counterforce to Minimal Deterrence: A New Nuclear Policy on the Path Toward Eliminating Nuclear Weapons: Occasional Paper 7. – Washington, DC: Federation of American Scientists/Natural Resources Defense Council, 2009. – Р. 11 (http://www.fas.org/pubs/_docs/occasionalpaper7.pdf); Brooks L. F. America’s Nuclear Posture // Rebuilding the NPT Consensus / Ed. M. May. – Palo Alto, CA: Center for Intern. Security and Cooperation, Stanford Univ., 2007. – Р. 74–75 (http://iis-db.stanford.edu/pubs/22218/Rebuild- NPTConsensus.pdf). Хотя соотношение между этими тремя категориями со временем меняется, в целом их сочетание остается постоянным почти с тех самых пор, когда у Соединенных Штатов появилось ядерное оружие. Единственным исключением является тот факт, что в годы холодной войны в список потенциальных целей включались и силы общего назначения, но сейчас, похоже, эта категория в основном, если не полностью, исключена из планов США по ведению ядерной войны. См.: Sagan S. D. Op. cit. – Chap. 1.]. С целью повышения выживаемости потенциальные объекты для «контръядерного удара» укрепляются и зачастую размещаются под землей, поэтому их называют «высокозащищенными и заглубленными». Другие объекты, в том числе многие комплексы с баллистическими ракетами, являются мобильными.

Идея применения обычных вооружений для решения контръядерных задач нашла сторонников в руководстве США еще до того, как Нитце написал свою статью. В декабре 1993 г. министр обороны Лес Эспин провозгласил «Оборонную инициативу по противодействию распространению ядерного оружия»[32 - Gormley D. M. Op. cit. – Р. 15–16.]. Среди задач, поставленных им с самого начала, была и разработка неядерных систем для уничтожения высокозащищенных и заглубленных объектов. В следующем году на этом пути был сделан конкретный шаг: Объединенное стратегическое командование США и Боевое авиационное командование ВВС США официально заявили о необходимости иметь оружие, способное создавать угрозу для таких объектов, подготовив соответствующее обоснование потребности в создании такого типа оружия, призванное стать катализатором НИОКР в этой области[33 - Хотя само обоснование засекречено, цитаты из него содержатся в одном несекретном документе. См.: Swinford N. F., Kudlick D. A. A. Hard and Deeply Buried Target Defeat Concept. – Sunnyvale, CA: Lockheed Martin Missiles & Space, 1996. – Р. 1 (http://www.dtic.mil/cgi-bin/ GetTRDoc?AD=ADA318768). См. также: Gormley D. M. Op. cit. – n. 27.].

В качестве средства нанесения контръядерных ударов по новым нарушителям режима нераспространения рассматривался целый ряд различных систем вооружений, в большинстве случаев не имевших ни гиперзвуковой скорости, ни большой дальности[34 - Например, в исследовании, проведенном в 1992 г. сотрудниками Ливерморской национальной лаборатории им. Э. Лоуренса, внимание было сосредоточено на высокоточном управляемом оружии, в частности, на авиабомбах с лазерным наведением. См.: Latter A. L., Martinelli E. A., Speed R. D. Conventional Strategic Deterrence. – Livermore, CA: Lawrence Livermore National Laboratory, Aug. 1992.]. Однако МБР и БРПЛ с обычными боеголовками были признаны самой острой стрелой в контръядерном «колчане». Из-за чрезвычайно высокой скорости входа в атмосферу изучалась возможность использования таких боеголовок в качестве проникающих боеприпасов для поражения высокозащищенных и заглубленных объектов[35 - Так, в 2002 г. тогдашний начальник штаба ВВС США генерал Джон Джампер, как утверждается, заявил: «При достаточно высокой скорости можно нанести удар по цели даже пшеничными хлопьями и причинить ей немалый ущерб». См.: Grossman E. M. Pentagon Eyes Bunker-Busting Conventional Ballistic Missile for Subs // Inside the Pentagon. – 2002. – June 27.]. А в связи с малым временем в полете такие ракеты, особенно в случае оснащения маневрирующими головными частями, предлагалось применять против мобильных ракетных комплексов[36 - См., например: Mesic R., Molander R., Wilson P. A. Op. cit. – Р. 68–69.].

В 1990-х годах было положено начало официально одобренным изысканиям и НИОКР в области неядерного оснащения баллистических ракет большой дальности. В начале и середине десятилетия Управление программ разработки систем вооружений ВМС США изучало возможности доставки неядерных боеголовок баллистическими ракетами морского базирования «Трайдент C4»[37 - Ibid. – Р. 67. К сожалению, на основе несекретной литературы невозможно понять, почему этот план не был реализован.]. Велись и более конкретные разработки: Пентагон, в частности, профинансировал испытания макета такого оружия, чтобы выяснить, способна ли боеголовка баллистической ракеты проникать в скальную породу. В ходе третьего и последнего испытания, проведенного в сентябре 1998 г., боеголовка проникла на глубину более 13 м, что достаточно для поражения некоторых, хотя, конечно, не всех сильно заглубленных объектов[38 - Isby D. C. USAF Wants Proposals for Non-Nuclear ICBM Warheads // Jane’s Missiles and Rockets. – 1999. – Vol. 3, № 3. – Mar. 1. – Р. 56. Второе испытание описывается в: Grossman E. M. Potential Weapon vs. Hard, Buried Targets: In Test, Ballistic Missile Penetrator Plowed Through 30 Feet of Granite // Inside the Pentagon. – 1996. – May 16. – Р. 5–7. Планировалось и четвертое испытание, но оно, судя по всему, не состоялось.].

После этих экспериментов Научно-исследовательская лаборатория ВВС в декабре 1998 г. объявила конкурс на разработку оборонными предприятиями неядерной проникающей боеголовки для МБР, способной поражать высокозащищенные и заглубленные объекты[39 - Isby D. C. Op. cit.]. Хотя эти программы не увенчались попытками закупки подобных систем, они показывают, что правительство США изучало вопрос об оснащении МБР и БРПЛ боеголовками обычного типа еще до того, как администрация Буша официально инициировала программу НБГУ.

Концепция неядерного быстрого глобального удара полностью соответствовала образу мысли в Пентагоне в период правления администрации Буша. Во «Всестороннем обзоре состояния и перспектив развития вооруженных сил США» 2001 г. администрация заявила о намерении отойти от традиционной модели военного планирования на основе существующих угроз в пользу подхода, основанного на боевых возможностях, что подчеркивало непредсказуемость международных отношений и, следовательно, необходимость обладать способностью победить независимо от того, «кто может быть противником и где может начаться война»[40 - Quadrennial Defense Review Report / U. S. Department of Defense. – [S. l.], Sept. 30, 2001. – Р. 14 (http://www.defense.gov/pubs/qdr2001.pdf).]. В таком контексте неядерные высокоточные вооружения большой дальности, способные за короткое время поразить цель в любой точке планеты, естественно, казались привлекательными. Более того, возможность наносить высокоточные удары на большую дальность во «Всестороннем обзоре…» 2001 г. была названа одним из важнейших элементов нового подхода[41 - Ibid.]. Эта идея получила дальнейшее развитие в «Обзоре ядерной политики и стратегии развития ядерных сил США» 2001 г. в форме «новой триады», первый компонент которой содержал наряду со средствами доставки ядерного оружия эпохи холодной войны также и «новые стратегические неядерными ударные силы»[42 - Так называемые утечки – фрагменты «Обзора ядерной политики» 2001 г. – см. в: Nuclear Posture Review Report, excerpts / U. S. Department of Defense. – [S. l.], Dec. 31, 2001 (http://www.stanford.edu/class/polisci211z/2.6/NPR2001leaked.pdf). Два других элемента «новой триады» – активная и пассивная оборона, а также обновленная военная инфраструктура.]. В качестве особо важных целей для этих новых неядерных сил и средств опять же были названы высокозащищенные и заглубленные объекты.

В 2003 г. была разработана новая задача – «глобальный удар», т. е. «способность оперативно планировать и осуществлять удары на большой дальности и в кратчайшие сроки с целью высокоточного поражения наиболее значимых объектов противника»[43 - Данное определение взято из: Deterrence Operations: Joint Operating Concept, version 2.0 / U. S. Department of Defense. – [S. l.], Dec. 2006. – Р. 39 (http://www.dtic.mil/futurejointwarfare/concepts/do_joc_v20.doc). Критические замечания в адрес концепции «глобального удара» связаны с отсутствием общепринятого определения понятия «глобальный удар». См.: Military Transformation: DoD Needs to Strengthen Implementation of Its Global Strike Concept and Provide a Comprehensive Investment Approach for Acquiring Needed Capabilities: GAO–08–325 / Government Accountability Office. – [S. l.], Apr. 2008. – Р. 13–15 (http://www.gao.gov/new.items/d08325.pdf). Об истории концепции см.: Kristensen H. M. U. S. Strategic War Planning After 9/11 // Nonproliferation Rev. – 2007. – Vol. 14, № 2. – July. – Р. 373–90 (http://cns.miis.edu/npr/pdfs/142kristensen.pdf).]. Ее выполнение было поручено Стратегическому командованию Вооруженных сил США[44 - В 2005 г. для этих целей в рамках Объединенного стратегического командования было создано Командование космических операций и глобальных ударов (Joint Functional Component Command for Space and Global Strike). Годом позже было решено разделить эту структуру на Командование глобальных ударов и интеграции (Joint Functional Component Command for Global Strike and Integration) и Командование космических операций (Joint Functional Component Command for Space).]. (Во избежание путаницы следует отметить, что НБГУ является одной из форм «глобального удара». Концепция «глобального удара» включает в себя также ядерные и «неоперативные» неядерные удары, а также действия, не связанные с кинетическим воздействием на цели, например, электронные и информационные атаки.) После этого в мае 2003 г. ВВС США подготовили «Обоснование в потребности создания оружия для быстрого глобального удара», на основе которого до сих пор ведутся все работы в этом направлении[45 - Woolf A. F. Conventional Prompt Global Strike and Long-Range Ballistic Missiles: Background and Issues: CRS Report for Congress: R41464. – Washington, DC: Congressional Research Service, Febr. 13, 2012. – Р. 3.].

В первые годы деятельности администрации Буша выдвигалось немало предложений относительно потенциальных задач НБГУ, но одним из главных обоснований этой программы все время оставался контръядерный удар[46 - Глубокий анализ «Обзора ядерной политики» 2001 г. и ее акцента на обычные вооружения см.: Gormley D. M. Op. cit. – Р. 16–18.]. В частности, в 2003 финансовом году (ФГ) из Фонда Министерства обороны на чрезвычайные нужды были выделены средства на разработку управляемой головной части для баллистической ракеты «Трайдент D5» в целях создания проникающего боеприпаса, способного «поражать укрепленные подземные объекты, например, бункеры систем оперативного управления и хранилища в Ираке и Северной Корее»[47 - Grossman E. M. Pentagon Eyes… Администрация Буша осуществляла и другие аналогичные исследовательские программы. Так, в 2004 г. прошли испытания проникающего боеприпаса для баллистической ракеты Сухопутных войск ATACMS. См.: Padilla M. Sandia Tests Conventional Weapon Created to Penetrate Hardened, Buried Targets: TACMS-P Successful in First Flight Test in Range, Accuracy and Precision // Sandia Lab News. – 2004. – Vol. 56, № 9. – Apr. 30. – Р. 1, 4–5 (http://www.sandia.gov/LabNews/LN04–30–04/labnews04–30–04.pdf).]. Обосновывая потребность в этом оружии, помощник министра обороны по политике в области международной безопасности Питер К. У. Флори отмечал: «В случае регионального кризиса с участием противника, имеющего оружие массового уничтожения, действенность нашего потенциала сдерживания может зависеть от способности создать угрозу объектам, наиболее значимым для руководства этого государства, при минимальном побочном ущербе. В число этих объектов могут входить [оружие массового уничтожения], ракеты, объекты системы оперативного управления и подземные укрытия для руководителей государства: все это, как правило, представляет собой высокозащищенные и заглубленные цели»[48 - U. S. Senate Armed Services Committee, Department of Defense Authorization for Appropriations for Fiscal Year 2007: Strategic Forces, S. HRG. 109–827, part 7, 109th Cong., 2nd sess., March 29, 2006. – Р. 85 (http://www.gpo.gov/fdsys/pkg/CHRG–109shrg30353/pdf/CHRG–109shrg30353.pdf). См. также: U. S. House of Representatives Armed Services Committee, National Defense Authorization Act for Fiscal Year 2008 and Oversight of Previously Authorized Programs: Budget Request from the U. S. Strategic Command, Northern Command, Transportation Command, and Southern Command, HASC no. 110–40, 110th Cong., 1st sess., March 21, 2007. – Р. 32 (http://www.gpo.gov/fdsys/pkg/CHRG- 110hhrg37320/pdf/CHRG–110hhrg37320.pdf).]. (Это заявление также иллюстрирует тот факт, что контръядерная задача периодически формулировалась шире: как противодействие «оружию массового уничтожения». Допускалась возможность также применения средств НБГУ против инфраструктуры, связанной с химическим и биологическим оружием[49 - См. также: Strategic Offensive Forces and the Nuclear Posture Review’s “New Triad”. – Fairfax, VA: National Inst. for Public Policy, 2003. – Р. 14–15 (http://www.nipp.org/National%20Institute%20 Press/Archives/Publication%20Archive%20PDF/Strategic%20Offensive.pdf).].)

После прихода к власти администрации президента Барака Обамы контръядерный удар оставался одним из важных обоснований для необходимости НБГУ. В самом, пожалуй, исчерпывающем политическом заявлении по НБГУ – докладе, представленном в Конгресс США в соответствии с требованием резолюции Сената об утверждении нового Договора СНВ и рекомендаций по нему – было четко заявлено, что сохраняется интерес к контръядерной задаче: «Системы НБГУ могут дать ряд преимуществ, в том числе в плане укрепления политики сдерживания в отношении таких государств, как Северная Корея и Иран… Эти возможности расширят круг вариантов действий президента в случае кризисов и конфликтов, и, в частности, США получат возможность подвергать угрозе оперативного высокоточного удара ключевые наиболее значимые объекты, такие как связанные с [оружием массового уничтожения] и баллистические ракеты»[50 - Report on Conventional Prompt Global Strike in Response to Condition 6 of the Resolution of Advice and Consent to Ratification of the New START Treaty / White House. – [S. l.], Febr. 2, 2011. – Р. 7. См. также: U. S. House of Representatives Armed Services Committee, Strategic Forces Subcommittee, The Status of United States Strategic Forces, HASC no. 112–12, 112th Cong., 1st sess., March 2, 2011. – Р. 76 (http://www.gpo.gov/fdsys/pkg/CHRG–112hhrg65112/pdf/CHRG–112hhrg65112.pdf). Стоит отметить, что в «Обзоре ядерной политики» 2010 г. содержатся достаточно расплывчатые обоснования НБГУ: там лишь утверждается, что «эти боевые возможности могут быть особенно полезны для нейтрализации региональных угроз, требующих оперативных действий». См.: Nuclear Posture Review Report / U. S. Department of Defense. – [S. l.], Apr. 2010. – Р. 34 (http:// www.defense.gov/npr/docs/2010%20nuclear%20posture%20review%20report.pdf).].

Аналогичным образом в докладе Научного комитета Министерства обороны, подготовленном в 2009 г., анализировалась возможность нанесения контръядерного удара с использованием обычных вооружений по «региональному противнику», обладающему 10 мобильными ракетами с ядерными боеголовками и 3 подземными объектами для обеспечения ракетных комплексов и хранения резервных боеголовок[51 - Report of the Defense Science Board Task Force on Time Critical Conventional Strike From Strategic Standoff / Office of the Under Secretary of Defense for Acquisition, Technology, and Logistics, U. S. Department of Defense. – [S. l.], Mar. 2009. – Р. 81–84 (http://www.acq.osd.mil/dsb/reports/ ADA498403.pdf). На ту же тему см.: Larsen J. A., Anderson J. V., Bloyer D. et al. Qualitative Considerations of Nuclear Forces at Lower Numbers and Implications for Future Arms Control Negotiations: INSS Occasional Paper 68. – Colorado Springs, CO: U. S. Air Force Inst. for National Security Studies, U. S. Air Force Academy. – [S. l.], July 2012. – Р. 42 (http://www.usafa.edu/df/inss/OCP/ OCP68.pdf).]. Хотя в этом докладе действенность такого удара оценивалась менее оптимистично, чем в аналогичном документе, опубликованном этим советом пятью годами раньше, он свидетельствует о том, что контръядерные удары по-прежнему рассматривались как одна из потенциальных задач для НБГУ[52 - Более ранний доклад см.: Report of the Defense Science Board Task Force on Future…]. Если администрации Буша и Обамы упоминали конкретное государство, которое может стать объектом для контръядерного удара, речь почти всегда шла о Северной Корее или Иране либо, когда такая конкретизация была неуместна, о «деструктивных государствах» и «региональных противниках». Однако Россия и Китай (на американском военном жаргоне они называются «почти равными конкурентами») выражают серьезную озабоченность по поводу того, что в случае острого кризиса США могут атаковать их ядерные силы средствами НБГУ или неоперативным высокоточным оружием. На деле убедительных свидетельств того, что правительство США рассматривает НБГУ как средство для ударов по российским или китайским ядерным силам, или того, что подобная задача когда-либо пользовалась существенной поддержкой правительства, не существует, хотя отдельные чиновники иногда и высказывались в пользу такой идеи (см. врезку «Насколько велика заинтересованность в прямой “замене” ядерного оружия средствами НБГУ?» на с. 36). Столь же мало свидетельств того, что Вашингтон обдумывает применение НБГУ против России в любых других целях. В то же время среди потенциальных задач НБГУ помимо контръядерной может фигурировать и задача удара против Китая. Но целями для этих ударов будут не ядерные объекты, а силы общего назначения КНР.

Терроризм

Во времена холодной войны и в 1990-х годах применение баллистических ракет против негосударственных субъектов не рассматривалось. Однако теракты 11 сентября 2001 г. повлияли на американскую военную мысль в целом ряде сфер, в том числе и на представления о потенциальных задачах неядерного оружия большой дальности. Например, в докладе о НБГУ, подготовленном в 2008 г. Национальным советом по научно-исследовательским разработкам при Национальных академиях США, и в исследованиях Научного комитета Министерства обороны, опубликованных в 2004 и 2009 гг., а также других известных работах, посвященных тематике стратегического удара, говорится о задачах применения гиперзвуковых неядерных систем большой дальности против террористов[53 - U. S. Conventional Prompt Global Strike: Issues for 2008 and Beyond / Committee on Conventional Prompt Global Strike Capability, Naval Studies Board, and Division on Engineering and Physical Sciences, National Research Council of the National Academies. – Washington, DC: National Academies Press, 2008. – Р. 31–32 (http://www.nap.edu/catalog.phpirecordThTh12061); Report of the Defense Science Board Task Force on Future… – Р. 2–7–2–14; Report of the Defense Science Board Task Force on Time… Р. 1–2. Из некоторых заявлений, сделанных в Конгрессе, также следует, что подобные задачи упоминались и в «Обзоре ядерной политики» 2001 г. См.: U. S. Senate Armed Services Committee, Department of Defense Authorization for Appropriations for Fiscal Year 2007. – Р. 90. В «Обзоре ядерной политики» 2010 г. тоже есть немало упоминаний о терроризме (а именно ядерном), но их контекст (формирование международного режима, исключающего доступ террористов к ядерным материалам) сильно отличается от содержания приведенных выше докладов.].

Основной сценарий, в котором рассматривается применение оружия НБГУ против негосударственных субъектов, – встреча лидеров террористических группировок. Национальный совет по научно-исследовательским разработкам приводит две причины, по которым в такой ситуации может потребоваться гиперзвуковое оружие большой дальности[54 - U. S. Conventional Prompt Global Strike… – Р. 31.]. Во-первых, отмечается в докладе, поскольку точное время и место встречи могут стать известны лишь в последний момент, у США будет очень мало времени для планирования и нанесения удара, что придает особое значение скоростным характеристикам оружия. Во-вторых, при использовании неоперативных систем, например, крылатых ракет, за то время, что эти ракеты находятся в полете, противник может быть предупрежден о предстоящем ударе. В качестве примера авторы приводят неудачное применение крылатых ракет против Усамы бен Ладена в Афганистане в 1998 г. Национальный совет по научно-исследовательским разработкам ссылается на источник, утверждающий, что пакистанские ВМС, возможно, обнаружили ракеты в полете и в результате субъект атаки был заблаговременно предупрежден[55 - Ibid. – Р. 5–31.]. В других аналитических материалах эта версия ставится под сомнение: не исключено, что бен Ладен решил не ехать на встречу несколькими днями раньше, когда один из его помощников был арестован[56 - Pollack J. Evaluating Conventional Prompt Global Strike // Bull. of the Atomic Scientists. – 2009. – Vol. 65, № 1. – Jan./Febr. – Р. 17–18 (http://bos.sagepub.com/content/65/1/13.full.pdf+html). Рассказ очевидца – сына Усамы бен Ладена Омара – об этих событиях противоречив. Он утверждает, что 20 августа 1998 г. (в день нанесения удара) бен Ладен, находившийся на учебной базе возле Хоста, получил «чрезвычайно секретное сообщение», после чего вся семья немедленно отправилась в Кабул, где «всего через два часа» они узнали, что база была уничтожена ракетами. Однако базы для подготовки террористов вблизи Хоста находятся на расстоянии более 200 км от Кабула, причем эти города соединяет дорога, не вымощенная на некоторых отрезках. По мнению Сары Чейс, американского эксперта по Афганистану, которая прожила в этой стране около десяти лет, чтобы добраться из Хоста в Кабул, нужно от 12 до 24 часов (из личного письма автору в июне 2013 г.). Таким образом, от момента получения предупреждения до момента нанесения удара скорее всего прошло больше двух часов, а значит, бен Ладен, вероятно, был предупрежден об атаке еще до пуска ракет. Эта версия событий выглядит правдоподобной с учетом того, что бен Ладен не приказал эвакуировать базу, т. е. он, вероятно, ожидал не ракетного удара, а какой-то другой акции (например, атаки спецназа). См.: bin Laden N, bin Laden O., Sasson J. Growing Up bin Laden: Osama’s Wife and Son Take Us Inside Their Secret World. – New York: St. Martin’s Press, 2009. – Р. 238–239. Относительно местоположения базы см.: The 1998 Attack // Washington Post. – 2001. – Oct. 3 (http://www.washingtonpost.com/wp-srv/nation/graphics/attack/zone_8.html).].

Даже если абстрагироваться от этого конкретного случая, трудности с ликвидацией бен Ладена в конце 1990-х годов, судя по всему, повлияли на общее представление администрации Буша о полезности НБГУ. Так, в 2006 г. на слушаниях в сенатском Комитете по делам вооруженных сил Флори, обосновывая необходимость этого оружия, указал на «затруднения, с которыми столкнулись президент Клинтон и его команда в устранении угрозы со стороны Усамы бен Ладена», из-за того, что их усилия были скованы «проблемами отсутствия войск на театре, проблемами доступа к базам, проблемами пролета над территориями других государств, проблемами жестких временных рамок»[57 - U. S. Senate Armed Services Committee, Department of Defense Authorization for Appropriations for Fiscal Year 2007. – Р. 108.]. Он утверждал, что программа модификации БРПЛ «Трайдент» под обычные боеголовки CTM поможет заполнить пробел в тех случаях, когда «традиционные варианты по тем или иным причинам неосуществимы или не обеспечивают президенту приемлемое соотношение рисков и преимуществ»[58 - Ibid. – Р. 108–109.].

Предлагались и другие сценарии, связанные с борьбой против террористов. Научный комитет Министерства обороны проанализировал возможность приобретения террористами «оружия массового уничтожения», умещающегося «в большом рюкзаке», для «уничтожения и захвата которого у США есть не более 24–48 часов… после чего это оружие будет перемещено, и его след, вероятно, потеряется»[59 - Report of the Defense Science Board Task Force on Time… – Р. 73.]. Кроме того, некоторые утверждают, что оружие НБГУ может быть полезно для пресечения транспортировки ядерных материалов террористической группировкой или «передачи экстремистским государством оружия массового уничтожения террористам»[60 - Ibid. – Р. 69–72; прямая цитата взята из: U. S. Senate Armed Services Committee, Department of Defense Authorization for Appropriations for Fiscal Year 2008: Strategic Forces, S. HRG. 110–201, part 7, 110

Cong., 1st sess., March 28, 2007. – Р. 62 (http://www.gpo.gov/fdsys/pkg/CHRG–110shrg39441/ pdf7CHRG–110shrg39441.pdf).].

Некоторые законодатели и аналитики считают, что борьба с терроризмом – главная задача НБГУ[61 - Так, в 2007 г. сенатор Джек Рид, задавая вопросы генералу Джеймсу Картрайту, заметил: «На самом деле мы ведь говорим – поправьте меня, если я ошибаюсь, – о негосударственных субъектах». Картрайт ответил: «Нет, сэр». См.: U. S. Senate Armed Services Committee, Department of Defense Authorization for Appropriations for Fiscal Year 2008. – Р. 23.]. Это мнение почти наверняка ошибочно. Американские официальные лица – особенно во времена администрации Буша, но и при администрации Обамы также, – несомненно, в ряде случаев называли антитеррор в качестве возможной задачи для НБГУ, но куда чаще говорилось о других сценариях, особенно о контръядерных ударах. Учитывая, что применение НБГУ для решения контртеррористических задач менее спорно, по крайней мере по сравнению с другими задачами, есть веские основания предполагать, что относительная редкость упоминания этой темы в официальных публичных заявлениях указывает и на истинную позицию американского правительства, которая не афишируется.

Асимметричные угрозы

За последние десять лет центр тяжести в американском военном планировании сместился с антитеррора и антиповстанческих операций к традиционным межгосударственным конфликтам. Как показывает недавний «разворот» в сторону Азии, особую озабоченность в этой связи вызывает возможность конфликта с Китаем. На деле эта озабоченность возникла еще на стыке последних лет деятельности администрации Клинтона и начала пребывания Буша на посту президента, но после 11 сентября 2001 г. ее временно затмила угроза со стороны негосударственных субъектов.

Главная проблема США в плане межгосударственных конфликтов – нейтрализация «асимметричных» сил и средств, призванных использовать конкретные слабые места Америки, чтобы не позволить ей решительно использовать свое подавляющее превосходство в обычных вооружениях. В частности, с помощью НБГУ предлагается устранить две такие асимметричные угрозы: со стороны противоспутникового (ПС) оружия и средств противодействия / воспрещения доступа.

Противоспутниковое оружие

Спутники представляют собой один из главных инструментов обеспечения военных операций США, поскольку они играют важнейшую роль во многих аспектах ведения боевых действий, в том числе в связи, навигации и наблюдении. Озабоченность Соединенных Штатов вызывает прежде всего китайское противоспутниковое оружие (хотя порой аналогичные опасения выражаются и в отношении России)[62 - См., например: FlynnM. T. Annual Threat Assessment: statement before the U. S. Senate Armed Services Committee, April 18, 2013. – Р. 18, 31 (http://www.armed-services.senate.gov/statemnt/2013/04%20 April/Flynn_04–18–13.pdf). Помимо США и Китая испытания противоспутникового оружия проводились только в России. Однако российские противоспутниковые средства вызывают у Соединенных Штатов значительно меньшую озабоченность, чем китайские, как минимум по двум причинам. Во-первых, считается, что вероятность конфликта с Россией намного меньше, чем с Китаем. Во-вторых, основываясь на опыте холодной войны, многие американские чиновники и аналитики считают, что у Вашингтона и Москвы есть (в основном молчаливое) взаимопонимание относительно опасностей применения противоспутникового оружия друг против друга. Все другие государства, способные в краткосрочной и среднесрочной перспективе обзавестись противоспутниковыми системами, являются друзьями или союзниками США. В частности, Индия открыто проявляет интерес к противоспутниковым технологиям, а Япония и Европейское космическое агентство обладают технологиями, которые можно применить для этой цели. Общий обзор по теме см.: Grego L. A. History of Anti-Satellite Programs / Union of Concerned Scientists. – Jan. 2012 (http://www.ucsusa.org/assets/documents/nwgs/a-history-of-ASATprograms_lo-res.pdf). По Индии см.: Gopalaswamy B., Kampani G. Piggybacking Anti-Satellite Technologies on Ballistic Missile Defense: India’s Hedge and Demonstrate Approach / Carnegie Endowment for Intern. Peace. – [S. l.], Apr. 19, 2011 (http://carnegieendowment.org/2011/04/19/323z).]. Пекин, как считается, разрабатывает различные ПС-системы, а в некоторых публикациях китайских военных подчеркивается большое значение противоспутниковых операций в случае конфликта с США[63 - Gompert D. C., Saunders Ph. C. The Paradox of Power, Sino-American Strategic Restraint in an Age of Vulnerability. – Washington, DC: National Defense Univ. Press, 2011. – Р. 58–60 (http://www.ndu. edu/inss/docuploaded/Paradox%20of%20Power.pdf).].

11 января 2007 г. Китай успешно испытал кинетическое ПС-оружие, поразив один из собственных спутников на высоте 850 км (530 миль) и продемонстрировав тем самым, что у него есть определенные возможности для атаки американских спутников, в частности, разведывательных, на сравнительно низких орбитах[64 - Сообщается, что этому успешному испытанию предшествовали три неудачных. Подробнее об испытании см.: Kan Sh. China’s Anti-Satellite Weapon Test: CRS Report for Congress: RS22652. – Washington, DC: Congressional Research Service, April 23, 2007 (http://www.fas.org/sgp/crs/row/ RS22652.pdf).]. Кроме того, 13 мая 2013 г. в КНР, возможно, была испытана система, обеспечивающая уничтожение спутников на существенно больших высотах: в этот день там был произведен пуск ракеты на высоту 10 000 км (6200 миль), хотя сам перехват при этом не производился[65 - Shalal-Esa A. U. S. Sees China Launch as Test of Anti-Satellite Muscle: Source // Reuters. – 2013. – May 15 (http://www.reuters.com/article/2013/05/15/us-china-launch-idUSBRE94E07D20130515). Считается, что эта система носит название «Dong Ning–2». См.: GertzB. China Conducts Test of New Anti-Satellite Missile // Washington Free Beacon. – 2013. – May 14 (http://freebeacon.com/ china-conducts-testof-new-anti-satellite-missile).]. Главное значение этого испытания связано с тем, что оно может представлять собой шаг к созданию оружия, способного угрожать американским спутникам, находящимся на еще более высоких орбитах, – группировкам спутников глобального позиционирования (GPS) и раннего предупреждения о ракетном нападении. Более того, успешное испытание ПРО в Китае 11 января 2010 г. продемонстрировало наличие у него технологий кинетического поражения, которые можно использовать и для противоспутниковых задач[66 - China Reaffirms Its Missile Interception Test Defensive // People’s Daily Online. – 2010. – Jan. 12 (http://english.people.com.cn/90001/90776/90785/6866729.html). О применении технологий кинетического поражения цели как против спутников, так и для противоракетной обороны см.: LewisJ. ‘Hit-to-Kill’ and the Threat to Space Assets // Celebrating the Space Age: 50 Years of Space Technology, 40 Years of the Outer Space Treaty. – Geneva: UNIDIR, 2007. – Р. 147–153 (http://kms2.isn.ethz.ch/serviceengine/Files/EINIRAS/90228/ichaptersection_singledocument/647e2ee5–2692–4ed2-a774–2f42e081a402/en/Chap16.pdf).] (так, 20 февраля 2008 г. США с помощью ракеты-перехватчика ПРО уничтожили собственный спутник, падавший на землю, и, по утверждению Пентагона, создававший угрозу безопасности людей[67 - DoD Succeeds in Intercepting Non-Functioning Satellite: Press Release 0139–08 / U. S. Department of Defense. – [S. l.], Febr. 20, 2008 (http://www.defense.gov/releases/release.aspx?releaseid=11704).]).

Американские официальные лица еще в 2005 г. публично заявляли, что системы НБГУ могут быть полезны для борьбы с китайским противоспутниковым оружием[68 - Patenaude R. Prompt Global Strike Update: presentation. – [S. l.], Aug. 2005. – Р. 5 (http://proceedings.ndia.org/C488/patenaude.ppt).]. Однако на первый план этот вопрос вышел после испытания в КНР ПС-оружия в 2007 г. Вскоре после этого на слушаниях в Комитете по делам вооруженных сил Палаты представителей Конгресса США главу Объединенного стратегического командования Джеймса Картрайта попросили привести примеры конкретных сценариев, при которых США могли бы рассмотреть возможность применения оружия НБГУ. Генерал, в частности, заявил: «Возьмем пример с недавним испытанием противоспутникового оружия. Если объект находится в глубине территории государства и надо на него оказать воздействие, чтобы исключить второй пуск, то обладание неядерным оружием для применения против неядерных же систем, например, противоспутниковых, представляется вполне адекватной задачей в плане защиты наших интересов в космосе»[69 - U. S. House of Representatives Armed Services Committee, National Defense Authorization Act for Fiscal Year 2008… – Р. 32. Аналогичные заявления, сделанные в сенатском Комитете по делам вооруженных сил, см.: U. S. Senate Armed Services Committee, Department of Defense Authorization for Appropriations for Fiscal Year 2008… – Р. 23.]