Звёзды в наследство

Развернувшись, профессор указал на набор предметов, cнятых с тела Чарли и теперь аккуратно разложенных на еще одном столе, будто экспонаты музея.

– Ручка для письма – не так уж сильно отличающаяся от знакомого нам шарикового аналога; поворотом верхней части можно менять цвет. – Он взял в руки набор металлических пластин, которые выдвигались из футляра на манер лезвий швейцарского ножа. – Мы думаем, что это своего рода ключи, поскольку на их поверхности записаны магнитные коды.

Сбоку располагалась коллекция объектов, напоминавших смятые листки бумаги; на некоторых из них местами виднелись группы едва различимых символов. Рядом лежали две книги карманного размера, каждая толщиной чуть больше сантиметра.

– Здесь самые разные предметы, – сказал Данчеккер, охватывая взглядом верстак. – Документы сделаны из некоего пластифицированного волокна. Местами видны фрагменты печатного и рукописного текста, но разобрать их, по понятным причинам, почти невозможно. Материал сильно деградировал и имеет склонность рассыпаться в пыль при малейшем касании. – Он кивнул Ханту. – Это еще одна сфера, в которой мы надеемся получить как можно больше информации при помощи Тримагнископа, прежде чем переходить к более рискованным альтернативам. – Он указал на оставшиеся предметы и просто перечислил их, не вдаваясь в подробности. – Фонарик размером с ручку для письма; нечто вроде карманного огнемета, как нам кажется; нож; карманная электродрель, тоже не больше шариковой ручки, с комплектом сверл в рукоятке; контейнеры для еды и напитков – при помощи клапанов они соединяются с трубками в нижней части шлема; карманный скоросшиватель наподобие бумажника – слишком ветхий, чтобы его открывать; перемена нижнего белья; предметы личной гигиены; странные фрагменты металла неопределенного назначения. В карманах также было обнаружено несколько электронных устройств; их отправили для изучения в другую лабораторию вместе с остальной техникой.

По пути к выходу группа задержалась у алого скафандра, который был надет на полноразмерный манекен, занимавший небольшой постамент. На первый взгляд, пропорции фигуры едва заметно отличались от таковых у среднестатистического человека: телосложение было ближе к коренастому, а конечности чуть короче, чем можно было ожидать при росте в сто шестьдесят восемь сантиметров. Впрочем, скафандр не облегал тело вплотную, так что было сложно сказать наверняка. Хант обратил внимание на необычно толстые подошвы.

– Встроенная амортизация, – подсказал Данчеккер, следуя за его взглядом.

– А именно?

– Весьма неординарное изобретение. Механические свойства подошвы меняются в зависимости от приложенного давления. При обычной ходьбе она сохраняет умеренную гибкость. Однако при ударе, например от прыжка, подошвы приобретают характеристики жесткой пружины. Это идеальное приспособление для кенгуриных прыжков в условиях лунной гравитации, которое одновременно использует преимущества сниженного веса и нормальной инерции.

– А теперь, джентльмены, – сказал Колдуэлл, который с явным удовлетворением наблюдал за происходящим, – настал момент, которого вы, как я полагаю, ждали больше всего – давайте взглянем на самого Чарли.

Лифт доставил их на подземные уровни института. Они оказались в мрачноватом коридоре с белыми лампами и выложенными белой плиткой стенами, после чего проследовали к большой металлической двери. Данчеккер приложил большой палец к встроенной в стену стеклянной панели, и дверь, распознав его отпечаток, бесшумно отодвинулась в сторону. В ту же секунду расположенную за ней комнату наполнило белое сияние – яркое, но в то же время рассеянное.

Внутри было холодно. Большую часть стен занимали панели управления, аналитическое оборудование и стеклянные шкафы, уставленные рядами сверкающих инструментов. Здесь все было светло-зеленым, как в операционной, и создавало ощущение хирургической чистоты. Сбоку стоял большой стол, опиравшийся на единственную центральную колонну. Сверху на нем лежало нечто вроде стеклянного гроба. Внутри находилось тело. Не говоря ни слова, профессор провел их через комнату, скрипя бахилами по прорезиненному полу. Небольшая группа собралась у стола и в молчаливом благоговении воззрилась на лежавшую перед ними фигуру.

Тело, от нижней части груди и до пальцев ног, было закрыто простыней. В этом больничном окружении чудовищный эффект, который произвело зрелище, буквально выпрыгнувшее на них с экрана в кабинете Колдуэлла, практически исчез. Остался лишь предмет научных изысканий. Ханта ошарашило, что на расстоянии вытянутой руки от него находилось существо, которое некогда было частью другой цивилизации, выросло и покинуло этот мир еще до того, как забрезжил рассвет человеческой истории. Он, казалось, долго разглядывал труп, не говоря ни слова, не в силах сформулировать хоть сколько-нибудь осмысленный вопрос или комментарий, пока в его голове крутились догадки о жизни и временах этого диковинного существа. Когда Хант, будто встряхнувшись, вернулся в настоящее, то понял, что профессор продолжает говорить.

– …На текущем этапе мы, разумеется, еще не в состоянии ответить, была ли это всего лишь генетическая случайность, присущая только данному индивиду, или же общая черта всей его расы, однако измерения глазниц, а также некоторых частей черепа дают понять, что его глаза, относительно общего размера тела, были несколько больше наших. Это, в свою очередь, указывает на то, что привычный нам солнечный свет показался бы ему слишком ярким. Кроме того, обратите внимание на длину ноздрей. Принимая во внимание сужение просвета с возрастом, они явно предназначены для более длительного нагревания воздуха. Это означает, что на его родине преобладал сравнительно холодный климат… аналогичные особенности можно наблюдать у современных эскимосов.

Данчеккер взмахнул рукой, охватывая своим жестом всё тело Чарли.

– Гипотеза холодной среды обитания также подтверждается приземистым, коренастым телосложением. Более короткий и округлый объект обладает меньшей площадью поверхности в расчете на единицу объема, чем длинный и тонкий, и, как следствие, теряет меньше тепла. Сравните компактное строение тела у эскимосов с длинными конечностями и худощавым телосложением негров. Мы знаем, что при жизни Чарли на Земле как раз начинался последний холодный этап плейстоценового ледникового периода. У форм жизни, которые тогда населяли нашу планету, было в запасе несколько миллионов лет, чтобы успеть адаптироваться к холоду. Кроме того, есть довольно веские основания полагать, что причиной ледниковых периодов служит сокращение падающего на Землю солнечного излучения, которое, в свою очередь, вызвано прохождением Солнца и планет через области пространства с повышенной концентрацией космической пыли. Ледниковые периоды, к примеру, наступают приблизительно каждые двести пятьдесят миллионов лет; таков же период вращения нашей галактики, что вряд ли является простым совпадением. Таким образом, очевидная приспособленность этого существа к холодному климату, указания на пониженный уровень освещенности и его установленный возраст прекрасно соотносятся друг с другом.

Хант недоуменно взглянул на профессора.

– Значит, вы вполне уверены, что Чарли родом с Земли? – спросил он слегка удивленным тоном. – Я, конечно, о Земле из прошлого – это точно?

Данчеккер надменно вскинул голову и насупил брови, изобразив толику раздражения.

– Конечно, это более чем очевидно, доктор Хант. – Профессор произнес это таким тоном, будто отчитывал заблудшего студента. – Задумайтесь о том, что мы уже рассмотрели: зубы, череп, кости, типы и расположение органов. Я намеренно обратил внимание на эти детали, чтобы подчеркнуть наше с ним родство. Нет никаких сомнений, что мы потомки одних и тех же предков. – Он поднес руку к лицу и помахал ей туда-сюда. – Нет, это ясно как день. Чарли произошел от тех же существ, что и современный человек, и все остальные земные приматы.

У Грея на этот счет были сомнения.

– Ну, даже не знаю, – сказал он. – Мне кажется, в словах Вика есть резон. Я к тому, что если его соплеменники родом с Земли, то кто-нибудь уже давно обнаружил бы их следы, разве нет?

Данчеккер вздохнул с наигранным безразличием.

– Если вы хотите поставить мои слова под сомнение, то такое право у вас, безусловно, есть, – заявил он. – Но со своей стороны я, как биолог и антрополог, вижу более чем достаточно фактов в пользу приведенных мною выводов.

Ханта такой ответ, похоже, ничуть не удовлетворил, и он уже было хотел что-то возразить, но в разговор вмешался Колдуэлл:

– Парни, остыньте. Думаете, за последние недели у нас было мало таких споров?

– Я думаю, сейчас подходящий момент, чтобы устроить перерыв на обед, – со своевременной тактичностью добавила Лин Гарланд.

Данчеккер развернулся и зашагал к двери, зачитывая по памяти статистику о плотности волос и толщине подкожного жира – судя по всему, попросту выбросив инцидент из головы. Хант задержался, чтобы еще раз осмотреть тело Чарли, прежде чем развернуться и направиться следом, на мгновение встретившись взглядом с Греем. Рот инженера молниеносно дернулся у самых уголков; Хант едва заметно пожал плечами. Колдуэлл, который все еще стоял у подножия стола, обратил внимание на их обмен жестами. Он повернул голову в сторону Данчеккера, затем снова перевел взгляд на англичан, глубокомысленно сощурив глаза. Наконец, медленно кивая самому себе, он с легкой улыбкой на лице последовал к выходу чуть позади остальной группы.

Дверь бесшумно задвинулась, и комната вновь погрузилась в темноту.

Глава 7

Закинув руки за голову, Хант вытянулся вдоль спинки и протяжно зевнул, глядя в потолок лаборатории. Продержавшись в таком положении несколько секунд, он со вздохом рухнул обратно в кресло. Наконец, он потер кулаками глаза, выпрямился перед консолью и снова перевел взгляд на метровую стенку стеклянного цилиндрического контейнера, стоявшего сбоку от него.

Картинка на лучевой трубке Тримагнископа представляла собой увеличенное изображение одной из карманных книг, найденных на теле Чарли, – Данчеккер показывал их три недели назад, когда Хант с Греем только прибыли в Хьюстон. Сама книга располагалась внутри сканирующего модуля машины, в дальней части комнаты. Скоп был настроен на генерацию виртуального образа, который следовал за изменением плотности в пределах граничной поверхности выбранной страницы, порождая изображение только нижней части книги; будто верхнюю часть попросту убрали, как верхние карты в колоде. Однако из-за древности и состояния книги символы на открытой таким способом странице, как правило, отличались низким качеством, а кое-где и вовсе были прорисованы не до конца. Следующий шаг заключался в оптическом сканировании картинки при помощи ТВ-камер и передаче закодированного изображения в компьютерный комплекс НавКомм. Далее исходные данные предстояло обработать при помощи алгоритмов распознавания образов и статистических методов, которые на выходе должны были дать новую, улучшенную копию страницы, где будет восстановлена большая часть недостающих символьных фрагментов.

Хант обвел взглядом небольшие экраны своей консоли, на каждом из которых под увеличением отображалась выбранная область страницы, и при помощи клавиатуры ввел в машину серию команд.

– На пятом мониторе есть нераспознанная область, – сообщил он. – Положение курсоров: по оси X от тысячи двухсот до тысячи трехсот восьмидесяти, по оси Y от девятисот девяноста до, эм, тысячи семидесяти пяти.

Роб Грей, сидевший за другой консолью в паре метров от Ханта, практически в окружении экранов и контрольных панелей, сверился с одним из светящихся перед ним числовых массивов.

– В пределах всей области Z меняется линейно, – сообщил он. – Попробуем приподнять этот блок?

– Давай. Попытка не пытка.

– Задаю пошаговое изменение Z с двухсот до двадцати… приращение одна десятая… шаг по времени ноль целых пять десятых секунды…

– Проверяю.

На глазах у Ханта участок считанной сквозь книгу страницы исказился и картинка на экране монитора начала меняться.

– Попридержи-ка здесь, – попросил он.

Грей нажал клавишу:

– Нормально?

Какое-то время Хант внимательно рассматривал модифицированное изображение.

– Середина элемента теперь видна четко, – наконец произнес он. – Зафиксируй внутреннюю плоскость на сорока процентах. Мне, правда, все еще не нравится полоса вокруг нее. Покажи-ка мне вертикальный срез через центральную точку.

– На какой экран вывести?

– А… на седьмой.

– Сейчас будет.

На консоли Ханта появилась кривая, показывающая поперечный срез страницы в интересующей их небольшой области. Немного изучив его, он сказал:

– Прогони интерполяцию по всей полосе. А в качестве пороговых значений пусть будет, например, минус пять и тридцать пять процентов по оси Y.

– Параметры заданы… Интерполятор запущен… прогон завершен, – сообщил Грей. – Добавляю изменения в программу сканирования.