На берегах Сакраменто

– И нет никакого смысла ждать Холла, – продолжал Спиллен. – Ты знаешь не хуже меня, что сейчас он не может вернуться. Ну, так идем!

«Неудивительно, что миссис Спиллен была совсем перепугана, когда они помогали ей влезть в вагонетку для руды», – так, по крайней мере, думал Джерри, глядя вниз в пропасть, казавшуюся бездонной.

Дождь и туман, клубившийся под бешеными ударами ветра, скрывали противоположный берег, до которого было семьсот футов; утес у их ног отвесно падал вниз, теряясь в клубящейся мгле. Казалось, до дна было не двести футов, а добрая миля.

– Готово? – спросил он.

– Пускай ее! – заорал Спиллен, стараясь заглушить рев ветра. Он влез в вагонетку подле жены и взял ее руку в свою. Джерри посмотрел на это неодобрительно.

– Вам понадобятся ваши руки, чтобы держаться, ветер-то как рвет!

Мужчина и женщина расцепили руки и крепко ухватились за край вагонетки, а Джерри медленно и осторожно отпустил тормоз. Ворот начал вращаться, бесконечный трос пришел в движение, и вагонетка медленно скользнула в бездну; ее колесики бежали по неподвижному тросу, к которому она была подвешена.

Уж не в первый раз Джерри пускал трос, но ему впервые пришлось это делать в отсутствие отца. Пользуясь тормозом, он регулировал скорость вагонетки, а регулировать было необходимо, так как иногда, под сильными ударами ветра, она бешено раскачивалась взад и вперед, а один раз, перед тем как сплошная дождевая стена ее скрыла, она, казалось, едва не выбросила своего груза.

После этого Джерри мог определить продвижение вагонетки только по тросу, и он внимательно следил за ним по мере того, как трос скользил вокруг ворота.

– Триста футов, – шептал он, глядя на отметки троса, – триста пятьдесят, четыреста, четыреста…

Трос остановился. Джерри опустил тормоз, но трос не двигался. Джерри схватил его обеими руками и изо всех сил потянул. Что-то испортилось. Но что? Он не мог догадаться, ему не было видно. Подняв голову, он разглядел смутные очертания пустой вагонетки, переправлявшейся с противоположного берега со скоростью, равной скорости нагруженной вагонетки.

От берега ее отделяло около двухсот пятидесяти футов. Отсюда он вывел заключение, что где-то там, в серой мгле, на высоте двухсот футов над рекой и на расстоянии двухсот пятидесяти футов от противоположного берега, висят в неподвижной вагонетке Спиллен и его жена.

Три раза крикнул Джерри во всю силу легких, но буря не принесла ответного крика. Услышать их он не мог, не могли его услышать и они. Пока он стоял секунду неподвижно и размышлял, летящие облака, казалось, поднялись и рассеялись. Он мельком увидал внизу набухшие воды Сакраменто, а вверху – вагонетку с мужчиной и женщиной. Затем облака нависли еще гуще, чем раньше.

Мальчик внимательно осмотрел ворот и не нашел никаких повреждений. Очевидно, испортился ворот на том берегу. Он пришел в ужас при мысли о мужчине и женщине, повисших над пропастью в самом водовороте бури, раскачивающихся взад и вперед в хрупкой вагонетке и не ведающих того, что происходит на берегу. И ему не хотелось думать о них, висящих там, пока он переправится по тросу «Желтого дракона» к другому вороту.

Но тут он вспомнил, что в мастерской есть блоки и веревки, и сбегал за ними. Веревку он привязал к бесконечному тросу и повис на ней. Он тянул до тех пор, пока ему не стало казаться, что руки у него выскочили из суставов и порвались плечевые мускулы. Но трос не двигался. Ничего не оставалось, как переправиться на другую сторону.

Он уже успел промокнуть насквозь и, не обращая внимания на дождь, побежал к «Желтому дракону». Буря неслась вместе с ним и подгоняла его. Но у ворота не было Холла, который следил бы за тормозом и регулировал скорость вагонетки.

Он сделал это сам, пропустив вокруг неподвижного троса крепкую веревку.

На полпути его настиг сильный порыв ветра, раскачивавшего трос, свистевшего и ревевшего вокруг него, толкавшего и накренявшего вагонетку, и он яснее представил себе состояние Спиллена и его жены. И это сознание придало ему силы, когда, благополучно переправившись на другую сторону, он пробивал себе путь навстречу буре, к тросу «Желтой мечты».

С ужасом он убедился, что ворот находится в полной исправности. На обоих берегах все было в порядке. Где же зацепка? Несомненно, посредине.

От этого берега вагон со Спилленами был в двухстах пятидесяти футах. Сквозь клубы пара он мог разглядеть мужчину и женщину, скорчившихся на дне вагонетки, отданных во власть ярости ветра и дождя. В минуту затишья между двумя порывами ветра он крикнул Спиллену, чтобы тот осмотрел колесики вагонетки.

Спиллен услыхал его; он осторожно поднялся на колени и руками ощупал оба колесика. Затем он повернулся лицом к берегу:

– Здесь все в порядке, малыш!

Джерри расслышал эти слова; они звучали слабо, словно неслись издалека. Но тогда – в чем же дело? Оставалась только другая, пустая вагонетка; он не мог ее видеть, но знал, что она висит где-то над пропастью, на двести футов дальше вагонетки Спиллена.

Его решение было принято в одну секунду. Он был худощавый и жилистый, и ему было только четырнадцать лет. Но вся жизнь его протекла в горах, а отец преподал ему начала «морского дела», и он не особенно боялся высоты.

В ящике с инструментами подле ворота он нашел старый английский ключ, короткий железный прут и кольцо новой манильсой бечевки. Тщетно искал он кусок доски, из которого можно было бы соорудить нечто вроде «боцманского сиденья». Под рукой были только большие доски, а он не имел возможности их распилить и пришлось ему обойтись без седла, хотя бы сколько-нибудь удобного.

Седло он устроил себе самое простое. Из веревки он сделал петлю, спускающуюся с неподвижного каната, к которому была подвешена пустая вагонетка. Когда он уселся в петлю, его руки как раз доставали до троса, а там, где веревка терлась о трос, он подложил свою куртку, вместо старого мешка, которым бы он мог воспользоваться, если бы мог его найти.

Быстро покончив с этими приготовлениями, он повис над пучиной, сидя в веревочном седле и перебирая руками трос. Он захватил с собой английский ключ, короткий железный прут и несколько оставшихся футов веревки. Трос шел слегка наклонно вверх, и ему приходилось, продвигаясь, все время подтягиваться, но с этим Джерри было легче примириться, чем с ветром. Когда яростные порывы ветра раскачивали его взад и вперед и, по временам, чуть не переворачивали, он глядел вниз, в серую бездну, и чувствовал, что его охватывает страх. Трос был старый. Что, если он не выдержит его тяжести и давления ветра?

Он испытывал страх, подлинный страх, чувствовал, как у него щемит под ложечкой, как дрожат колени, и не мог остановить эту дрожь.

Но он мужественно исполнял свой долг. Трос был старый, потертый, из него торчали острые концы проволоки, и к тому времени, когда Джерри сделал первую остановку и стал перекликаться со Спилленом, руки у него были порезаны и сочились кровью. Вагонетка находилась как раз под ним, на расстоянии нескольких футов, и он мог объяснить положение вещей и цель своего путешествия.

– Хотел бы я тебе помочь! – крикнул ему Спиллен, когда он снова тронулся в путь. – Но жена совсем расклеилась. А ты, малыш, будь осторожнее! Я сам впутался в это дело, а выручать меня приходится тебе.

– О, я справлюсь! – крикнул в ответ Джерри. – Передайте миссис Спиллен, что теперь она в один момент будет на берегу.

Под хлещущим дождем, который слепил его, он раскачивался из стороны в сторону, как быстро путешествующий маятник. Разодранные руки сильно болели, и он чуть не задохнулся от своих упражнений и от силы ветра, ударявшего ему прямо в лицо, когда, наконец, очутился у пустой вагонетки.

С первого же взгляда он убедился, что опасное путешествие было предпринято не напрасно. Переднее колесо, расшатавшееся от долгой носки, соскочило с троса, и теперь трос был плотно защемлен между колесом и блочным шкивом.

Одно было ясно – колесо следует снять с блока; не менее ясным казалось и то, что, пока он будет снимать колесо, вагонетку необходимо прикрепить к тросу захваченной им веревкой.

Через четверть часа ему удалось только укрепить вагонетку. Чека, соединявшая колесико с осью, заржавела и согнулась. Он стал колотить по ней одной рукой, а другой крепко держался за трос, но ветер по-прежнему раскачивал и толкал его, и удары редко попадали в цель.

Девять десятых силы уходило на то, чтобы удержаться. Он боялся уронить английский ключ и крепко привязал его к кисти носовым платком.

Через полчаса Джерри сбил чеку, но вытащить ее ему не удавалось. Десятки раз он готов был в отчаянии все бросить, и ему казалось, что опасность, какой он подвергался, и все его усилия не привели ни к чему. Но тут его осенила новая мысль, и он начал с лихорадочной поспешностью шарить по карманам, пока не нашел то, что искал, – десятипенсовый гвоздь.

Если бы не этот гвоздь, неизвестно каким образом очутившийся в его кармане, ему пришлось бы повторить свое путешествие по тросу обратно. Он всунул гвоздь в отверстие чеки; теперь ему было за что ухватиться, и через секунду чека была снята.

Затем он просунул под трос железный прут и, действуя им как рычагом, высвободил колесо, зажатое между тросом и блоком. После этого Джерри поставил колесо на прежнее место и с помощью веревки приподнял вагонетку, пока колесо не очутилось снова на своем месте, на тросе.

Все это отняло время. Прошло больше полутора часов с тех пор, как он добрался до пустой вагонетки. И только теперь он мог спуститься со своего седла в вагонетку. Он снял удерживавшую ее веревку, и колесики начали медленно вращаться. Вагонетка пришла в движение, и он знал, что где-то там, внизу, вагонетка Спилленов – им не видимая, движется точно так же, но в противоположном направлении.

В тормозе не было надобности, так как его вес уравновешивал вес другой вагонетки: вскоре он увидел утес, вздымающийся из облачной глубины, и старый, хорошо знакомый вращающийся ворот.

Джерри вылез и укрепил вагонетку. Он это сделал старательно и осторожно, а затем поступил совсем не героически; он опустился на землю подле ворота, не обращая внимания на хлещущий дождь, и разрыдался.

Слезы его были вызваны многим – отчасти мучительно болевшими руками, отчасти усталостью, отчасти реакцией после нервного напряжения, так долго его поддерживавшего; а в значительной степени были благодарностью за то, что мужчина и женщина были спасены.

Их не было здесь, чтобы поблагодарить его; но он знал, что где-то там, по ту сторону ревущего потока, они спешат по тропинкам в Кловер-Лиф.

Джерри, шатаясь, добрался до хижины; когда он открыл дверь, его рука окрасила кровью белую ручку двери, но он на это не обратил внимания.

Он был слишком горд и доволен собой, так как знал, что поступил хорошо, и был достаточно прямодушен, чтобы дать оценку своему поступку. Но он все время сожалел только об одном: если бы отец мог видеть!..