Белый Клык. Зов предков. До Адама (адаптированный пересказ)

Люди по-прежнему вызывали у него страх, смешанный с восхищением. Белый Клык уступал им дорогу. Когда они подзывали его, он подходил, когда прогоняли, бежал наутек, когда угрожали, припадал к земле. За каждым желанием людей стояла настоящая сила. Они умели причинять боль кулаком и палкой, бросали камни и хлестали бичом. Белый Клык научился уважать людей, как он уважал любую силу.

Но люди не только били его. Они кормили и оберегали их с матерью. Белый Клык доверил людям свою судьбу и снял с себя ответственность за собственное существование. Он уже меньше испытывал потребность охотиться и убивать, потому что Серый Бобер или члены его семьи каждый день давали Кичи и ее детенышу мясо. Постепенно Белый Клык стал приписывать людям те же черты, которыми человек наделяет божество. Люди стали для волчонка богами.

Иногда Белый Клык выходил на опушку леса и подолгу стоял там, прислушиваясь к запахам и звукам, влекущим его обратно, в дикую жизнь. С таких прогулок он возвращался беспокойный, встревоженный, жалобно и тихо повизгивая, и долго не находил себе места.

Существование Белого Клыка сильно отравлял Лип-Лип. Стоило Белому Клыку отойти от матери, задира уже поджидал его, рычал, а если поблизости не было людей, то лез в драку. Из таких стычек Лип-Лип всегда выходил победителем. Белый Клык терпел одно поражение за другим, но не смирялся. Он стал злобным и угрюмым. Все добродушное, веселое, ребяческое, что было заложено в волчонке, не находило выхода. Он стал сторониться сверстников, никогда не играл и не возился с ними. К тому же Лип-Лип не давал Белому Клыку такой возможности, натравливая на волчонка других щенков.

В Белом Клыке появилась хитрость. Лип-Лип мешал ему получать свою долю мяса и рыбы во время общей кормежки собак, и волчонок стал ловко воровать.

Как-то раз Белый Клык заманил Лип-Липа прямо в пасть своей матери-волчицы. Так сама Кичи когда-то завлекала собак и уводила их от людской стоянки на съедение стае. Кичи сбила наглого щенка с ног и впилась в него зубами. Лип-Лип затрепыхался и вырвался с большим трудом. Белый Клык не дал ему даже поскулить вдоволь. Он кинулся на своего врага и разорвал ему заднюю лапу. Хромая, Лип-Лип с позором пустился наутек, а Белый Клык гнался за ним по пятам до самого вигвама. Тут на выручку Лип-Липу подоспела его хозяйка, и волчонку пришлось убраться восвояси.

Через несколько недель Серый Бобер отвязал Кичи, решив, что теперь она уже не убежит. Кичи и Белый Клык вышли на опушку леса неподалеку от поселка. Волчонок надеялся, что ему удастся убедить мать вернуться к вольной волчьей жизни. Кичи остановилась на опушке. Белый Клык попробовал завлечь ее дальше. Воля звала волчонка, и мать понимала это, но еще громче в ее ушах звучал зов огня и человека, зов, на который из всех зверей откликается только волк и дикая собака.

Постояв несколько минут, Кичи повернулась и медленно, рысцой побежала обратно в поселок. Белому Клыку ничего не оставалось, как последовать за ней.

Дни шли за днями. Кичи и Белый Клык все время были вместе. Волчонок был доволен, и ему казалось, что безмятежное существование будет продол жаться вечно. Однако идиллия скоро кончилась.

Серый Бобер задолжал Орлиному Глазу. Тот уходил на лето охотиться вверх по реке Маккензи на Большое Невольничье озеро. Отрез красной ткани, шкуру медведя, двадцать патронов и Кичи пришлось отдать в уплату долга. Орлиный Глаз погрузил пожитки в свою пирогу, крепко привязал Кичи и стал прощаться с Серым Бобром.

Волчонок заволновался, Кичи завыла. Орлиный Глаз крепко привязал ее ремнем. Пирога отчалила. Белый Клык прыгнул в воду и поплыл за лодкой, не обращая внимания на крики Серого Бобра. Боязнь разлуки с матерью оказался сильнее страха перед гневом человека.

Но боги привыкли, чтобы им повиновались. Рассерженный Серый Бобер спустил на воду свою пирогу и поплыл вдогонку за Белым Клыком. Он быстро настиг беглеца, схватил его левой рукой, а правой избил от души.

Волчонку никогда не было так больно, и, защищаясь, он вцепился зубами в ногу человека, обутую в мокасин.

Гнев Серого Бобра обрушился на него с новой силой. Хозяин бросил Белого Клыка на дно пироги и принялся бить тяжелым веслом. Когда пирога причалила к берегу, на теле волчонка не осталось ни одного живого места.

Серый Бобер швырнул Белого Клыка на берег. Тот со всего размаху грохнулся боком о землю. Дрожа всем телом, Белый Клык поднялся на лапы и заскулил.

Лип-Лип наблюдал за всем происходящим с безопасного расстояния. Едва Белый Клык встал, Лип-Лип бросился вперед, сшиб его с ног и впился в шею волчонка зубами. Белый Клык был слишком слаб, чтобы защищаться. Неожиданно Серый Бобер ударил Лип-Липа ногой так, что тот взлетел высоко в воздух и шлепнулся на землю далеко от Белого Клыка.

Человек снова доказал свою справедливость, и Белый Клык, несмотря на боль и страх, не мог не почувствовать признательность к нему. Волчонок послушно поплелся за Серым Бобром через весь поселок к его вигваму.

Так он признал в Сером Бобре своего хозяина и главного бога, которому отныне стал служить верой и правдой.

Серый Бобер ни разу не погладил и не приласкал Белого Клыка. Тем не менее, его тяжелый кулак, его справедливость, его могущество, даже его немногословность и угрюмость пробудили в сердце молодого волка некое подобие привязанности.

11. Чужак

Среди обитателей поселка Белый Клык чувствовал себя чужаком. Все молодые собаки следовали примеру Лип-Липа и, сбиваясь в стаю, нападали на волчонка и издевались над ним. Между собаками и Белым Клыком существовало какое-то различие. Они чуяли в нем другую породу и испытывали к нему инстинктивную ненависть. Многих из них Белый Клык легко одолел бы один на один, но такого случая ему не выпадало. Начало любой драки служило сигналом для молодых собак. Они сбегались со всего поселка и дружно набрасывались на Белого Клыка.

Белый Клык научился двум важным вещам: отбиваться от нескольких противников одновременно и, имея дело с одним врагом, наносить ему как можно больше ран в кратчайший срок. Никому не удавалось сбить волчонка с ног, и это умение впоследствии сослужило волку хорошую службу.

Белый Клык был еще очень молод. Его челюсти пока не могли наносить смертельных ударов, однако на шее многих щенков остались следы его зубов. Однажды он изловил одного из своих мучителей на опушке леса и перекусил ему горло. Щенок испустил дух. В тот вечер поселок гудел как растревоженный улей. Весть о проделке Белого Клыка дошла до хозяина издохшей собаки. Женщины припомнили Белому Клыку его кражи, и скоро около жилища Серого Бобра собралась целая толпа. Индейцы требовали выдать им волчонка на растерзание, но Серый Бобер решительно закрыл вход в вигвам, где прятался волчонок, и отказался предъявить его своим соплеменникам.

Едва собаки замечали Белого Клыка, они дружно бросались догонять его, и тогда волчонка спасали только быстрые ноги. Но если какой-нибудь пес увлекался погоней настолько, что вырывался вперед и обгонял своих товарищей, Белый Клык на всем ходу поворачивался к преследователю, несущемуся впереди стаи, бросался на него и впивался в горло.

Постепенно волчонок рос и мужал. На его поджаром, гибком теле, тугими клубками выступали мускулы. В нем развивались все те качества, которые помогали противостоять опасности. Белый Клык всегда сохранял хладнокровие, в проворстве и хитрости с ним не могла сравниться ни одна из индейских собак. Белый Клык бегал быстрее, вел себя беспощаднее, в погонях был выносливее, в драках злее. Его несомненное превосходство отмечали даже люди.

12. Вслед богам

Осенью Белому Клыку подвернулся случай убежать на свободу. Несколько дней в поселке царила суета. Индейцы разбирали летние вигвамы и готовились отправиться на осеннюю охоту. Скоро поляна опустела, а вещи погрузили в пироги. Лодки начали отчаливать от берега.

Белый Клык решил никуда не ехать и, воспользовавшись тем, что хозяин за ним не следил, ускользнул из поселка в лес. Переплыв ручей, который уже кое-где затягивался льдом, молодой волк запутал свои следы. Потом он зашел поглубже в чащу и стал ждать.

Прошло несколько часов. Белый Клык то засыпал, то просыпался. Вдруг совсем рядом послышался голос Серого Бобра, потом голос Клу-Куч, жены хозяина, которая тоже искала Белого Клыка, и голос их сына Ми-Тса.

Белый Клык задрожал от страха, когда услышал свою кличку. Ему стоило большого труда удержаться и не помчаться со всех ног на зов человека. Но он пересилил себя, дождался, пока голоса замерли вдали, и только тогда выбрался из кустарника. Белый Клык был доволен, что побег удался.

День клонился к закату. Белый Клык резвился между соснами, наслаждаясь желанной свободой, но внезапно его охватило неприятное чувство одиночества.

Похолодало. Теплой стены вигвама, около которой волк грелся прежде, в лесу не было. Белый Клык проголодался и вспомнил, какие сочные куски мяса и рыбы перепадали ему от людей. Он впал в зависимость от своих богов и лишился части волчьей силы, в частности, разучился добывать себе корм.

Наступила ночь. Свинцовые тучи опустились низко над лесом, и пошел снег. Дерево, схваченное морозом, громко скрипнуло над головой. Белый Клык взвыл от страха и опрометью кинулся к поселку. Он почувствовал непреодолимую потребность в людском обществе, в защите, которую оно давало. Каково же было его удивление, когда он не увидел на прежнем месте знакомого поселка!

Белый Клык забыл, что люди ушли, и остановился на поляне в нерешительности. Бежать ему было некуда.

Белый Клык вспомнил, как индейцы спускали пироги на воду, и большими скачками понесся вдоль берега реки. Он бежал весь день, не останавливаясь на отдых. Ручьи и речки, впадавшие в Маккензи, Белый Клык переплывал или переходил вброд. Снег все падал, но это даже радовало его – ведь на снегу виднее следы, а Белый Клык очень надеялся напасть на след людей, своих богов.

Ему просто не пришло в голову, что пироги индейцев могут причалить к противоположному берегу реки.

Этой ночью Серый Бобер действительно решил сделать привал на дальнем берегу Маккензи, потому что дорога к местам хорошей охоты лежала в том направлении. К счастью, незадолго до темноты Клу-Куч заметила на ближнем берегу лося, который подошел к реке напиться. Серый Бобер уложил зверя метким выстрелом из ружья, причалил к ближнему берегу и устроил привал.

Наступила ночь. Снег повалил сильнее. Пробежав много километров и изранив лапы, Белый Клык, тихо повизгивая на ходу, напал на свежий след. Он сразу узнал его и обрадовался. Молодой волк повернулся спиной к реке и бросился в лес. До ушей его донеслись знакомые звуки. Он заметил пламя костра, Клу-Куч, которая готовила ужин, и Серого Бобра. Хозяин присел у огня на корточки и жевал кусок сала.

Белый Клык ожидал справедливой расправы, боялся побоев и знал, что их не избежать. С другой стороны волк знал, что, после того, как его накажут, он будет греться у костра и есть свежее мясо, которое дадут ему боги.

Белый Клык лег на брюхо и пополз к костру. Серый Бобер заметил своего волка и перестал жевать сало. Белый Клык медленно двигался прямо к хозяину и, наконец, лег у его ног.

Серый Бобер понял, что отныне волк добровольно предался ему телом и душой. Он поднял руку над головой Белого Клыка. Тот съежился, готовясь принять удар. Но удара не последовало.

Белый Клык украдкой взглянул вверх. Серый Бобер разорвал сало на две части и протянул ему половину. В жизни молодого волка еще не было куска слаще, чем этот.

13. Условие

В середине декабря Серый Бобер, Ми-Тса и Клу-Куч отправились вверх по реке Маккензи. Сани Серого Бобра везли старые, опытные собаки. Во вторые сани, поменьше, были впряжены молодые псы, которыми правил Ми-Тса. В этой упряжке оказались подросший Лип-Лип и Белый Клык. Белый Клык раньше не раз видел ездовых собак, поэтому не стал сопротивляться, когда его поставили вместе с ними.

Обе упряжки были запряжены так называемым веером. У такого способа было очевидное преимущество: разная длина веревок мешала собакам, бегущим сзади, кидаться на передних. Главное же заключалось в том, что, стараясь напасть на перед них собак, задние налегали на постромки, и чем быстрее катились сани, тем быстрее неслась преследуемая собака.

Ми-Тса не скрывал своей радости от того, что исполнял взрослую мужскую работу. Паренек давно заметил, что Лип-Лип, у которого раньше были другие хозяева, не дает прохода Белому Клыку, и пытался защитить своего волчонка. Теперь Лип-Лип принадлежал Серому Бобру, и, решив отомстить забияке, Ми-Тса сделал Лип-Липа вожаком в упряжке. Чести в этом было мало, потому что вожака ненавидели и преследовали все собаки, недовольные привилегированным положением Лип-Липа.

Чтобы усилить эти враждебные чувства, Ми-Тса стал нарочно отличать Лип-Липа перед всей упряжкой и возбуждать в собаках ревность к вожаку. В присутствии всей своры Ми-Тса кормил его мясом, при этом никому другому еды не давал. Собаки приходили в ярость и готовы были, представься такая возможность, разорвать вожака на куски. Так однажды и произошло. Вся свора, выждав момент, когда никого из хозяев не было поблизости, налетела на Лип-Липа, и тот обратился в позорное бегство. Он уже не вернулся к Серому Бобру, пустившись бродяжничать по лесу.

– Лип-Лип исчез, – поведал Ми-Тса отцу. – Наверное Белый Клык будет вожаком.

– Собаки его ненавидят, – покачал головой Серый бобер. – Он слишком угрюмый. Всех кусает.

– Это он уважения требует, – усмехался Ми-Тса.