Цель Зеро

– За ч-что?

Ледяной взгляд Рено был непоколебим, впрочем, как и у любого опытного вирусолога.

– Доктор, – мягко произнес он, – вы слишком быстро дышите. Снимите респиратор, чтобы не потерять сознание.

Дыхание Цицерона и правда было слишком быстрым и прерывистым, чего не стоило допускать при использовании респиратора. Он перевел взгляд с пистолета в руке Рено, который небрежно был направлен в его сторону, на мертвого доктора Скотта, лежавшего в яме.

– Я… Я не могу, – заикался Цицерон. Снять респиратор прямо сейчас означало подвергнуть себя этой болезни. – Рено, пожалуйста…

– Я не Рено, – ответил молодой человек. – Меня зовут Шеваль, Адриан Шеваль. Да, был какой-то Рено, студент университета, получивший эту стажировку. Но он уже мертв. Вы изучали именно его дело и его документы.

Налитые кровью глаза Цицерона расширились. В глазах постепенно темнело и все становилось размытым. Он вот-вот мог потерять сознание.

– Я не… Я не понимаю… За что?

– Доктор Цицерон, прошу вас. Снимите респиратор. Раз уж вы собираетесь умереть, то разве не хотите сделать это с достоинством? Лицом к солнцу, а не под маской. Если вы потеряете сознание, то уверяю вас – больше вы уже никогда не проснетесь.

Дрожащими пальцами Цицерон медленно дотронулся до тугого желтого капюшона и стянул его, обнажив белые пряди волос. Затем он взялся за респиратор и снял его. Пот на лбу мгновенно застыл.

– Хочу, чтобы вы знали, – произнес Шеваль. – Я действительно уважаю вас и то, что вы делаете, Цицерон. Я не получаю удовольствия от всего этого.

– Рено, точнее Шеваль, кем бы ты ни был, прислушайся к своему внутреннему голосу, – сняв респиратор, Цицерон смог достаточно отдышаться, чтобы собрать все силы в кулак и попытаться уговорить француза. У молодого парня могла быть лишь одна причина, по которой он решился на подобное злодеяние. – Что бы ты не хотел сделать, пожалуйста, подумай еще раз. Это слишком опасно…

– Я в курсе, доктор, – вздохнул Шеваль. – Видите ли, я действительно был студентом Стокгольмского университета и на самом деле стремился получить докторскую степень. Но вышло так, что в прошлом году я допустил ошибку, подделав подписи на бланке запроса для получения образцов редкого энтеровируса. На факультете узнали об этом. Меня исключили.

– Тогда… Тогда позволь мне помочь тебе, – принялся умолять Цицерон. – Я… Я могу подписать подобный запрос. Я могу помочь тебе с исследованием. Что угодно, только не…

– Исследование, – тихо произнес Шеваль. – Нет, доктор. Мне нужно не исследование. Мои люди ждут и они не особо терпеливы.

– Из этого не выйдет ничего хорошего, – произнес Цицерон. В его глазах застыли слезы. – Ты прекрасно знаешь это.

– Вы не правы, – ответил молодой человек. – Да, многие погибнут. Но они умрут с благородной целью, проложив путь к гораздо лучшему будущему, – Шеваль обернулся. Он не хотел стрелять в этого милого старика. – И все же в одном вы были правы. Моя Клодетт. Она и правда существует. И разлука для любви действительно, что ветер для искры. Мне пора, Цицерон, и вам тоже. Но я уважаю вас и готов выполнить последнюю просьбу. Есть что-нибудь, что вы хотели бы передать своей Фиби? Даю слово, она получит сообщение.

– Нет ничего столь важного из того, что я еще ей не сказал, чтобы отправлять туда такого монстра, как ты, – медленно покачал головой Цицерон.

– Отлично. В таком случае, до свидания, доктор, – Шеваль поднял РА-15 и выстрелил в лоб Цицерону. Рана тут же вспенилась на морозе, а пожилой ученый, пошатнувшись, упал на пустырь, со всех сторон окруженный безмолвной тундрой.

В последовавшей за этим ошеломляющей тишине, Шеваль на мгновение замер, а затем, встав на колени, пробормотал короткую молитву. Затем он принялся за работу.

Вытерев отпечатки пальцев и следы пороха с пистолета, он бросил его в ледяную Колыму. После этого мужчина отправил все четыре тела в яму к их коллеге доктору Скотту. Используя кирку и лопату, он потратил целых полтора часа на то, чтобы закопать трупы вместе с найденной, частично разлагающейся рукой. Затем он разобрал место раскопок, вытащив конусы и сорвав сигнальную ленту. Француз работал тщательно, ни капли не торопясь, поскольку знал, что в течение ближайших восьми-двенадцати часов никто даже не попытается связаться с группой исследователей. А до момента, когда ВОЗ решится отправить кого-нибудь для проверки, пройдет еще не менее суток. Расследование, безусловно, выведет их к братской могиле, но Шеваль не планировал облегчать им жизнь.

Завершив дела, он взял стеклянные пробирки с образцами разлагающейся конечности и осторожно вставил их один за другим в безопасные пенопластовые ячейки бокса из нержавеющей стали, прекрасно понимая, что каждая из них несет собой смертельную угрозу. Аккуратно закрыв контейнер на все четыре зажима, француз отнес образцы обратно в палаточный городок.

Шеваль вошел в импровизированную «чистую комнату» и направился к портативному душу для прохождения дезинфекции. Процедура заключалась в том, что со всех сторон горячей водой и специальным средством его опрыскивали шесть форсунок. Закончив, он медленно и осторожно стянул с себя желтый защитный костюм и бросил его прямо на пол. Вполне возможно, что где-то мог остаться его волос или иной образец ДНК, но впереди был еще один, последний, но не менее важный шаг.

В кузове джипа повышенной проходимости Цицерона лежали две красные канистры с бензином. Чтобы достичь цивилизации ему потребуется всего одна. Содержимое второй канистры Шеваль разлил по «чистой комнате», четырем неопреновым палаткам и брезентовому навесу, а затем поджег. Пламя поднялось мгновенно, выпустив в небо черный маслянистый дым. Француз запрыгнул в джип, прихватив с собой бокс с образцами, и уехал. Он не спешил, но и не рассматривал в зеркало заднего вида, как горит городок исследователей. Он просто продолжал свой путь.

Имам Халиль ждет его. Но молодому французу предстояло еще хорошенько поработать, прежде чем вирус будет готов.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Рид Лоусон уже в десятый раз за последние две минуты выглядывал в окно своего кабинета, приподняв жалюзи. Он начинал беспокоиться, поскольку автобус давно должен был приехать.

Кабинет находился на втором этаже их нового дома на Спрус-стрит в Александрии, штат Вирджиния, и занимал самую маленькую комнату из трех. Тем не менее, по сравнению с тем «шкафом», который был у Рида в Бронксе, это место казалось поистине величественным. Половина его вещей все еще стояла не распакованной, а открытые коробки были просто разбросаны по всей комнате. Книжные полки уже были установлены, но сами книги все еще лежали на полу, хоть и в алфавитном порядке. Единственное, что он полностью организовал и обустроил, это стол и компьютер.

Рид говорил сам себе, что именно сегодня настал тот день, когда он все разберет и, спустя месяц после переезда, наконец, расставит по своим местам. И он уже даже открыл коробку.

Хорошее начало.

«Автобус никогда не опаздывает, – подумал Лоусон. – Он всегда подъезжает в три двадцать три, ну или максимум в три двадцать пять. Сейчас уже три тридцать одна. Пора звонить им».

Он взял со стола свой мобильный телефон и набрал номер Майи. Пока шли гудки, он наматывал круги по кабинету, стараясь не думать обо всех тех ужасных вещах, которые могли произойти с его девочками по пути из школы домой.

Звонок перешел на голосовую почту.

Рид практически бегом спустился по лестнице в прихожую и схватил ветровку. Март в Вирджинии был намного приятнее, нежели в Нью-Йорке, но все же погода была обманчивой. Достав из кармана ключи от машины, он набрал четырехзначный код на панели на стене, чтобы запустить сигнализацию. Лоусон прекрасно знал точный маршрут автобуса и мог запросто проехать по нему прямо до школы, если нужно, но…

Открыв дверь, он увидел, как перед домом, скрипнув тормозами, остановился ярко-желтый автобус.

– Спалился, – пробормотал Рид. У него не было возможности незаметно нырнуть обратно в дом. Его уже заметили. Две девочки вышли из автобуса и направились к крыльцу, застенчиво остановившись у двери, которую отец преградил своим телом.

– Привет, девочки, – сказал он как можно спокойнее. – Как дела в школе?

– Куда идешь, – спросила старшая дочь, Майя, с подозрительным видом скрестив руки на груди.

– Эм… Забрать почту, – ответил он.

– С ключами от машины? – указала она на кулак, действительно сжимавший ключи от серебристого внедорожника. – Еще варианты?

«Мда, – подумал он. – Точно спалился».

– Автобус опоздал. А вы помните, что я говорил звонить мне в случае опоздания. Почему ты не ответила на вызов? Я пытался …

– Шесть минут, пап, – покачала головой Майя. – Шесть минут – это не «опоздание». Шесть минут – это пробки. На пути мы встретили мелкое ДТП.

Он отступил, пропуская дочерей внутрь дома. Младшая дочь, Сара, быстро обняла его, пробормотав:

– Привет, папочка.

– Привет, милая, – Рид закрыл за ними дверь, запер ее и снова набрал код сигнализации, прежде чем обернуться к Майе. – Пробки или нет, вы должны сообщать мне, когда опаздываете.

– Неврастеник, – пробормотала она в ответ.

– Прошу прощения, – удивленно моргнул Рид. – Кажется, ты путаешь невроз с беспокойством.

– Ой, да ладно, – парировала Майя. – Ты не выпускаешь нас из виду уже несколько недель. С тех пор, как вернулся.

Она, как всегда, была абсолютно права. Рид всегда был чрезмерно заботливым отцом и ситуация лишь усугубилась, когда его жена и их мать Кейт умерла два года назад. В последние четыре недели он стал буквально супер-опекающим, болтающимся за ними повсюду и, если быть честным, наверное, даже стал пытаться руководить их действиями.