Медовый месяц в Греции

– Не нужно. С удовольствием подышу свежим воздухом после душного аэропорта. Так романтичнее.

Он сел за руль.

– Растрепанные волосы вас не пугают?

Он протянул руку и осторожно пропустил прядь ее волос между большим и указательным пальцами.

Их взгляды встретились. Раскрыв сумку, она нащупала резинку для волос и вытащила ее с видом фокусника, достающего белого кролика из шляпы.

– Проблема с волосами решена! – сообщила она и собрала волосы в «конский хвост».

– Отлично, но кое-что нужно поправить.

На этот раз он не просто коснулся ее волос. Она почувствовала, как по ее щеке скользнули теплые пальцы, как они заправили за ухо непослушную прядку. Совершенно дружеский жест, если бы не блеск его темных глаз и не бешеный пульс, который вызвало у нее это прикосновение.

Позади них пронзительно загудел клаксон. Водитель крикнул что-то на греческом. Ник ответил, но его тон был миролюбивым, а выражение лица вполне добродушным. Повернувшись к Дарси, он сказал:

– Люди слишком спешат. Я предпочитаю не торопиться. Спешка ни к чему.

Он повернул ключ. Мощный мотор «порше» взревел, и автомобиль тронулся с места.

Ник не знал, где находится отель, обозначенный в маршрутном листке Дарси, но вбил адрес «Сантора» в карту мобильника.

– Ехать около сорока минут, – сказал он, когда аэропорт остался позади.

Дарси удобнее устроилась в кресле, решив наслаждаться видами. Она не только впервые была в Греции, она вообще была впервые за границей. Не считая пары уик-эндов, проведенных с Бекки в Торонто, она ни разу не покидала Штатов. Но даже дивные пейзажи не могли отвлечь ее внимания от сидящего рядом мужчины, и ее взгляд то и дело возвращался к его профилю. Господи, до чего красив. И к тому же дает понять, что симпатия взаимна. Это, конечно, не «романчик», но как приятно сознавать, что такой привлекательный мужчина обратил на тебя внимание.

Когда он, повернувшись, встретился с ней взглядом, она смутилась и выпалила первое, что пришло на ум:

– Вам давно нравятся эти красотки?

– Красотки?

– Я имею в виду, машины, – уточнила она, радуясь, что из-за языкового барьера ее оговорка проскочила незамеченной.

Он кивнул.

– Мой дядя когда-то участвовал в гонках. Когда мне исполнилось шестнадцать, он взял меня на европейский Гран-при.

– Звучит неплохо.

Ник улыбнулся, соглашаясь:

– Это и было неплохо. Весьма.

– А вы когда-нибудь принимали участие в гонках?

– Я задумывался об этом. Но не участвовал. – Он пожал плечами. – Да и мне куда интереснее сам автомобиль, чем скорость, с которой он может ехать. Так что, когда мне исполнилось восемнадцать, я купил «порше-спидстер» 1957 года. Увидел объявление в газете.

– Неплохо для первой машины.

Что касается Дарси, то ее первой машиной был древний бабушкин седан размером с Лихтенштейн, который поглощал бензин, как студент кофе во время сессии. Позднее Дарси посчастливилось сменить его на десятилетнюю малолитражку, на ней-то она и ездила до сих пор.

Ник фыркнул:

– Не совсем. На нее ушла уйма сил и времени. Поэтому-то мне ее и продали. Я провел целое лето, перебирая двигатель. – Тут его улыбка сделалась ностальгической и гордой.

– Вот тогда вы и попались на крючок? – предположила она.

Нечто подобное Дарси испытала в старших классах, впервые предложив свою статью для школьной газеты. Три колонки об изменениях в обеденном меню. В тот день она поняла, кем хочет стать, когда вырастет. А теперь, спустя восемь лет после получения диплома журналиста, именно журналистом она могла назвать себя с большой натяжкой.

– Попался… Да, это правда. Особенно после того, как два года спустя я решил продать свой «спидстер» на аукционе в Каламаки. Туда съехались коллекционеры со всей Греции, да что там – со всей Европы. Мне понравился этот опыт. Так что, продав машину, я поднакопил еще денег, купил следующую, привел в порядок и продал на аукционе. Прошло еще немного времени, и я уже сам проводил аукционы. Этим я занимаюсь и сейчас.

Дарси слышала в его голосе удовлетворение и гордость. Вызывала ли ее собственная работа подобные эмоции? О нет… Но она и мечтать не осмеливалась о лучшей карьере. Лучшем жилье, лучшей жизни…

– Вы вернулись из Штатов в Грецию по делам? – спросила она.

Ник покачал головой. Прядь темных волос упала на лоб. Это придало оттенок бесшабашности его идеальному внешнему виду.

– В этот раз – нет. У нас в семье свадьба.

Свадьба. Слово, даже произнесенное с чудесным акцентом Ника, тенью легло на Дарси, напомнив о неслучившемся «я согласна».

– Но вы же собирались улететь сегодня.

– Я бы вернулся. Церемония намечается через две недели.

Она удивилась:

– Так это только через две недели, но вы все равно остаетесь?

– От меня этого ждут, – коротко ответил он.

Дарси уловила легкий холодок в его голосе. Что ж, понятно почему. Ей-то было известно все о семейных ожиданиях. Три сестры, две старшие, одна младшая, все трое счастливы замужем и заняты продолжением рода человеческого, который конечно же зачахнет без их потомства.

А вот Дарси весной стукнул тридцатник. Все, что осталось от ее свадебных надежд, – это гора подарков, которые нужно отослать обратно, когда она вернется домой.

Она невольно застонала. Ник удивленно взглянул на нее, и она пояснила:

– Понимаю вашу боль. Моей семье тоже в некотором роде сложно угодить. Так чья же свадьба?

– Моего брата Петроса.

– То есть он живет здесь.

– Да, как и вся моя семья.

Интересно. При этом Ник обосновался за Атлантическим океаном.