Лекарство для разбитого сердца

Потрясение Матильды и страх, промелькнувший в ее глазах, наполнили Энцо горечью, ведь когда-то в ее взгляде, обращенном на него, не было ничего, кроме обожания.

Но эта горечь быстро исчезла.

Прекрасно. Пусть боится. И даже очень.

Потому что он никогда в жизни не испытывал такой ярости.

Конечно, он никогда бы не причинил ей боль – он за всю свою жизнь не обидел ни одной женщины и не собирался делать этого теперь. Но он также определенно не собирался облегчать ее участь.

Он мог простить ее за то, что оказалась такой трусливой и ушла даже не попрощавшись. И за желание, которое по-прежнему бурлило в нем, словно раскаленная лава, несмотря на то что с момента их расставания прошло целых четыре года.

Но он ни за что не простит ей, что она не рассказала ему о сыне.

А Энцо не сомневался, что этот мальчик был его сыном.

Он смотрел, как она судорожно сглотнула и как бешено запульсировала жилка у основания ее шеи, совсем как тогда, когда он склонился, чтобы поцеловать ее…

– Поговорить? – сипло выдавила Матильда, стараясь не выдать волнения. – О чем?

Энцо усилием воли отвел взгляд от ее шеи.

Значит, она решила притворяться, что не знает, о чем пойдет речь? Что ж, напрасно.

– Саммер, я здесь не для того, чтобы играть с тобой в игры, – холодно бросил он. – Или мне следует называть тебя Матильда? Я пришел поговорить о моем сыне.

– Да, меня зовут именно так. Только не надо произносить мое имя таким зловещим тоном. А что до сына… – Она с вызовом вскинула подбородок. – Я не знаю, о чем ты говоришь.

Ее несговорчивость злила его и в то же время еще больше распаляла его страсть.

Энцо жадно смотрел на то, как тяжело вздымалась пышная грудь Матильды, и удивлялся тому, что его по-прежнему тянет к ней.

Только ему следовало усмирить свое тело и не забывать, что она отняла у него сына.

– Собираешься притворяться, что ничего не знаешь о ребенке, которого только что увела наверх? Чьи глаза такого же цвета, как у меня? – Он шагнул к ней еще ближе. – Может, ты ко всему сделаешь вид, что не знаешь и меня тоже?

– Конечно нет. Энцо Кардинали, я знаю, кто ты такой.

То, как она произнесла его имя, напомнило ему о времени, когда они были вместе.

Когда лежали на тахте, он сверху, а она под ним, обвив его талию своими ногами. Или на шезлонге рядом с частным бассейном, где он медленно изучал ее податливое тело.

Эта женщина вскружила ему голову, заставила поверить, что в нем было что-то хорошее.

Только для того, чтобы исчезнуть на следующий день и лишить его этой надежды.

Он отправился искать ее, сначала сходил к бассейну, потом в спортзал, а затем в ресторан. Но нигде не нашел ее. И только час спустя, вернувшись обратно на виллу, понял, что все ее вещи исчезли.

Она покинула остров.

Энцо не стал гнаться за ней. Она решила уехать, и он отпустил ее. В конце концов, он не испытывал нехватки интереса со стороны женщин.

Он ошибался, посчитав ее какой-то особенной, и постарался выбросить ее из головы.

Только теперь, оказавшись с ней лицом к лицу, понял, что так и не сумел забыть ее.

Ему вдруг захотелось прижать ее к стене, стянуть с нее джинсы, приподнять ее и погрузиться в ее жаркое лоно.

– Прекрасно, – стараясь держать себя в руках, буркнул Энцо. – В таком случае, если ты знаешь, кто я такой, потрудись объяснить, почему не сказала мне, что у меня есть сын.

– Еще раз повторяю, – побледнела Матильда. – Я не понимаю, о чем ты говоришь.

Энцо с трудом сдерживался, чтобы не выплеснуть на нее свою ярость, ведь железное самообладание было единственным, что отличало его от жаждущего власти отца.

Эта женщина, эта красивая, соблазнительная, приводившая в бешенство женщина, не сказала ему, что у него есть сын, и более того, держала это в тайне четыре года.

Целых. Четыре. Года.

– Понятно. Значит, ты все-таки будешь притворяться, что не понимаешь, о чем идет речь. Как удручающе предсказуемо с твоей стороны.

– Саймон – мой сын, – сжала руки в кулаки Матильда. – И сын Г-генри.

Ее взгляд был холодным словно зимний ливень, но небольшая запинка выдала ее с головой.

– Нет, – отрезал Энцо. – Генри тут ни при чем. Такие глаза встречаются только в роду Кардинали. А это значит, что он мой сын.

– Но я…

– Матильда, когда ты узнала об этом? Год назад? Два? – Он подошел еще ближе, заставив ее вжаться в стену. – Или сразу же, когда вернулась в Англию? С моим семенем в своей утробе? Вот почему ты вышла за него замуж? Ты боялась позора? Не хотела, чтобы мой сын считался незаконнорожденным? Ты решила, что из него получится лучший отец, чем из меня?

На ее лице промелькнуло выражение страха.

Теперь Энцо стоял так близко к ней, что ощущал тепло ее тела и слабый аромат жасмина. Тот самый сладкий запах. Он помнил, как он смешивался с мускусным ароматом ее страсти, мгновенно приводя его в возбуждение.

Боже правый, он возбуждал его прямо сейчас.

Энцо старался контролировать реакции своего тела так же, как и все остальные аспекты своей жизни. Он пока не планировал заводить детей. Сначала он хотел найти подходящий дом для себя, а потом уже обзавестись семьей.

Но теперь у него есть сын. Сын. Ребенок, который не подозревал о его существовании и не узнал бы, не появись он на этой вечеринке.

Энцо оказался королем без королевства. Его лишили наследия, принадлежавшего ему по праву рождения. Мать уехала почти сразу же после того, как они покинули Монте-Санта-Марию, прихватив с собой Данте и оставив Энцо с его ожесточившимся, озлобленным отцом, который в упор не замечал его присутствия. Родители давно умерли, и, хоть он не оплакивал их потерю, они забрали с собой часть его истории. Того, что у него по-прежнему оставался брат и компания стоимостью в миллиард долларов, было недостаточно. Никогда.

Но теперь у него появился ребенок. И Энцо кипел от ярости из-за того, что она вообще рассматривала возможность так и не сказать ему о сыне.

– Отец Саймона – Генри. Больше мне нечего тебе сказать, – упрямо произнесла Матильда.

Энцо уперся ладонью в стену рядом с ее рыжеволосой головой и наклонился так близко к ней, что у нее не оставалось выбора, кроме как смотреть ему прямо в глаза.

– Дорогая, посмотри на меня. Посмотри на меня и скажи, что это не глаза твоего сына.