Заблудшее сердце

Ничего этого Джеймс не заметил, как не замечал и того, что вокруг ходили солдаты, убирая с поля раненых и мертвых. Он очнулся, когда двое молодых рядовых подошли, чтобы поднять тело Логана. Капитан Уайт бросил на подчиненных такой свирепый взгляд, что солдаты испуганно попятились назад. Внезапно Джеймс ощутил себя совершенно одиноким в целом мире. Закрыв рукой глаза друга, он уткнулся в бездыханную грудь, дав волю отчаянию, проклиная и спрашивая себя лишь об одном: жалел ли Логан в последний миг, что последовал на эту чертову войну вслед за Джеймсом? Ведь он – Джеймс всему виной. Он…

И с тоской в сердце понимал, на этот вопрос он никогда не сможет ответить. Жизнь казалась невыносимой. Вот бы ее прекратить…

Нет…, нельзя. Обещание, данное другу, заставляло продолжать этот бессмысленный путь. Обещание, нарушить которое позволит только смерть… Его собственная смерть.

Глава I

Англия, Лондон,

октябрь 1813 года.

Джеймс ехал уже второй день, но усталости не чувствовал. Он вообще, кажется, утратил способность чувствовать, почти не отдыхал с тех пор, как сошел на английский берег, и почти не ел, останавливаясь, только чтобы сменить лошадь. До дома оставалось еще несколько часов пути. Дождь, который начался в день его приезда, все еще моросил, и капли, словно слезы, стекали по лицу грозного солдата. Весь путь до Лондона Джеймс думал только о том, как ему сообщить жене, отцу и сестрам Логана, которые за многие годы дружбы стали Джеймсу почти семьей, что их сына, брата, мужа уже нет. Одна мысль об отчаянии, которое постигнет бедную леди Бьюмонд при известии о том, что ее сын, родившийся месяц назад, так и не увидит отца, разбивала сердце.

Насмешка судьбы! Логану оставалось служить всего две недели. Он был счастлив, что стал отцом, и с трепетом ожидал встречи с обожаемой женой и маленьким сыном. Да что там говорить, после известия о рождении сына он ни о чем другом ни говорить, ни думать не мог. Ходил счастливый, как глупец. Это даже немного раздражало Джеймса. Всегда собранный и аккуратный, Бьюмонд стал слишком невнимательным и уязвимым. И как результат, его счастье стоило ему жизни. По крайней мере, так считал Джеймс. Теперь же ему предстояло, как ангелу смерти, разбить надежды его близким людям.

По правде говоря, главной причиной приезда Джеймса была Эмми, младшая сестра Логана, которую тот очень любил. Их мать умерла, дав миру малышку, и девочка росла без нее. Все в семье старались ей это как-то компенсировать, особенно Логан. Между ними была некая связь, непонятная Джеймсу, который сам ничего подобного никогда не испытывал. Поэтому беспокойство Логана о судьбе младшей сестры не вызывало вопроса – он всегда хотел, чтобы малышка однажды нашла свое счастье. Сам Логан женился по любви, что было в высшем обществе большой редкостью, и желал сестренке того же. Их отец был человеком не строгим, но практичным, поэтому две старшие дочери были выданы замуж по предварительному договору. И хотя в итоге их браки оказались удачными, Логан, наверно, сомневался, что такая же удача выпадет на долю и его любимицы. Разумеется, Джеймс позаботился бы о ней и без просьбы друга, ведь за годы близкого общения он тоже привязался к этой маленькой баловнице. Теперь же он обязан сделать все, что в его силах, чтобы выполнить обещание, данное умирающему.

«Тот, кого она любит, никогда не будет одинок», – что хотел сказать этим Бьюмонд? Может, ее сердце уже заполнено любовью к мужчине? Или Логан имел в виду нечто другое? Джеймс должен был позаботиться о ней, но как? Что значит – сделать правильный выбор? Вопросы эти он задавал себе ежеминутно.

Конечно, Джеймс как никто другой понимал, каким потрясением станет для малышки известие о смерти любимого брата. Наверняка это для нее будет удар, как и для него. Но в одном он ей завидовал: в отличие от него, она была избавлена от мучения видеть Логана на смертном одре – это бы сокрушило ее маленькое сердечко. Каждую ночь, стоило лишь Джеймсу закрыть глаза – и он видел одно и то же: черная могила, в которую опускают сосновый гроб с телом его друга, звуки прощальных ружейных залпов, заглушающих проповедь военного священника. Осознание неизбежности происходящего и собственной беспомощности перед безжалостной судьбой порождали в душе смесь ненависти и боли. Каждый раз, открывая вновь глаза, он желал покончить с этой агонией. И не мог.

– Черт бы все это побрал! – выругался Джеймс себе под нос. Смириться было выше его сил.

Руки совсем окоченели. Дождь стал сильнее и хлестал по лицу, словно кнут. Стоял жуткий холод. Жеребец выглядел усталым, поэтому Джеймс решил сделать остановку. Но на самом деле ему хотелось хоть немного потянуть время. Пусть еще один день семья друга поживет счастливо, потому что завтра для них настанет другой мир – мир без Логана.

Впереди показался постоялый двор. Свернув с дороги, виконт въехал в него через хилые ворота. Тотчас же к нему подбежал чумазый мальчишка. Джеймс отдал ему поводья, бросил несколько монет и направился в трактир. Внутри пахло печеными пирогами, и виконт с отвращением поморщил нос. Есть ему не хотелось. Все, чего он желал, – это крепкого шотландского виски. Любовь к этому напитку, весьма непопулярному среди аристократов, привил ему один дикий горец, ставший впоследствии верным приятелем. Презираемое знатью пойло стало фундаментом их дружбы, ибо раздобыть что-то стоящее можно было только при содействии шотландца.

Убогий интерьер заведения и малочисленность посетителей давали понять, что в этой придорожной дыре на хорошее спиртное рассчитывать не приходилось, поэтому, сев за столик у окна, капитан Уайт заказал местный эль, искренне надеясь, что тот окажется по крайней мере крепким. Кроме него в трактире сидели еще трое: старик, который без стеснения таращился на угрюмого молодого офицера, какой-то коротышка, жадно поедавший странного вида еду, громко при этом чавкая, а также хорошо одетый джентльмен.

Хозяин подал эль и широко улыбнулся, обнажив гнилые зубы:

– Желаете еще чего-нибудь, сэр?

– Нет, – коротко ответил Джеймс.

Трактирщик поклонился и быстро направился по своим делам. Наверно, по лицу посетителя он сразу понял, что лучше не надоедать.

Сделав большой глоток и отметив, что эль не так уж плох, Джеймс погрузился в размышления. В голове возникали разные картины из жизни – целой жизни, которой теперь не было. Он не мог припомнить ни одного стоящего эпизода из прошлого, где не мелькнуло бы лицо Логана. Как ни хотелось Джеймсу прогнать эти мысли, все равно они буквально преследовали его в последние два дня пути. Он даже старался вообще ни о чем не думать, но и это не удавалось.

Джеймс во всем корил себя. Корил потому, что пойти в армию было его идеей. Сумбурная жизнь изрядно ему наскучила. Женщины, балы, выпивка и карты больше не развлекали. Красивый, богатый виконт безжалостно разбивал сердца дам и никогда не мучился угрызениями совести, ведь в охоте за титулованным мужем даже его репутация отъявленного повесы не могла остановить девушек. Легкость, с которой ему удавалось их завлечь, постепенно приелась. Отец, потомственный граф, как и любой человек соответствующего положения (а он был человеком, обладающим редким уважением общества), настаивал на том, чтобы сын, наконец, взялся за ум и остепенился. Будучи отцом единственного наследника, он переживал о продолжении рода. Однако обзаводиться семьей Джеймс не намеревался, что вызывало в родителе бешенство и приводило к постоянным перепалкам. Свободолюбие молодого человека бунтовало против отцовской воли. В результате противостояние сделало их общение редким – всего несколько писем в год. В каждом Джеймс находил весомый предлог не приезжать домой, оставаться в Лондоне.

Ему все труднее было находить оправдание этой бесконечной игре. Хотелось чего-то, в чем был бы смысл. Пойти на войну казалось правильным решением. К тому же многие молодые люди увиливали от нежеланной женитьбы именно таким способом. Стать героем, который защищает свою страну, было куда предпочтительнее. Виконт был богат, поэтому ему не стоило большого труда купить офицерский патент, хотя четырнадцать тысяч фунтов для иного оказались бы целым состоянием. Если бы Джеймс знал, как ошибался в своем решении!..

В отличие от него, Бьюмонд не был настолько испорчен, оставаясь в их тандеме скорее голосом укоризны, ибо совесть Джеймса крепко спала, будто пьяный старик. Его не одолевали вопросы о смысле бытия, порядок жизненного уклада в его глазах был куда проще. Поэтому, как и следовало ожидать, он женился. И даже, несмотря на скептические ожидания Джеймса, стал вполне счастливым, превратившись из повесы в верного и любящего мужа.

В итоге события, происходившие вокруг Джеймса и не имевшие непосредственно к нему никакого отношения, утвердили его в решении пойти в армию. Развлекаться без друга было уже не так весело, а уводить его из семьи на ночные разгулы было бы непорядочно.

Но, вопреки ожиданиям, узнав о намерении виконта вступить в лавы защитников Ее Величества, Логан внезапно решил последовать туда же. Джеймса это удивило, но возражать он не стал, а может, где-то в глубине души даже радовался, о чем сейчас безмерно сожалел.

Оказавшись на полях сражений, Джеймс понял, что реальность войны далека от абстрактных представлений о ней. Не было там никакого героизма – только кровь, боль и смерть, но отступать было поздно. И хотя способ избавления от скуки, изо дня в день одолевавшей все больше, он выбрал довольно странный, сказать по правде, ему удалось добиться желаемого. Война изменила его быстрее, чем он ожидал – всего через несколько месяцев мировоззрение перевернулось с ног на голову.

Что касается Логана, то, как выяснилось позже, он воевал из чисто патриотических побуждений и даже желал прославиться, как герой в бою. Однако Джеймс в глубине души все-таки считал, что друг просто последовал за ним, стараясь, как всегда, оберегать его. В ответ Джеймс тоже присматривал за ним и всегда был готов прикрыть собой. Естественно, он хотел, чтобы Логан вернулся домой живым и невредимым.

Первые два года службы прошли относительно без потрясений. Вдвоем им удавалось чудом выбираться из передряг. За ними даже закрепилась слава «непробиваемых», которые смеются смерти в глаза.

Los diablos de suerte[1 - Los diablos de suerte – везучие как дьяволы (исп.).] – так, кажется, их назвали испанцы. И это действительно было так. До злосчастного сражения в Испании, где англичане противостояли французам, в итоге отбросив их за Пиренеи, им всегда удавалось остаться целыми и невредимыми. Джеймс упрекал себя за то, что, воспринимая службу как очередное, пусть опасное, но все же приключение, он не осознавал, что они тоже смертны. Ему не приходило в голову, что это может плохо закончиться.

Очнувшись от невеселых мыслей, виконт глянул в окно трактира и с недовольством отметил, что день близился к концу. Если он хотел добраться домой до наступления ночи, надо было выезжать. Благо дождь закончился, что делало путь более сносным.

Покинув трактир, Джеймс пустил лошадь в галоп. Эль не дал желаемого результата, и мысли о прошлом все так же лезли в голову. Но теперь он думал не о войне и не о том, как друг умирал на его руках. Он вспоминал детство.

Странно, но в конце начинаешь думать о начале.

Они познакомились еще зелеными юнцами в Итонском колледже – престижной школе для мальчиков. Скучные школьные дни тянулись бы бесконечно долго, если бы они не разбавляли их бесчисленными шалостями, за что им частенько влетало. Два случая всплыли в памяти, вызвав на лице нелепую улыбку.

Один из них они в шутку называли «зеленым днем». Интерес к изучению латыни у них был такой же мертвый, как и сам язык. Напыщенный толстый профессор как раз собирался вытащить из стола указку, служившую весьма небезболезненным способом исправления ошибок в произношении учеников. Но едва он открыл ящик стола, как во все стороны начали выпрыгивать лягушки. От гнева лицо профессора стало таким же зеленым, что и рептилии, окружившие его. А потом все бегали, пытаясь поймать несчастных зеленых созданий. Ох и задали бы Джеймсу с Логаном трепку, если бы, конечно, дознались о зачинщиках! Удивительно, как это им сошло с рук, везло так далеко не всегда.

Подпилить ножки пианино было гениальной идеей Джеймса. Ему казалось, что будет забавно, когда оно с грохотом упадет прямо посреди урока. Однако учитель, сидевший в этот момент за инструментом, забавным это не счел. Сказать по правде, танцы не являлись их любимым занятием и до инцидента, а после – и подавно.

За эту шалость с них чуть не спустили шкуры и в наказание заставляли вытанцовывать па вдвое больше. Джеймс по сей день не любил танцевать, что после стольких тягостных часов, проведенных в танцклассе, было не удивительным.

Когда школа осталась в прошлом, наступила золотая пора. Почти сразу в университете за ними закрепилась слава разгильдяев и повес. Они то и дело развлекались тем, что изводили заботливых мамаш, таскаясь за их дочурками. Надо было видеть, как компаньонки дебютанток, словно ястребы, следили, чтобы их подопечные не были скомпрометированы. Дурную славу этой парочки знала каждая уважающая себя компаньонка.

Впрочем, надо отметить, они оба только дразнили и тех и других – просто ради развлечения. Если им хотелось чего-то более серьезного, то на этот случай в Лондоне находилось множество нужных заведений, где хватало женщин, на которых не было необходимости жениться после ночи плотских утех.

Несколько раз Джеймс по неопытности заводил интрижки с замужними дамами, но такой род отношений всегда дурно пахнул. Получить пулю от ревнивого мужа из-за пары жарких ночей – исключительная глупость. А вот дразнить дам он любил. Пара нескромных взглядов глубоких синих глаз, пара улыбок – и птичка оказывалась в сетях. Пускаться в эту игру было весьма увлекательно. Он изводил женщину, пока она буквально не умоляла его о большем, но на этом этапе его интерес резко угасал. Часто Логан пытался вызвать в нем укоры совести. Но виконт искренне не понимал, что вызывало сочувствие к этим дамам у друга. Джеймс не лишал девственниц невинности и не уводил жен от мужей, а та невинная игра, в которую он иногда вступал, всегда была добровольной, да и обещаний он никогда и никому не давал.

Так уж сложилось, что такие, как они, всегда становились повесами.

Логан из четырех детей в семье Бьюмонд был старшим сыном, наследник титула графа Кингстона, высокий стройный блондин с карими глазами и правильными чертами лица. Девушки млели от его обходительности. Он всегда со всеми был добр и учтив, чем завоевывал расположение слабого пола и уважение сильного.

Джеймс во многом был полной противоположностью друга. Немного выше ростом, он обладал развитым подвижным телом и мог уложить противника крупнее себя. Участвуя в кулачных поединках, он всего раз проиграл, и то потому, что на секунду зазевался. Спорт этот был не совсем легальным, чем и привлекал. Черные, немного непослушные волосы обрамляли смуглое лицо, а дьявольский блеск в синих глазах притягивал взоры, словно магнит. Нельзя сказать, что он не знал силу воздействия своего взгляда, но особо не задумывался над этим. Джеймс никогда не отличался мягкостью, как Логан, обладая вспыльчивым нравом. Деликатен он был лишь по необходимости, не более того. Светскую болтовню очаровательных леди поддерживал редкими кивками, слабыми улыбками либо напускным удивлением. Виконт любил пошутить, но девушки их круга редко отличались чувством юмора, а бесконечные разговоры о погоде и театре вгоняли его в тоску. Поэтому слова он произносил не часто, предпочитая не поощрять пустую и скучную болтовню. К тому же он знал, что самым привлекательным для девушек и зрелых дам были титул, имя и годовой доход. Уже в шестнадцать лет он унаследовал титул виконта Уэкингфилда вместе c немалым состоянием от своего дяди, не имевшего прямых наследников, а в будущем его ожидал титул графа Хоукстона. Одним словом, идеальная партия для любой юной леди. Повышать интерес к своей персоне, распыляясь перед наивными девушками, было излишним.

После окончания университета Джеймс и Логан довольно долго бездельничали, играли в карты и забавлялись так, как только могли, одним словом, вели типичную разгульную жизнь зажиточных молодых аристократов. Однако четыре года назад на одном из балов Логан познакомился с девушкой по имени Фиона. Миловидная девушка ничем особо не отличалась от других таких же дебютанток, как и она сама. Но Логан считал иначе. Спустя неделю после знакомства он уже кричал на каждом углу, что любит ее. Она была дочерью барона среднего достатка, и, разумеется, когда сын графа предложил руку и сердце, ее отец тут же согласился. Девушка тоже ответила взаимностью. Все происходило так быстро, что Джеймс открыто заявил своему другу, что тот глупец и не понимает, что творит. Логан не обиделся. Только сказал, что однажды Джеймс поймет его. Несколько недель Джеймс пил и пропадал в клубе, но, получив приглашение на свадьбу, сдался. Спустя некоторое время из уважения к их дружбе он признал, что погорячился. То, что он назвал глупостью, возможно, на самом деле было любовью.

Логан все время твердил, что прежняя жизнь для него стала серой и скучной, и только повстречав Фиону, он, наконец, понял, для чего живет. Где-то в глубине души появилась легкая зависть. Жениться по любви, будучи аристократом, – большая редкость. Обычно единственным, что связывало молодых людей в браке, были деньги и положение в обществе, и это очень огорчало Джеймса. Познакомиться с будущей женой, стоя у алтаря, – не лучшая перспектива. И для себя он решил, что не женится никогда. В любовь он не верил, как бы банально это ни звучало. Он так часто увлекался девушками, тут же в них разочаровываясь, что любовь стала для него выдумками романтиков, пытавшихся противоречить реальности.

А теперь он и вовсе сомневался в своей способности полюбить или привязаться к кому-либо. Все его чувства, казалось, умерли в том злосчастном бою, где удача отвернулась от них. Война забрала единственное, чем он дорожил, а взамен не дала ничего. Джеймс не был готов заплатить такую высокую цену в погоне за призрачными идеалами. Отчаяние опять захлестнуло его, затягивая в пучину безнадежности, все глубже и глубже уводя от света.

Глава II

Подъехав к своему дому, Джеймс почувствовал небольшое облегчение. В окнах горел свет. Слуги ждали хозяина. Это означало, что письмо полковника Денерсона пришло в срок, сообщив им о приезде. Увидев около дома всадника, навстречу тут же выбежал лакей и приветливо склонил голову.

– Добрый вечер, ваша милость!

Джеймс кивком ответил слуге и, спешившись и передав поводья, молча направился к дому. У входа уже встречал дворецкий.

– Добрый вечер, ваша милость! Рад видеть вас в целости и сохранности, милорд!