Имя всего Сущего

Нам нужно быть героями нашей истории.

Мы все воображаем, что мы должны ими быть. Никто никогда не считает себя дураком или лжецом. Полагаю, что если кто так поступит, то он изобретает какую-нибудь правдоподобную выдумку, чтобы оправдать свои поступки. Мы все видим мир именно таким. Мы все интерпретируем каждое наше действие как кульминацию эпической истории, сосредоточенной на нас самих. Что это – высокомерие или наша ограниченная способность воспринимать Вселенную чужими глазами? Если наше восприятие – единственное, что мы можем испытать, не следует ли из этого, что наше восприятие – единственное, что имеет значение?

Результат от этого не меняется. Мы противоречим правилам, нарушаем их и игнорируем. Мы ставим свои собственные потребности выше чужих. Но ведь именно так поступают герои? Разве мы не имеем права быть не такими, как все? Только на этот раз? Ну, и в следующий раз тоже?

На этот раз все по-другому. На этот раз это важно.

Я, конечно, размышляла о бандитах, а не о себе.

Они считали себя героями. И поскольку я была воспитана в уверенности, что мне поручили защищать эти земли, получалось, что я должна осудить их как преступников? То, что они грабили незнакомцев, не делает их смельчаками.

И все же… Слова Кэлазана жгли меня изнутри, словно готовое вспыхнуть ярким пламенем проклятье.

Он сказал, что они ждали нужного демону дитя, будь он проклят.

Хуже другое. Разве я могла не заметить, из кого Тамин набирал свои войска? Из солдат, которые не понимали языка огнекровок. Из солдат, которые, несмотря на мой костюм жеребца, обращались со мной как с кобылой. Да и в глазах самого Тамина, когда он приказал стрелять в меня, горел радостный блеск.

Желание барона Тамина казнить Кэлазана расставило все по своим местам. Нельзя защитить табун, убивая саэленов, отбившихся животных. И если Кэлазан, его отец и остальные сговорились убить предыдущего барона, то это означало, что до этого они пытались вынести ему Осуждение. Пытались и не смогли снять с поста недостойного правителя.

Я не могла поверить, что старый барон был настолько бесчестен, что не отрекся бы от власти до того, как ситуация стала настолько ужасной.

От напряжения, царившего во время ужина, казалось, что нечем дышать. При нормальных обстоятельствах можно было бы ожидать, что замок будет переполнен друзьями и гостями, горящими желанием принять участие в пиршестве. Вместо этого главный зал казался почти пустым. В то время как я была единственной, кто привез пойманную дичь (как это и подобало по требованиям идорры), сам барон накупил ее или поймал во время охоты очень много. Как оказалось, без надобности. Большая часть забитой для турнира дичи, приготовленной в разных запрещенных стилях тамаране, осталась несъеденной.

И я знала почему. Охранники все еще не обнаружили Кэлазана. Тамин был достаточно вежлив со мною за ужином. В конце концов, разве я не была его старым другом? (Не говоря уже о том, что я выше него рангом.) Но его вспыльчивый характер побуждал большинство гостей избегать обеденного зала.

Один солдат клялся, что попал Кэлазану в спину из арбалета. Они даже нашли кровавый след, но тела так и не обнаружили. Никаких явных доказательств того, что «предатель» отправился на юг, в Загробный Мир, на последний суд Таэны.

Позже я с завистью наблюдала, как люди уходили из-за стола. Уходили после ужина по двое и по трое. Когда сэр Орет появился на пороге моего дома с бумагами о выселении и угрозами, я как раз вступила в пору совершеннолетия – возможности предаваться взрослым развлечениям и играм у меня не было.

Однако, похоже, сейчас было не время восполнять этот недостаток.

На случай, если Тамин, его гости или – да помогут мне боги! – ненавистный капитан Дедрю повернутся ко мне передом или задом, я подготовила несколько оправданий: «Нет, извини, у меня как раз началась красная луна, но в любом случае спасибо за комплимент» и «Я все еще в трауре по дедушке и думаю, что пока еще рано заниматься постельными видами спорта».

Или вот мое любимое – одно из тех, которые я никогда бы не смогла сказать Тамину, как бы сильно мне этого ни хотелось: «Нет, и не предлагай мне больше. Может, на меня и приятно смотреть, но я первоклассное чудовище. Я попросту разорву тебя на мелкие кусочки – и неважно, с какой нежностью я вспоминаю, как зимовала здесь в детстве».

Вспоминая об этом, я и сама не знаю, почему я так волновалась. Я – титулованный аристократ высокого ранга, а значит, этого от меня ждали, чтобы я к кому-нибудь подошла. Технически говоря, отношения ранга и идорра – тудадже – не имеют отношения к постельным играм, но я сомневаюсь, что это правда.

Так что ко мне никто не подходил, а Тамин сам не спрашивал. Да и, насколько я знала, Тамин уже решил для себя, что предпочитает бегать за жеребцами.

Тем не менее Тамин выделил нам прекрасные комнаты. Правда, когда я поняла, кому они принадлежали, эти комнаты стали казаться уже не настолько прекрасными – вероятно, тут жила семья Кэлазана и его отец – безымянный управляющий, казненный за участие в убийстве покойного барона.

Я не могла не задаться вопросом, сколько людей обвинили в участии в этом «заговоре». Запущенный вид замка наводил на мысль, что когда-то его залы наполняло большее количество прислуги, большее количество людей. Но кто я такая, чтобы осуждать все это? С моим домом творилось то же самое.

Последний Адский Марш был тяжелым для всех в Джорате.

– Думаешь, я неправильно поступаю с бандитами? – спросила я Дорну, когда она расплетала и расчесывала мне волосы.

Дорна тихонько цокнула языком:

– Нам нужен металл.

– Я не об этом, – сказала я. – Они бросились под мою идорру, а я ничего не сделала, когда эти люди пришли за ними.

– Ты молода, – сказала Дорна так же, как она обычно оправдывала и многие другие непростительные грехи. – Держу пари, Нинавис и ее люди думали, что смогут повлиять на тебя сильнее, чем на сына человека, которого они убили. Шансы выше. Таджа подарила им грязную удачу, когда солдаты нашли нас, прежде чем эти бандиты сделали все что могли.

– А что, если они правы? – спросила я. – Здесь что-то не так. Вдобавок Кэлазан сказал о нужном демону дитя…

Дорна, заставив меня вздрогнуть, схватила меня за подбородок:

– Навоз и отбросы, жеребенок! Да каждый, у кого есть глаза и уши, знает, что случилось с тобой в кантоне Лонеж…

Я оттолкнула ее руку:

– Неправда! И ты это знаешь. Я – Джанель Данорак. Выживших нет, и никто не знает, что там было. Без свидетелей правда превращается в слух. Слухи превращаются в миф. Джорату нужен был символ – вот они и придумали его себе.

– Меня всегда удивляло, почему этот шикарный главнокомандующий так и не внес ясность в этот вопрос[29 - А ты, Дорна? Ты это сделала?].

Я вздохнула:

– Он сказал всем, что Ксалторат возглавил Адский Марш. И это была правда. – Я на мгновение опустила голову и, прикрыв закрыл глаза, вздохнула: – Думаю, этот ярлык «нужный демону» очень близок к истине.

– А я по-прежнему утверждаю, что это случайность, и ничего, кроме нее. Ничего, кроме случая. Все равно нам повезло, что мы избавились от разбойников. Помяни мои слова, от них одни неприятности.

Я отвернулась, пребывая в уверенности, что мы ни капельки от них не избавились.

– Может, мне следовало обвенчаться с Оретом…

Она усмехнулась еще сильнее:

– О, это было бы просто прекрасно. Вы оба жеребцы, и он тебе никогда этого не простит… Сэр Орет не просто хочет объездить тебя, он хочет тебя сломать. – Она уперла руки в боки. – Не могу поверить, что барон не попросил тебя остаться с ним на ночь. Вот ему точно нужен сильный наездник, запомни мои слова. Вы идеально подходите друг другу.

Кровь прилила к моим щекам.

– Не его дело – делать мне такие предложения, Дорна. Это я должна делать.

– Ему все равно следовало развернуться к тебе. Грубо этого не делать.

– Только для того, чтобы услышать мой отказ? Для него менее неловко просто этого не делать.

Она покраснела, и на ее лице отразилось не столько огорчение, сколько вина.

– Ох, жеребенок… Может быть, мы когда-нибудь закончим все это? Возможно, Атрин – лучшее место, чтобы найти кого-то…

У меня не было настроения обсуждать политику моей спальни.

– Дорна, хватит!

– Иди отдохни, дитя. У нас завтра долгий день.