Всем парням, которых я любила

Китти вне себя от радости от того, что мы идем тусоваться с Джошем.

Когда в кинотеатре он просит девушку у стойки положить слой масла на попкорн (на донышко, в середину и сверху), мы одобрительно киваем.

Сестренка сидит посередине, и на смешных моментах она так сильно смеется, что закидывает ноги в воздух. Китти весит всего-ничего, и поэтому ее кресло опускается не до конца. Мы с Джошем улыбаемся поверх ее головы.

Всякий раз когда Джош, Марго и я ходили в кино, Марго тоже сидела посередине. Таким образом, она могла перешептываться с нами обоими. Она специально так делала, чтобы я не ощущала себя брошенной, из-за того, что у нее был парень, а у меня – нет. Сестра всегда была очень внимательной и поначалу заставляла меня волноваться: не подозревает ли она меня в чем-то. Но Гоу-Гоу не из тех, кто утаивает что- либо или приукрашивает правду. Она просто очень хорошая старшая сестра. Самая лучшая.

Но бывали времена, когда я все равно чувствовала себя одиноко. Не в романтическом смысле, а в дружеском. Мы всегда были с Джошем друзьями, но в те моменты, когда он обнимал Марго, стоя вместе со мной в очереди за попкорном, или в машине, когда они тихо беседовали друг с другом, я ощущала себя ребенком на заднем сиденье, который не может слушать, о чем разговаривают взрослые. Это заставляло чувствовать себя невидимкой. Из-за них я захотела, чтобы у меня тоже был кто-то, с кем я могла бы перешептываться на заднем сиденье.

Теперь странно сидеть впереди. Вид здесь не так уж и отличается от вида с заднего сиденья. На самом деле, все кажется таким же обычным, как прежде. И это успокаивает.

Крис звонит мне ночью, когда я крашу ногти на ногах в разные оттенки розового. На заднем фоне так шумно, что ей приходится кричать.

– Угадай что!

– Что? Я едва тебя слышу! – Я наношу на мизинец цвет фруктового пунша под названием «Порази меня своим лучшим выстрелом».

– Погоди. – Я понимаю, Крис передвигается по комнатам, потому что становится немного тише. – А теперь ты меня слышишь?

– Да, гораздо лучше.

– Угадай, кто расстался.

Я перехожу на ультрасовременный розовый, который выглядит как белый с каплей красного цвета.

– Кто?

– Джен и Кавински! Она послала его.

Мои глаза лезут на лоб.

– Ого! Почему?

– По-видимому, она встретила какого-то парня из университета Вирджинии на своей работе. Уверена, она все лето изменяла Кавински. – Кто-то выкрикивает имя Крис, и она говорит: – Мне пора. Моя очередь в бочче[11 - Бочче – итальянская игра на точность, похожая на боулинг.].

Крис вешает трубку не прощаясь, что в ее стиле.

На самом деле, я познакомилась с Крис через Женевьеву. Их матери – сестры, то есть девочки – кузины. Крис, бывало, иногда приходила к нам, когда мы были маленькими, но они с Джен уже тогда не ладили: спорили о том, чья Барби претендовала на Кена (он был только один). Я даже не пыталась за него бороться, хотя он был моим. Точнее, раньше он принадлежал Марго. В школе некоторые даже не подозревают, что Джен и Крис кузины. Они совершенно не похожи друг на друга: Джен – миниатюрная, с изящными руками и белокурыми волосами золотистого цвета. Крис тоже блондинка, но обесцвеченная. Она выше, плечи широкие, как у пловчихи. Но, тем не менее, между ними есть некоторое сходство.

В девятом классе Крис была распущенной. Она постоянно ходила на вечеринки, напивалась и цепляла парней постарше. В том году десятиклассник из команды по лакроссу рассказывал всем, как они с Крис занимались сексом в мужской раздевалке, что было неправдой. Женевьева заставила Питера пригрозить этому нахалу, чтобы тот рассказал всем правду. Я думала, что было действительно здорово со стороны Женевьевы вступиться за Крис, но подруга настаивала на том, что Женевьева сделала так, только чтобы люди не подумали о ее родстве со шлюхой. После этого Крис перестала ходить на вечеринки и начала общаться с ребятами из другой школы.

За ней сохранилась та репутация девятого класса. Она ведет себя, словно ее это не волнует, но я знаю, что, хоть немного, но волнует.

Глава 11

В ВОСКРЕСЕНЬЕ ПАПА ГОТОВИТ ЛАЗАНЬЮ. Он всегда кладет в нее мексиканскую черную фасоль для остроты. Хоть звучит довольно мерзко, на самом деле получается вкусно, бобы даже не заметны. Джош приходит к нам в гости, поэтому у папы есть целых три помощника, чему он безумно рад. Когда во время ужина всплывает имя Марго, я поглядываю на Джоша и замечаю, как он напрягается. Мне становится его жаль. Должно быть, Китти тоже это заметила, потому что она переводит тему разговора на мой десерт: арахисовые пирожные.

Так как готовил папа, за нами остается уборка. Он использует каждую кастрюлю на кухне, для того чтобы приготовить лазанью, поэтому нам все приходится мыть, но лазанья того стоила.

После уборки мы отдыхаем перед телевизором. Сейчас вечер воскресенья. Но ни у кого нет этого знакомого воскресного ощущения, потому что завтра – День труда, и у нас остается лишь один денек перед началом занятий.

Китти трудится над своим коллажем с собаками (какая неожиданность!).

– И какую ты хочешь больше всего? – спрашивает ее Джош.

Китти молниеносно отвечает:

– Акиту.

– Мальчика или девочку?

И вновь следует незамедлительный ответ:

– Мальчика.

– Как ты его назовешь?

Тут Китти медлит, и я знаю почему. Поворачиваясь, я щекочу ее босые ноги.

– А я знаю, как ты его назовешь, – певуче протягиваю я.

– Молчи, Лара Джин! – визжит сестренка.

Теперь все внимание Джоша переключилось на меня.

– Ну же, скажи нам, – умоляет он.

Я поглядываю на Китти, та одаривает меня злобным сверкающим взглядом.

– Не бери в голову, – говорю я, внезапно занервничав. Китти может быть и ребенок, но она из тех детей, с кем шутки плохи.

Тогда Джош тянет меня за хвост и продолжает:

– Ай, да брось, Лара Джин! Не томи нас.

Я привстаю на локтях, Китти же пытается зажать ладонью мой рот. Хихикая, я говорю:

– В честь мальчика, который ей нравится.

– Заткнись, Лара Джин, заткнись!

Китти пинает меня и случайно разрывает одну из фотографий с собаками. Сестренка издает крик и падает на колени, рассматривая коллаж. Ее лицо красное из-за подступающих слез, которые она пытается сдержать. Я ощущаю себя ничтожеством. Сажусь и пытаюсь обнять ее в знак сожаления, но она уклоняется от меня и пинает по ногам настолько сильно, что я взвизгиваю. Поднимаю фотографию и пытаюсь прикрепить обратно, но прежде чем успеваю это сделать, Китти выхватывает ее из моих рук и отдает Джошу.

– Джош, исправь, – произносит она. – Лара Джин испортила ее.

– Китти, я же только дразнила, – запинаясь, говорю я. – Не собиралась я называть имя мальчика. Я бы никогда его не сказала.

Сестра игнорирует меня. Джош разглаживает бумагу подставкой и с концентрацией хирурга склеивает две части. Он утирает лоб.