Чайная роза

– И куда он тратит призовые деньги?

– По-моему, копит на билет в Америку. В Нью-Йорк, к нашему родному дяде. Хочет работать у него…

– Фиона… – прервал ее Джо, взяв за руку.

– Чего?

– Я позвал тебя… Мне надо тебе сказать… – Он растерял все свое красноречие. – Выдался шанс… Работа появилась… – Джо вновь умолк, водя носком ботинка по нижней ступеньке, затем посмотрел на ленивые речные волны, набрал полную грудь воздуха и стремительно выдохнул. – Как ни верти, знаю: тебе это не понравится. Словом… Томми Петерсон предложил мне работу, и я согласился.

– Ты… что? – ошеломленно спросила Фиона.

– Согласился на его предложение, – ответил Джо и зачастил словами: – Фи, там хорошее жалованье. Гораздо больше, чем моя доля в отцовской торговле.

– Ты согласился работать у Томми Петерсона, отца Милли?

– Да, но…

– А нашему магазину – конец? – сердито спросила она, выдергивая руку. – Ты это хотел мне сказать?

– Нет, совсем не это! Фиона, ну чего ты взбеленилась? Так и знал, что сделаешь из мухи слона. Лучше помолчи и послушай!

Фиона нарочно отвернулась к реке. Конечно, Милли Петерсон приложила тут свою пухлую ручку. Джо взял Фиону за подбородок и повернул лицом к себе, но она оттолкнула его руку.

– Я буду делать почти то же, что делал на рынке, – торговать овощами и фруктами, – начал объяснять он. – Томми видел меня у отцовской тележки. Ему понравилась моя манера. Но теперь я буду продавать не покупателям, а другим лоточникам… – (Фиона сидела с каменным лицом и молчала.) – Я много узнаю про оптовую торговлю. Я буду работать с теми, кто поставляет товар. С фермерами из Джерси и Кента. С французами. Я увижу продажи и покупки на крупнейшем лондонском рынке и…

– Где? На Спитафилдсе? – перебила его Фиона, имея в виду близлежащий оптовый рынок.

– Не-а, и в этом вся соль. Я сначала тоже думал, что Петерсон определит меня на Спитафилдс. А он сказал, я буду работать на Ковент-Гардене.

– А Монтегю-стрит, значит, прости-прощай, – угрюмо заключила Фиона.

– Фи, мне иначе никак. Работа начинается в четыре утра. Из Уайтчепела туда топать два часа. Сейчас фермеры свозят свой урожай чуть ли не круглые сутки. Мне придется работать до позднего вечера. Само собой, лучше ночевать рядом с работой.

– Это где же?

– Петерсон отвел комнату в здании рынка. Над конторскими помещениями.

– И там тебя ждут кровать, умывальник и хозяйская дочка.

– Нет, Фи. Со мной будет жить его племянник. Парень моего возраста. И за комнату с меня не возьмут ни пенса. – (Фиона молча повернулась к реке.) – Фи, грех упускать такой шанс. Ну почему ты сердишься?

Почему? – мысленно спросила себя Фиона, приклеившись глазами к барже. Потому что я с самого детства привыкла видеть тебя на Монтегю-стрит; потому что стоит мне тебя увидеть и у меня колотится сердце; потому что от твоего лица, улыбки, голоса это место становится не таким унылым. А еще потому, что наши мечты дают мне надежду и помогают переносить каждодневные тяготы. Тебе мало?

Она проглотила комок в горле, удерживая слезы, готовые пролиться, невзирая на весь ее гнев.

– Ты меня огорошил. Все так неожиданно. Ты согласился на новую работу далеко от дома. Я тебя не увижу ни на улице, ни на рынке. С кем я теперь буду сидеть здесь субботними днями? И… и… – Фиона замолчала, кусая губы.

– Фиона, посмотри на меня, – попросил Джо, смахивая слезинку с ее щеки; она повернулась, но смотреть на него отказывалась. – Я ж не с бухты-барахты согласился на эту работу. Петерсон предложил мне два дня назад. С тех пор я только об этом и думаю. Кручу и так и эдак. Думаю, что? лучше. Не для себя одного. Для нас. И эта работа – как подарок судьбы. Пойми, Фи: мне осточертело работать с отцом. У нас с ним постоянные стычки. И свое дело начать я тоже не могу. Получится, что я – конкурент отцу, отбиваю кусок хлеба у семьи. У Петерсона я буду зарабатывать вдвое больше, чем у отца. А значит, и накопление денег на наш магазин пойдет быстрее. И еще. Я совсем бесплатно узнаю разные торговые хитрости, которые мы потом применим у себя. Разве ты не понимаешь, как это нам поможет? – спросил он, крепко сжимая руку Фионы.

Фиона кивнула. Она понимала. Вспышка гнева прошла. Джо был прав: это хороший шаг, пусть и тяжелый. Все, что позволит им открыть свой магазин пораньше, можно считать благом. Но грусть не проходила. Умом она понимала доводы Джо, а сердце было готово разорваться.

– Когда уезжаешь?

– Завтра.

– Ну и подарочек ты мне сделал, Джо.

– Да не кисни ты, бедняжечка, – сказал он, тщетно пытаясь приободрить Фиону. – Это же не навсегда. Я выберусь при первой возможности. И что-нибудь тебе привезу. Хочешь?

– Только себя. Больше ничего не надо. И обещай не залипать на Милли. Она найдет повод постоянно наведываться на рынок. Будет там глазками стрелять и кокетничать.

– Не будь дурочкой.

Фиона быстро спустилась к берегу и побрела в сторону причала Ориент. Набрав по дороге камешков, она начала швырять их в воду, стараясь успокоиться. Как ей не стыдно? Думала только о себе. Ах, ей не с кем будет посидеть у реки. А о Джо она подумала? Ему придется нелегко. Новое дело, интересное. Но его же позвали не бумажки в конторе писать. На Ковент-Гардене ему придется крутиться еще больше, чем на местном рынке. Фиона кое-что слышала о Томми Петерсоне. Этот человек сам работал чуть ли не сутками и других заставлял.

Джо встал рядом и тоже начал бросать камешки. Перебросав все, нагнулся за новыми. Один камень застрял в речной глине и упорно не желал вылезать. Потом вылез с чмокающим звуком. Лунка сразу же заполнилась водой. Внизу блеснуло что-то синее. Бросив упрямый камень, Джо сунул руку в речной ил. Пальцы нащупали небольшой твердый предмет. Вскоре Джо вытащил его на поверхность.

– Фи, ты посмотри, – сказал Джо, отмывая находку от ила.

Фиона тоже наклонилась. На ладони Джо лежал гладкий овальный камешек, плоский снизу и слегка выпуклый сверху. От края к середине тянулась глубокая борозда, которая на середине раздваивалась, и каждая борозда изгибалась к краю камешка. Камешек был цвета индиго и длиной чуть больше дюйма. Когда он подсох, поверхность стала матовой. Судя по всему, камешек долго пролежал в реке, испытывая воздействие воды и песка.

– Какая красивая у него синева, – сказала Фиона.

– Даже не знаю, откуда он. Может, донышко старого пузырька из-под лекарства, – сказал Джо, вертя находку между пальцами, потом взял Фиону за руку, положил камешек ей на ладонь и сжал ее пальцы. – Вот. Речной самоцвет для тебя. Это лучшее, что я могу подарить тебе сейчас, но в один прекрасный день я сделаю тебе более дорогой подарок. Обещаю!

Фиона, разжав руку, внимательно разглядывала свое сокровище, наслаждаясь тяжестью камешка. Когда Джо уедет, она будет носить его подарок с собой повсюду. Если ей станет одиноко, достаточно сунуть руку в карман и нащупать камешек, который напомнит ей о Джо.

– Фиона…

– Мм… – промычала она, разглядывая камень.

– Я люблю тебя.

Фиона изумленно посмотрела на Джо. Прежде он таких слов не говорил. Их чувства друг к другу были чем-то понятным без слов. В мире кокни не принято говорить о сокровенных чувствах. Джо любил ее. Фиона это всегда знала. Ей и в голову не приходило усомниться. Но услышать об этом из его уст…

– Я люблю тебя, – повторил Джо уже с напором. – Поэтому береги себя. Меня рядом не будет, и присмотреть за тобой некому. Когда возвращаешься с фабрики, не пытайся сокращать расстояние. Никаких переулков. Иди прямо по Кэннон-стрит, там быстренько через дорогу и домой. На реку одна не ходи, только если нужно встретить па. И вообще, после того как стемнеет, носу из дому не высовывай. Этот подонок все более распоясывается.

Печаль, владевшая Фионой, вдруг сделалась невыносимой. На глаза опять навернулись слезы. Джо уезжал всего-навсего в Вест-Энд, но для нее это все равно что Китай. Ей к нему не приехать – омнибус стоит недешево. Фиона не представляла, как будет жить в разлуке с Джо. Ее ждала череда одинаковых, унылых и бесцветных дней. И Джо уже не попадется ей на глаза ранним утром катящим тележку на рынок, а вечером он не придет на ее крыльцо.

– Джо, – тихо сказала она.

– Чего?

Фиона обвила ладонями его лицо и поцеловала:

– Я тоже тебя люблю.

– Еще бы не любила, – буркнул он, смущенный признанием. – Кто ж устоит перед таким ладным парнем, как я?