Железное сердце

Мы гнались за сворой, ведомые лаем, меняя направление всякий раз, когда он начинал доноситься из другого места. На время я потерял королеву из виду – она въехала в лощину, полную тумана, – а когда увидел ее вновь, она уже догоняла собак. И принцессу.

Гончие взяли волка в кольцо, но приблизиться не решались. Он был большим и страшным и уже зарезал двоих. Растерзанные тела лежали рядом.

А где же был он, виновник, спросишь ты? О, да. Он тоже был там.

Он всегда был поблизости, наблюдая и выжидая.

Я слышал его в утробном волчьем рыке. В нервном перестуке лошадиных копыт. Я видел его во взгляде принцессы, где он колыхался, точно трехдневный утопленник, поднявшийся из речных глубин.

И вдруг волк, оскалившись, бросился на лошадей. Лошадка принцессы заржала и вскинулась на дыбы, но всадница удержалась в седле. Скакун королевы расширил ноздри, прижал уши, но не двинулся с места, зато сама королева соскочила на землю.

И стала обходить свору кругом, кричать на собак, науськивать их на волка. Собаки лаяли, пуская слюну, и хватали зверя за ляжки. Он огрызался, но ведь он был один против целой своры. Собаки тоже это знали и потому становились все смелее. Только одна из них, маленькая и хрупкая, держалась поодаль.

Королева заметила это; ее глаза потемнели.

– Дерись, трусиха! – закричала она.

Но собака, поджав хвост, отбежала подальше. Разъяренная королева выхватила у егеря хлыст и кинулась за ней.

– Ваше величество! Волк уходит!

Это был принц Хаакон. Он только что подъехал к охотникам. Королева отшвырнула хлыст и бросилась к коню, но пока она садилась в седло, собаки – и принцесса с ними – уже скрылись из виду, снова пустившись за добычей.

Целую милю – такой сложный и долгий путь! – принцесса скакала за волком, пока наконец дорогу им не перерезал глубокий овраг. К счастью, ей удалось остановить лошадь в нескольких ярдах от края, но волк добежал до самого обрыва. Увидев, как круто уходит вниз земля, он попытался сдать назад, но слева на него насели собаки. Справа, от края обрыва до леса, тянулась настоящая стена из шиповника, высотой не меньше десяти футов. Зверь заметался на краю оврага, собираясь с силами, чтобы перескочить на ту сторону, но потом понял, что ничего не выйдет. Тогда, опустив голову и подняв плечи, он развернулся к псам, готовясь дать им последний бой.

Принцесса подъехала к зверю так близко, что разглядела полоску светлой шерсти на горле и рваное ухо. Волк поднял голову, и она увидела страх в его серебристых глазах. Тогда принцесса соскочила с седла, ринулась в гущу зашедшихся лаем собак, принялась хватать их за ошейники, оттаскивать прочь, топать на них, кричать, пока между ними и добычей не образовалось свободное пространство.

– Прочь отсюда! Уходи! – крикнула она волку.

Тот уже разглядел небольшой просвет в стене шиповника. Длинные шипы крючьями впивались в шкуру зверя, рвали уши, расцарапывали в кровь морду, но он все же пролез под беспощадными кустами и скрылся. Собаки полезли было за ним, но их морды оказались нежнее, а шкуры тоньше; они отступились.

Принцесса думала, что оторвалась от остальных охотников и никто не видел всего этого, но она ошибалась – ее видел я. Я скакал за ней след в след и подоспел к оврагу как раз вовремя, но ничем не выдал своего присутствия. Мне не раз случалось охотиться для королевы, и не всегда моей добычей бывали волки.

Я видел, как принцесса стоит, уткнувшись лицом во взмыленную шею своей лошадки. Видел, как поникли под гнетом тяжелой усталости ее плечи. Видел, как она прижимала ладонь к груди, словно старалась унять боль под ребрами.

Дорого обошлась ей эта шарада. Но еще дороже она обойдется всем нам потом.

Вдалеке застучали копыта. Эхо донесло крики «Ату!». Когда королева, принц Хаакон и другие охотники подъехали к принцессе, та уже стояла, гордо расправив плечи; от усталости как будто не осталось и следа.

– Боюсь, сегодняшняя забава окончена, матушка, – с притворным сожалением сказала принцесса, кивая в сторону обрыва. – Волк выбрал скорую смерть.

Королева подъехала к краю и хмуро глянула вниз.

– Какая жалость, – сказала она, – у нас украли добычу.

Она обвела глазами сначала свору, потом кусты. Вдруг ее взгляд стал особенно острым. Принцесса не заметила этого, садясь в седло, но я видел, что именно привлекло внимание королевы. На шиповнике, недалеко от земли, повис клочок меха. Серого. Как у волка.

Лицо королевы помрачнело.

– Егерь, труби конец охоты, мы возвращаемся! – скомандовала она.

Я задул в рог. Гончие королевы повернулись и двинулись в обратный путь, продолжая обнюхивать землю. Маленькая трусливая сучка, все так же поджав хвост, трусила с краю. Всадники ехали, переговариваясь и смеясь.

Когда в лесу все стихло, на поляне, где только что разыгралась шарада со спасением волка, раздался другой звук – жесткий, свистящий, похожий на шелест шелковых юбок. Подняв голову, я увидел иссиня-черную ворону – она сорвалась с ветки.

Хрипло каркнув, ворона полетела вглубь Темного Леса.

Этот звук я помню и сейчас, хотя с того дня прошли уже века.

Птица словно предостерегала.

Или предвещала дурное.

А может, смеялась.

Глава 2

Поводья были в крови.

Софи заметила это, когда передавала их конюху.

Она взглянула на свои ладони. На каждой отпечатались четыре ровные полумесяца, оставленные ее собственными ногтями. Ей было страшно, когда она галопом неслась через лес. Лошадь была стремительной и нервной, приходилось напрягать все силы, чтобы подчинить животное своей воле. Но лошадь все равно мчалась вперед так, словно волки гнались за ней, и Софи все время ждала, что вот-вот вылетит из седла и сломает себе шею. А потом увидела волка и испугалась еще больше. Зверь был таким огромным, он легко мог разорвать ее в клочья, как тряпичную куклу.

Однако не лошадь и не волк были главной причиной порезов на ладонях, и она знала это. Охота давно закончилась, а колени ее все дрожали.

– Глупая, безмозглая девчонка, – зашипела она на себя.

А вдруг королева видела, как она отпустила волка? Или видел кто-то другой? У мачехи всюду шпионы.

Она поспешно достала из кармана перчатки и натянула их на руки. Бесстрашная принцесса, которая в головоломной скачке обогнала принцев и даже королеву; бессердечная принцесса, для которой не было большего наслаждения, чем загнать зверя и смотреть, как псы затравливают его насмерть, – такой принцессы не существовало, это была маска, ложь. Порезы на ладонях – вот правда, написанная кровью, но о ней никто не должен проведать. Правители не знают жалости. Они не показывают ни слабости, ни страха. Они не плачут сами, но заставляют плакать других. Мачеха говорила ей это тысячу раз.

Стоя посреди обширного мощеного двора, окруженного псарнями и конюшнями, Софи огляделась в поисках королевы и ее свиты, но те еще не вернулись. «Вот и хорошо», – подумала она. Сначала охота, потом обратный путь, когда приходилось поддерживать светскую беседу, быть очаровательной и остроумной, – все это отняло у нее последние силы. Больше всего на свете ей хотелось подняться никем не замеченной в свою спальню, избавиться от душной, насквозь пропотевшей амазонки и принять горячую ванну.

В парадном дворе слуги уже накрыли длинный обеденный стол. На льняных скатертях стояли блюда с мясными пирогами, жареной дичью, копчеными окороками, сырами, орехами и фруктами. Софи прошла мимо стола, опустив голову, чтобы не привлекать ничьего внимания.

– Приветствую тебя, бесстрашная Артемида, богиня охоты! – раздался громкий голос с другого конца двора.

Сердце Софи упало. «Вот и прошла незамеченной», – подумала она.

Подняв голову, она увидела принца Хаакона, который шел ей навстречу. Он был хорош собой, этот Хаакон, – золотистые волосы, кожа цвета бронзы, черты лица безупречны, как у мраморного бога. За ним шел второй принц, Родриго, – изгиб его полных губ источал соблазн, темные глаза сулили блаженство. Софи приветливо улыбнулась обоим. Выбора у нее не было: либо тот, либо другой, вполне возможно, станет ее мужем.

Утренняя охота была началом целой череды увеселений, посвященных ее совершеннолетию. Вечером здесь, во дворце Конигсбурга, состоится бал – блистательное событие, на которое приглашены не только мачехины придворные, но и правители всех сопредельных государств со своими свитами. Завтра ей, Софи, исполнится семнадцать и она наденет корону отца. Став королевой, она выйдет замуж, ведь мачеха давно спит и видит, как бы найти падчерице в мужья титулованного и могущественного правителя.

– Думаю, подойдет молодой принц Скандинайи, – сказала она, когда речь о замужестве принцессы зашла впервые. – Либо племянник императора. Или сын султана.

– Но, матушка, я ведь даже не знакома с ними. Что, если я не смогу их полюбить? – спросила тогда Софи.

– Любить? – переспросила королева, и голос ее прямо-таки сочился презрением. – Никакой любви не существует, это выдумка, и очень опасная. Твои женихи должны кружить тебе голову рассказами о силе своих армий, а не чувств и распалять твое воображение неуязвимостью своих крепостей, а не глупыми стишками о соловьях и розах.