Чайная роза

Они умолкли. Джо держал ее за руку. Фиона шмыгала носом. Никаких цветистых слов, никаких разговоров ни о чем. Джо сделал бы что угодно, только бы облегчить ее страдания, но он понимал: никакие слова и поступки не помогут. Горе – оно сродни лихорадке: пока жар не спадет, не отпустит. Должно пройти время. Он не станет предлагать ей «успокоиться», «взять себя в руки» и уж тем более не скажет, что такова Божья воля и что теперь ее па благоденствует на небесах. Они оба знали, насколько это глупо. Такую боль лекарствами не прогонишь. Нужно дождаться, пока сама пройдет. Иначе сделаешь только хуже.

Джо тяжело опустился в кресло-качалку матери Фионы. Взглянув на него, Фиона увидела, что он устал. Спешил сюда, даже лицо не умыл.

– Петерсон гоняет тебя в хвост и в гриву?

– Угу. Телеги с урожаем едут и едут. Разгружаем их круглые сутки. Я никак не мог вырваться раньше. Мамино письмо пришло вчера утром, но меня бы не отпустили. А если бы уехал без позволения, выгнали бы взашей. Томми Петерсону плевать на любые похороны. Даже на собственные. Я как прочитал письмо, потом всю ночь спать не мог. Прости, Фи. Сам жалею, что не приехал раньше.

Фиона понимала. Главное – Джо здесь, с ней.

– А когда возвращаешься?

– Вечером. Не сейчас. Попозже. Я попросил Гарри доделать за меня. Но завтра чуть свет – новая пропасть груза.

Услышанное огорчило Фиону. Она надеялась, что Джо останется. Уж лучше бы Петерсон не предлагал ему никакой работы и он по-прежнему жил бы через дом, а не на другом конце Лондона. Она сейчас так нуждалась в присутствии Джо. Он бы поговорил с ней, утешил. Чем дальше, тем острее ей будет его не хватать. Но Джо рядом не окажется.

Словно прочитав мысли Фионы, Джо вложил ей в ладонь шиллинг:

– Вот. На бумагу и марки. Ты можешь мне писать. Каждый вечер. Когда станет совсем невыносимо, напиши мне письмо, и мы вроде как поговорили. Согласна?

– Согласна.

– Пойдем прогуляться, – сказал Джо и встал. – Нельзя постоянно сидеть дома. От всех этих разговоров шепотом и стонов тебе еще тошнее. Сходим на реку, посмотрим корабли. Погуляем часик, пока не начало темнеть.

Фиона встала, сняла шаль с крючка возле задней двери. Джо был прав: ей надо на время выбраться отсюда. Пока Фиона завязывала шаль, ее охватило очень странное чувство. Ее па окажется на берегу, присутствуя во всем, что он так любил: в катящихся серых волнах и клочьях облаков, в чайках, носящихся за кормой корабля, идущего к морю. Он никак не мог быть здесь, в этом доме боли. Он сбежал на реку. Фиона в этом не сомневалась. И когда Джо взял ее за руку и вывел из дому, ей вдруг стало спокойно. Уверенность во встрече с па утешала сильнее любых слов.

Глава 11

Кейт сверилась с адресом на клочке бумаги: Стюард-стрит, дом 65. Такой же номер был и на двери. Но почему никто не открывает? Она постучала снова.

– Эй, довольно барабанить! – донеслось изнутри. – У меня слух хороший.

Дверь распахнулась, и Кейт оказалась нос к носу с толстой неряшливой женщиной. Судя по лицу, та спала и не обрадовалась внезапному пробуждению.

– Вы миссис Колман?

– Ну я.

– Я миссис Финнеган. Пришла насчет комнаты.

– Тогда идемте.

Вслед за хозяйкой Кейт пошла по темному, провонявшему капустой коридору.

– Комната на самом верху. Последний этаж. Там не заперто. Прекрасная комната, миссис Фланаган, – сказала хозяйка, улыбаясь почерневшими зубами и распространяя запах виски.

– Финнеган, – поправила ее Кейт.

– Фланаган, Финнеган – мне без разницы. Идите смотреть.

– Благодарю вас, миссис Колман.

Кейт стала подниматься по лестнице. Перила оказались шаткими. Ступеньки тряслись и скрипели. Она поднялась на второй этаж. Дверь ближайшей комнаты была открыта. Кейт увидела молодую женщину, которая грызла корку, одновременно укачивая младенца. Дверь второй комнаты тоже оказалась незапертой. Там на койке громко храпел мужчина.

Кейт поднялась на третий этаж. Одна из трех дверей была распахнута. Она вошла. Под ногами что-то хрустнуло. «Наверное, штукатурка отвалилась», – подумала Кейт. В комнате было темно. Она подошла к единственному окну, раздвинула занавески и… вскрикнула.

Комната кишела черными тараканами. Они лихорадочно бегали по полу и потолку, торопясь спрятаться от света. Насекомые перелезали через грязные обои, свисавшие лоскутами, ныряли в очаг и ползали по заляпанному матрасу. Кейт опрометью бросилась вниз, прямо к выходу.

– Ну что, понравилась комната? – спросила миссис Колман, шаркая следом.

– Там уже есть жильцы!

– А-а, таракашки? Так они ж не кусаются. Послушайте, сдам по дешевке и позволю кухней пользоваться. – Хозяйка наклонилась к Кейт. – У этой комнаты есть еще одно преимущество. Если вдруг в карманах – шаром покати, всегда можно разжиться несколькими фунтами, не выходя, так сказать, из дому. – Миссис Колман сально улыбнулась. – Мистер Дэниелс со второго этажа. Мне говорили, хорошо платит.

Рванув дверь, Кейт выбежала на улицу. Ее тошнило от тараканов, грязи и вони этого места. «Грязная сука со своими грязными предложениями!» – мысленно негодовала она. Услышь такое Пэдди – эта поганая толстуха вмиг лишилась бы оставшихся зубов.

Пэдди. При мысли о нем из глаз Кейт хлынули слезы. Она торопливо вытерла глаза. Ей нельзя сейчас плакать. Нужно искать комнату, ибо деньги на исходе, а прежний дом на Монтегю-стрит им теперь не по карману.

Мало того, что они лишились главного источника семейного дохода. На семью обрушилась лавина расходов. Сразу после смерти Пэдди из больницы прислали счет. Кейт пришлось платить за гроб, катафалк, место на кладбище и надгробную плиту. Она нашла два фунта, о которых ей успел сказать Пэдди. Еще три собрали грузчики с Оливера, пустив шапку по кругу. По фунту поступило от рабочего союза и конторы похоронного страхования. Фиона и Чарли отдавали матери все свои заработки. Кейт вновь стала подрабатывать стиркой, но денег все равно не хватало.

Она надеялась, что «Чай Бертона» выплатит ей десять или двадцать фунтов компенсации за потерю кормильца. Прождав почти две недели, Кейт набралась смелости и сама отправилась в контору компании. Ей велели ждать в коридоре. Ожидание растянулось на три часа, после чего младший клерк заявил, что он такие дела не решает и завтра ей нужно прийти снова, на прием к старшему клерку. На следующий день Кейт вновь мариновали в коридоре, затем позвали в кабинет и вручили бумаги, которые требовалось заполнить. Она хотела взять их домой и показать Родди, больше смыслившему в таких делах. Этого ей не позволили. Кейт заполнила, как умела, и расписалась.

– Приходите через месяц узнать о состоянии вашего прошения, – сказал клерк.

– Через месяц? Сэр, но деньги мне нужны сейчас, – возразила Кейт.

Старший клерк, сурового вида мужчина с бакенбардами, расширяющимися книзу, разъяснил ей: подписав бумаги, она выразила согласие на принятую в компании Бертона процедуру выплаты компенсаций. Если она не желает подчиняться установленным требованиям, ее прошение будет аннулировано. Кейт слишком нуждалась в деньгах, чтобы топнуть ногой и уйти.

Время, проведенное в конторе Бертона, измотало Кейт хуже всякой работы. Но именно работа не давала ей развалиться по кускам. По утрам, стоило только открыть глаза, на нее наваливалась боль утраты, вызывая слезы. Горе туманило ей разум, но необходимость заставляла двигаться. Кейт вставала, кормила детей и бралась за стирку, изо всех сил стараясь держаться. Она не носила траура по Пэдди. Никаких бус или брошей из гагата и черного янтаря. Кейт не могла просиживать часами в затемненной гостиной, перебирая вещи любимого человека и предаваясь воспоминаниям. Это для леди из высших слоев. А такие женщины, как она, даже обезумев от горя, продолжали работать, иначе их детям будет нечего есть.

Стоило Кейт подумать о детях, ее охватывал страх за их будущее. Как их поддержать, особенно малышей? Можно продать часть мебели. Это принесет какие-то деньги. Если припрет, она заложит обручальное кольцо Пэдди, но это она сделает только в случае крайней нужды. Можно также продать ее доску для катания белья и медный кипятильный бак. Когда они поселятся в одной комнате, уже не постираешь на заказ. С другой стороны, если ей будет негде стирать, она лишится заработков. Можно поискать надомную работу или договориться с заказчиками и стирать у них дома. Но тогда кто присмотрит за Шейми и Айлин?

«Мне не справиться, – подумала Кейт. – Сил нет. Два дня проторчала в конторе Бертона и ушла ни с чем». Весь вчерашний день и бо?льшую часть сегодняшнего она ходила искать жилье. И опять безуспешно. Предлагаемые комнаты были или слишком дорогими, или слишком маленькими, а то и просто жуткими. Из ее глаз снова хлынули слезы. На этот раз – слезы отчаяния, и никакой платок не помогал справиться с ними.

– Чего сник, Бристоу? Идем со мной. Там еще наши будут. Развлечемся. Тебе понравится, – говорил Гарри Итон, поправляя перед зеркалом галстук.

– Спасибо, приятель. Я выжат почище лимона, – ответил Джо, сидя с закрытыми глазами и подавляя зевоту.

– Будет врать! Ты вовсе не устал. Я знаю настоящую причину.

– Какую? – спросил Джо, приоткрывая один глаз.

– Это все из-за твоей подружки. Из-за Фионы. Боишься ее обидеть. Скажи ей, что твой дружок промеж ног – не кусок мыла. Хотя и мокнет постоянно, но не смылится.

Джо засмеялся. Эти слова были у Гарри чем-то вроде ритуала. Он их произносил каждый субботний вечер. Никакое утомление не могло удержать Гарри от прогулки по девочкам… и от подкусывания Джо, не желавшего составить ему компанию.

– Ты только представь, старина, – посмеиваясь, продолжал Гарри. – Чудная девка с большими сиськами и упругой дырочкой – целиком твоя за каких-то три шиллинга. Блондинка или брюнетка – выбирай любую. Знаю я одну рыжую цыпочку. Всему обучена. Ротик у нее – даже краску с фонарного столба облупит…

– Ты там свою прыть попридержи, – посоветовал Джо.