Секс в большом городе. Культовый сериал, который опередил время. Как четыре девушки изменили наши взгляды на отношения и жизнь

* * *

Я была не единственной, кто воспринял это телешоу настолько серьезно, что оно изменило его жизнь. Женщины и мужчины далеко за пределами Нью-Йорка принимали его уроки близко к сердцу. «Секс в большом городе» изменил многие жизни, независимо от гендера, сексуальной ориентации и места проживания. Он повлиял на личную жизнь каждого, как в моем случае, и на наши взгляды. Он изменил то, что мы думаем о женщинах и сексе, как говорим о сексе, как мы встречаемся, женимся или остаемся одинокими. Он изменил культурное восприятие одиноких женщин, секса, свиданий и брака, затрагивая не только зрителей Америки, но и мира за ее пределами. Он диктовал моду, распространял культуру пития до уровня социальной ответственности и навязывал бранчи ничего не подозревающей нации. Прежде всего, он показал, что меняющая жизнь любовь приходит в формах, отличных от гетеросексуального брака и нуклеарной семьи[1 - Семья, состоящая из родителей (родителя) и детей либо только из супругов, при этом на первый план выдвигаются отношения между супругами, а не отношения между представителями разных поколений. – Прим. ред.]; он показал одиноким людям, что друзья могут быть по крайней мере такими же поддерживающими, как семья, и по крайней мере такими же важными, как вторая половинка.

Он делал все это, рассказывая истории. В частности, истории женщин – и нескольких гомосексуалистов – их словами, способами, которые уже давно были запрещены в популярной культуре. «Секс в большом городе» начался с колонки Кэндес Бушнелл в The New York Observer в 1994 году, в которой она писала о своих романах, вечеринках и идеальной манхэттенской жизни. Колонка переросла в книгу, а затем превратилась в известное во всем мире телевизионное шоу, написанное женщинами и мужчинами, чьи истории были рассказаны нам через яркие, эмоциональные, горькие и сладкие приключения секс-обозревателя Кэрри Брэдшоу и ее друзей – романтичной Шарлотты, упрямой Миранды и сексуально авантюрной Саманты.

В этой книге я рассказываю о том, что стоит за этими историями. В то время как мой собственный рассказ демонстрирует, что я являюсь поклонником этого сериала, на протяжении всей остальной части этой книги я работаю как исследователь, чтобы рассказать историю о том, как колонка Бушнелл стала книгой, шоу, феноменом поп-культуры, образом жизни, экономикой, рекламой для блестящего Нью-Йорка и любовным письмом городу после событий 11 сентября. Это плохой способ рассказать о расовых и классовых проблемах, но значительная страница истории телевидения – и уникальный фрагмент феминистского манифеста.

Книга показывает, как группа женщин и геев – а среди них нет ни одного патриархально настроенного натурала – столкнулась с увольнениями, насмешками и осуждением, чтобы сделать шоу, которое освободило людей от традиционных взглядов. Одновременно они изменили телевидение, моду, традицию знакомств, феминизм, женскую дружбу – и, конечно же, секс и город. Это и наша история.

1. Настоящая Кэрри Брэдшоу

Прожив пятнадцать лет на Манхэттене, Кэндес Бушнелл оказалась на мели. Она приехала в Нью-Йорк из Коннектикута в 1978 году в возрасте девятнадцати лет, но после полутора десятилетий попыток преуспеть она практически оказалась банкротом.

Однако у нее было несколько состоятельных подруг. У одной из них было две квартиры. В одной жила сама подруга, а другую она обустроила под офис. Эта квартира находилась в красивом здании в стиле ар-деко в доме 240 на 79-й Восточной улице. Когда Бушнелл понадобилось жилье, ее подруга предложила ей пожить в своем «офисе». Она оборудовала спальню под кабинет, в то время как Бушнелл спала на раскладном диване и работала в другой комнате. Бушнелл нравилось, что подруга была рядом, всегда могла поддержать, когда она писала статьи для таких журналов, как Mademoiselle и Esquire, а также для колонки «Люди, о которых мы говорим» в журнале Vogue.

Бушнелл все еще занимала раскладной диван подруги, когда стала внештатным автором The New York Observer, издания, отличавшегося своей розоватой бумагой и высококлассной читательской аудиторией.

Ее босс, главный редактор Сьюзен Моррисон, которая впоследствии стала редактором статей в The New Yorker, называла Бушнелл «секретным оружием» издания, потому что у нее был особый дар говорить с людьми на откровенные темы.

Моррисон ушла из газеты, но Бушнелл осталась, поскольку главную должность занял Питер Каплан – журналист-очкарик, которому предстояло стать главным редактором газеты. Однажды осенью 1994 года Каплан сказал Бушнелл:

– Люди постоянно говорят о твоих историях. Почему бы тебе не вести колонку?

Когда Бушнелл согласилась, он спросил:

– Как думаешь, о чем она должна быть?

– Думаю, о том, каково быть одинокой женщиной в Нью-Йорке, – ответила она, – и обо всех безумствах, которые с ней происходят.

Она могла взять за основу свою жизнь и свое ближайшее окружение: ей было тридцать пять лет, и она была одинока, что все еще шокировало некоторые слои общества даже в Нью-Йорке образца 1994 года. Некоторые из ее друзей тоже дожили до тридцати лет, не выйдя замуж, и из них получились бы отличные рассказчики и герои ее колонки.

Как и многие представители прессы, Бушнелл находилась на стыке социальных классов: она ходила на книжные вечеринки за бесплатной едой и напитками, но одновременно работала с самыми известными представителями высшего общества – дизайнерами и писателями, магнатами, которые владели частными самолетами, и мамами из Верхнего Ист-Сайда, которые использовали видеоняни, чтобы шпионить за своими домработницами. Этот абсурдный образ жизни станет знаменитым благодаря ее альтер-эго, Кэрри Брэдшоу, которая будет балансировать между небольшой зарплатой и красивой жизнью. Внутренний взгляд на светскую жизнь станет главной причиной популярности колонки.

* * *

Кэндес Бушнелл ничего не знала о частных самолетах и видеонянях, когда впервые приехала на Манхэттен.

Она сменила двенадцать квартир в течение своего первого года в Нью-Йорке, или, по крайней мере, так ей казалось. Кэнди – так ее называли родители, милая блондинка, похожая на Маршу Брэди (персонаж сериала «Семейка Брэди»), бросила Университет Райса и приехала на Манхэттен, чтобы стать актрисой. Узнав, что она ужасная актриса, Кэнди решила стать писателем.

Но за все это время ей удалось стать только соседкой по комнате, да и то не очень хорошей.

В квартире на 49-й Восточной улице, которая в то время была чем-то вроде улицы красных фонарей, она жила с тремя другими девушками. Все три хотели играть на Бродвее, и, что еще хуже, одной из них это действительно удалось. Дома они постоянно репетировали, а в остальное время работали официантками. Их соседями сверху были проститутки, у которых постоянно толпились завсегдатаи.

Бушнелл изо всех сил старалась не обращать внимания на этот хаос и сосредоточиться на своей карьере. Однажды вечером в клубе она познакомилась с владельцем небольшого издания под названием Night, где получила свою первую работу. Журнал впервые вышел в 1978 году с целью освещать вечеринки легендарных ночных клубов, таких как Studio 54 и Danceteria. Затем Бушнелл работала ассистентом в Ladies' Home Journal (где в каждом выпуске могли быть совершенно непохожие друг на друга истории – карьерные советы Барбары Уолтерс (телеведущая, журналистка и писательница), статьи о сексуальных домогательствах врачей и идеи «низкокалорийных вечеринок») и Good Housekeeping (где предпочтение отдавалось более традиционным темам: рецепты для тех, кто считает калории, сервировка стола в Белом доме и «как Ангелы Чарли остаются такими стройными»). Наконец, Бушнелл стала штатным журналистом Self в эпоху, когда на обложку попадали заголовки в духе «Ты лжешь себе о сексе?» и «12 отличных способов заработать больше денег». По крайней мере, это было немного ближе к ее мечте.

В 1980-х, когда ей было за двадцать, Бушнелл писала о вопросах, которые интересовали ее больше всего: секс, отношения, общество, клубы, одиночество, карьера и Нью-Йорк. В тот момент она все еще думала, что хотела выйти замуж и завести детей. Но ее статьи отражали эпоху, и обращалась она к миллионам молодых женщин, которые устремились в большие города в поисках карьеры и независимости вместо брака и семейной жизни. Чтобы осуществить свои собственные мечты в большом городе, Бушнелл храбро сражалась с Нью-Йорком в не самых благополучных районах, где СПИД разрушал жизни людей, граффити покрывали здания и вагоны метро, мускулистые линчеватели, называемые «Ангелами-хранителями»[2 - Добровольная организация, созданная в Нью-Йорке в 1979 году из-за резкого роста преступности. – Прим. ред.], бродили по улицам, чтобы отпугнуть преступников, а Таймс-сквер был населен проститутками и стриптиз-барами.

Именно колонка в The Observer в конечном счете должна была катапультировать ее на следующий уровень карьеры. Бушнелл и Каплан перешли к практическим вопросам. Ей будут платить по 1000 долларов за колонку, что на 250 долларов больше, чем другим журналистам в газете. Новая должность, а также доход от Vogue и бонусы в виде полетов в Лос-Анджелес на мероприятия приближали ее к приличному нью-йоркскому образу жизни. Бушнелл и Каплан обсудили название новой колонки и остановились на варианте «Секс в большом городе». Идеальное название: «емкое», как она выразилась позже. Колонку венчала иллюстрация туфельки, срисованная с пары босоножек Calvin Klein, которые Бушнелл купила себе на распродаже.

Как позже писала Бушнелл, она «практически летела по Парк-авеню от радости», выйдя из офиса после того, как Каплан предложил ей вести колонку.

Но прежде всего – о чем писать в первой публикации для колонки «Секс в большом городе»? Пожалуй, был один секс-клуб, о котором все говорили.

* * *

Однажды поздно вечером Бушнелл покинула званый ужин в новом баре Bowery и направилась в секс-клуб на 27-й улице. Она не знала, чего ожидать, но надеялась, что этого будет достаточно для статьи. Как оказалось, Le Trapeze, как и большинство мест для сексуальных авантюр, был не настолько хорош, но и не так плох, как она представляла. Вход стоил восемьдесят пять долларов наличными, чека не выдавали. (Ее отчеты о расходах становились интересными.) Наличие буфета с горячими и холодными закусками опустило ее с небес на землю. «Прикрывайте нижние части тела перед едой» – гласила надпись наверху. Бушнелл заметила «несколько дебелых пар», занимающихся сексом на огромном надувном матрасе в центре комнаты. Как она написала позднее, «большинство мужчин, явно дерзнувших сюда явиться, явно не рассчитали своих силенок». Рядом с джакузи сидела женщина в халате и курила.

Этот опыт стал основой для первой статьи Бушнелл в «Сексе в большом городе», опубликованной 28 ноября 1994 года под заголовком «Секс на всю катушку? Не думаю…». Несмотря на заголовок, статья содержала традиционный и полезный вывод: «Там, где дело касается секса, ничто не заменит домашний очаг». В течение следующих двух лет Бушнелл будет писать о пропасти между фантазией и реальностью, между тем, что, по мнению самых модных людей Нью-Йорка, они должны были делать, и тем, чего они хотели в душе. Если бы у них была душа.

Бушнелл писала в своей первой статье: «Секс в Нью-Йорке примерно так же похож на секс в Америке, как и другие вещи в Нью-Йорке. Он может раздражать; он может быть неудовлетворительным; самое главное, секс в Нью-Йорке очень редко связан с сексом. В большинстве случаев речь идет о спектакле, платьях Тодда Олдхэма, билетах на Никс, самих Никс или чистом ужасе от того, что вы не одни в Нью-Йорке».

В течение следующих двух лет Бушнелл будет сидеть за письменным столом в квартире своей подруги на десятом этаже здания на 79-й улице и писать статьи для своей колонки. Она курила и смотрела на вентиляционную шахту из окна темной трехкомнатной квартиры, размышляя о жизни и любви тех, кого знала, и стучала по клавиатуре ноутбука Dell. Написанные слова превратят ее из автора среднего уровня в нью-йоркскую знаменитость.

Ее колонка приобрела такую дурную славу, что даже повлияла на ее личную жизнь. Влиятельные мужчины, с которыми она встречалась, говорили ей: «Я хочу встречаться с тобой, но не хочу попасть в твою колонку». В такие моменты она думала: «Ты все равно недостаточно интересен, чтобы писать о тебе». Ее приходяще-уходящий бойфренд, издатель журнала Vogue Рон Галотти, загорелый мужчина с зачесанными назад волосами и любовью к серым костюмам с карманами, регулярно фигурировал в колонке под псевдонимом «мистер Биг». Когда она заканчивала писать статью и показывала ему, он читал и произносил: «Мило, детка, мило».

* * *

Бушнелл не предполагала, что колонка будет настолько популярной. В то время она не поверила бы, что ее статьи станут основой сценария для телевизионного хита, который завоюет всю Америку, а тем более весь мир. Она лишь надеялась зацепить избранную, хорошо известную ей аудиторию, которая читала The Observer, – сливки общества. Колонка Бушнелл «Секс в большом городе» «рассказывает о женщинах, ищущих финансового благополучия в объятьях состоятельных мужчин Манхэттена; ее Кэрри Брэдшоу – псевдоним самой Бушнелл – подавлена новой реальностью; ее друзья отказались от идеи любви и взаимопонимания. Ее статьи – это женская версия книги «Яркие огни, большой город», автором которой был ее друг и частый партнер по вечеринкам Джей МакИнерни, чьи темные волосы, густые брови и продуманный стиль делали его больше похожим на актера, нежели на романиста. Даже МакИнерни, описывающий нью-йоркскую культуру кокаиновых вечеринок 1980-х годов, признал, что Бушнелл «занималась исследованием настоящей жизни города».

Она работала почти каждый вечер, брала интервью у людей на тусовках в центре, в баре Bowery, и собирала истории по всему городу. Нью-Йорк тогда был, по словам Бушнелл, «тесным местом». «Это было время, когда в ресторан приходили словно в театр. Никому не было дела до еды. Все просто наблюдали за тем, кто приходил и с кем разговаривал». Если вы хотели знать, что происходит в городе, вы должны были идти в ресторан.

Нью-йоркские ритуалы свиданий все еще были похожи на свидания другой эпохи. «Как во времена Эдит Уортон, – рассказывала Бушнелл. – До сих пор существовала иерархия. Светское общество по-прежнему высоко ценилось, и многие хотели в нем оказаться». Женщины все еще чувствовали, что они должны угождать мужчинам, как писала Уортон в книге «В доме веселья» о своей героине Лили Барт: «Перси наскучил ей за целый вечер (она тут же вспомнила этот его гнусавый голос), но завтра ей не избежать общения с ним. Она должна продвигаться к успеху, должна выдержать еще большую скуку, с готовностью приспосабливаться и подстраиваться».

Благодаря своей колонке Бушнелл стала профессионалом в свиданиях. Она получала свой материал из встреч и, будучи журналистом, могла ходить на свидания с разными мужчинами. Это связывало ее с самой первой волной профессиональных охотниц на мужчин – продавщицами начала 1900-х годов. Работа в магазине позволяла им оплачивать счета, но еще важнее было то, что она открывала путь к богатым мужчинам. «Продавщицы знали, что внешний вид и правильная речь помогут им найти работу и что работа может помочь им найти мужчину», – писала Мойра Вайгель в своей книге «Дело любви: возникновение свиданий».

Бушнелл и ее подруги стали современными версиями героинь Эдит Уортон и тех самых продавщиц, застрявших между зависимостью от мужчин и новой эпохой свиданий, которой недоставало манер и правил. Она представляла себе, как пишет для этих женщин, рассказывая их секреты другим женщинам и, возможно, даже тем мужчинам, которые ими заинтересованы.

«Секс в большом городе» за пределами Верхнего Ист-Сайда

Вскоре ради колонки Бушнелл The Observer стали покупать люди, не принадлежащие к его стандартной аудитории. Читатели любили угадывать известных людей, которых Бушнелл скрывала за псевдонимами. Говорили, что писателем под именем Ривер Уайльд, вероятно, был Брет Истон Эллис, автор «Американского психопата». Персонаж Грегори Рок был, скорее всего, Оливером Стоуном, режиссером фильма «Прирожденные убийцы». Псевдонимы из колонки Бушнелл в то время стали символами статуса.

Позже все в городе узнали, что мистер Биг – это Галотти, издатель журнала, который ездил на Ferrari и встречался с супермоделью Дженис Дикинсон. В своих статьях Бушнелл как рассказчик от первого лица представляет любовницу Мистера Бига, Кэрри Брэдшоу, в качестве своей «подруги». В конце концов детальные описания жизни Кэрри – ее мысли, диалоги, сексуальные похождения – стали главным элементом в колонке. Они и одинаковые инициалы не оставляли сомнений, что Кэрри – это Кэндес. Позже Бушнелл призналась, что она создала Кэрри, чтобы ее родители не знали – по крайней мере, наверняка, – что статьи описывают сексуальную жизнь их собственной дочери.

Читатели ловили каждое слово. Колонка сопровождала их в метро и по дороге в Хэмптонс. Они были в восторге от описания Бушнелл городских типов, таких как «маниакальные мамаши», «веломальчики», «перелетные девочки», «моделепоклонники» и «хронические холостяки», и все поглощали написанные инсайдерские комментарии:

«Все началось как обычно – совершенно невинно».

«На днях семь женщин встретились на Манхэттене за вином, сыром и сигаретами, дабы обсудить предмет, равно интересующий всех, – мужчину».

«Мало кто из жительниц Манхэттена избежал паломничества к свежесвитому пригородному гнездышку бывшей подруги – и вряд ли хоть одна помянет его добрым словом».

«В один прекрасный день четыре юных дивы встретились в одном из ресторанов Ист-Сайда, чтобы обсудить, что значит быть сногсшибательной красавицей в Нью-Йорке».

«Что может быть хуже, чем быть тридцатипятилетней незамужней обитательницей Нью-Йорка? Быть двадцатипятилетней и незамужней обитательницей Нью-Йорка».

Колонка Бушнелл описывала фантастическую жизнь, которая расцветет в одноименном телевизионном шоу. Но «Секс в большом городе» был приманкой и подменой. В нем были дорогая одежда и громкие имена, но, несмотря на название, почти не было ни секса как такового, ни романтики. Один из персонажей подводит итог: «Ни любви, ни секса. Может, и к лучшему. Кому все это нужно? Никаких тебе болезней, истерик, всяких заскоков. Почему нельзя просто общаться с друзьями и радоваться жизни?» Бушнелл говорит об этом так: «Нью-йоркские романы не терпят чувств». Сама писательница была недовольна браком, сказав газете The New York Times, что этот институт отдает предпочтение мужчинам. Однажды она уже была помолвлена, примерно за четыре года до начала работы в своей колонке, и этот опыт заставил ее почувствовать себя так, как будто она «тонет».

Несмотря на циничность колонки и дружбу с романистами Джеем МакИнерни и Бретом Истоном Эллисом, Бушнелл трезво оценивала свое писательство.