Наследие Хоторнов

Глава 56

– Ничего не понимаю, – призналась я Макс в тот день. – Джеймсон никогда не бросает головоломок. Что он теперь задумал?

Нэш с Либби согласились полететь в Картаго. А я сидела у себя в спальне и рассматривала фотографию коста-рикской резиденции. Черепичную крышу подпирали четыре колонны. Несмотря на большое крыльцо, сам домик оказался довольно миниатюрным – его площадь и тысячи квадратных футов не составляла.

– Может, ничего и не задумал такого, – возразила Макс.

Я нахмурилась.

– Это же Джеймсон Хоторн. Он не может без замыслов.

Макс не успела ответить – ее перебил короткий стук в дверь. Я пошла открыть, раздосадованная тем, что не могу думать о Джеймсоне, не вспоминая, как его губы нежно касались моей шеи.

За дверью меня ждала высокая стопка пушистых белых полотенец. Они закрывали лицо человека, который их принес, и мне резко вспомнилось окровавленное сердце, которое кто-то – вероятно, из штата прислуги, – подбросил мне в спальню. Я отшатнулась. Сердце заколотилось о ребра. Но тут в поле моего зрения возник Эли.

– Я ее проверил, – сообщил он.

Я кивнула и пропустила гостя. Женщина с полотенцами прошла мимо меня.Мелли! Не проронив ни слова, она скрылась в моей ванной.

– В жизни не привыкну к тому, что за меня мои вещи сти… – я не успела договорить слово «стирают», как из ванной послышался пронзительный вопль. Повинуясь инстинкту, я кинулась на крик. Мелли испуганно захлопнула дверцы шкафчика, стоявшего в ванной.

– Змея! – взвизгнула она. – Змея в ваших…

Эли вывел меня обратно, в спальню. Я слышала, как он кому-то позвонил, а через пару минут комнату уже наполнила охрана.

– Что за хурма! – воскликнула Макс. –Змея? Я не ослышалась?

– Гремучая, – уточнил Орен, отведя нас с Макс в сторонку. – Но мертвая – так что бояться нечего.

Я заглянула ему в глаза и сказала то, что он не стал:

– Напугать хотели, только и всего.

Итак, меня хотели запугать.Но кто – и зачем? В глубине души я догадывалась, какой может быть разгадка. И уже спустя час снова отправилась в крыло Тоби. Макс пошла со мной – и Орен тоже.

У входа в крыло снова воздвигли кирпичную стену.

Я посмотрела на Орена.

– Это все дело рук Лафлина, – сказала я, сама не понимая, говорю ли лишь о стене – или о змее тоже.Они не хотят, чтобы я расспрашивала других о Тоби.

– Мы сейчас занимаемся оценкой уровня угрозы, – сообщил мне Орен. – На это понадобится еще какое-то время, а затем мы предпримем меры.

– Эйвери?

Я обернулась и увидела Грэйсона – он спешил к нам по коридору. Он всегда казался таким уверенным, на все сто процентов убежденным в том, что мир исполнит любую его прихоть. И если он и впрямь захочет уберечь меня от беды, онубережет.

– Я так понимаю, про змею ты уже слышал, – невесело предположила я.

– Да, – Грэйсон выразительно посмотрел на Орена. – Я надеюсь, с этой проблемой разберутся.

Орен не почтил этот комментарий ответом.

– А еще я поговорил с Джеймсоном, – продолжал Грэйсон невозмутимым тоном. А в моей голове пронеслись воспоминания о нас с Джеймсоном в школе, в крыле Тоби, в джакузи – пришлось даже отвернуться от проницательных серебристых глаз Грэйсона. – Я так понимаю, мы заняли выжидательную позицию.

Я не сразу догадалась, что предметом разговора с Джеймсоном были загадочные цифры и Картаго.А не мы.

– Я подумал, может, ты захочешь отвлечься, – ровным тоном произнес он.

– Это как же отвлечься? – спросила Макс до того невинно, что сразу стало ясно: на деле вопрос отнюдь не невинный.

– По-дружески, – сухо заверила я ее. Мы ведь с Грэйсоном и естьдрузья.

Грэйсон оправил пиджак и улыбнулся.

– Не желаете сыграть в игру, а, дамы?

Глава 57

Игровая комната Дома Хоторнов привела Макс чуть ли не в экстаз. Она была вся увешана полками, уставленными сотнями – а может, и тысячами – коробок с настольными играми со всего света.

Начали мы с «Колонизаторов». Грэйсон разбил нас в пух и прах. Потом мы опробовали еще четыре игры – ни об одной из них я прежде не слышала. А когда стали спорить, чем заняться дальше, в комнату зашел Джеймсон.

– Как насчет давней хоторнской забавы? – лукаво предложил он. – Стрип-боулинга!

– Это еще что за хурма? – с интересом спросила Макс и поглядела на меня хитрыми глазами.

Даже не думай,– шепнула я подруге.

– А в общем, не важно! – с усмешкой объявила подруга. – Мы с Эйвери за!

Правила стрип-боулинга были очевидны из названия: участники должны были играть в боулинг, а в случае проигрыша раздеваться.

– Цель – сбить как можноменьше кеглей, – поведал Джеймсон. – Но будьте осторожнее: если ваш шар вылетит в желоб, вам тоже придется снять что-то из одежды!

Мои щеки залила краска. Мне вдруг стало очень тепло – если не сказать жарко. Нет, все-таки это паршивая идея.

– Это паршивая идея, – заявил Грэйсон. Пару секунд они с братом молча глядели друг другу в глаза.

– А что ж ты тогда тут забыл? – поинтересовался Джеймсон и, точно в вальсе, скользя по начищенному полу, добрался до стойки и взял с нее темно-зеленый шар с гербом Хоторнов. – Тебя играть никто не заставляет.

Грэйсон не двинулся с места, и я тоже.

– То есть чисто теоретически мне надо сбить либо ноль кеглей, либо только одну – главное, чтобы шар в желоб не вылетел, так? – уточнила Макс.

Джеймсон ответил ей, не сводя с меня своих зеленых глаз:

– Чисто теоретически.

Быстро стало понятно, что для успеха в этой игре необходимы меткость и готовность рисковать. Когда Джеймсон в первый раз запустил шар слишком близко к краю и тот оказался в желобе, он снял ботинок.

Потом второй.

Затем носок.

И другой тоже.

И рубашку.

Я старалась не смотреть на шрам, рассекающий его грудь, не представлять, как я его касаюсь. Я сосредоточилась на своем броске. По меркам этой игры, я была в полном проигрыше. Один раз я даже выбила страйк – настолько сильно мне не хотелось, чтобы шар попал в желоб.

Но потом мой шар покатился по самой кромке. Когда он сбил единственную кеглю, я ахнула. Грэйсон сделал бросок следом за мной и лишился пиджака. Макс и вовсе уже разделась до нижнего белья, и все увидели ее лифчик в горошек. Потом опять пришел черед Джеймсона. Шар уверенно скользил по дорожке, но у самого ее конца завалился вбок.

Руки Джеймсона опустились на ремень его джинсов. Я старалась отвести взгляд, но тщетно.

– Держите меня семеро, – прошептала Макс рядом со мной.

Но тут безо всякого предупреждения распахнулась дверь. В зал быстро зашел Ксандр – и остановился посреди. Он так тяжело дышал, что я невольно задумалась: сколько же он бежал?

– Нет, серьезно? – прохрипел он. – Вы играете в стрип-боулинг без меня? А, ладно. Сосредоточься, Ксандр. Сосредоточься.

– На чем? – уточнила я.

– У меня есть новости, – ответил он.

– Что за новости? – полюбопытствовала Макс. Ксандр покосился на нее. Лифчик в горошек явно не остался незамеченным.

– Сосредоточься, – сказала она. – Так что за новости?

– С Ребеккой все в порядке? – спросил Джеймсон, и мне вспомнился разговор Ксандра с Теей.

– В некотором смысле, – ответил Ксандр. Такой ответ был понятен разве что ему самому, но Ксандра это не остановило. – Тея была права. У матери Ребекки выдался непростой денек. Без водки не обошлось. И она кое-что рассказала дочери.

– Кое-что – это что? – теперь уже и Джеймсон подключился к допросу брата. Штаны по-прежнему были на нем, но пуговицу он расстегнуть успел.

Теперь уже мне нужно сосредоточиться.

– Эйвери, помнишь, что мама Ребекки рассказывала на благотворительном вечере? О гибели ее детей.

– Нэш говорил, у нее были выкидыши, – тихо ответила я. – До Ребекки.

– Вот и Бекс думала, что она об этом, – произнес Ксандр вполголоса.

– А на самом деле? – переспросила я, уставившись на него. Я окончательно запуталась.

– Она говорила об Эмили, – пояснил Грэйсон, и в его голосе прозвучали горькие нотки.

– Об Эмили, – подтвердил Ксандр, – и Тоби.

Мир вокруг мгновенно застыл.

– О чем это ты?

– Тоби был Лафлином, – сглотнув, пояснил Ксандр. – Ребекка не знала об этом. Никто не знал. Эмили родилась, когда ее родителям было сорок, но за двадцать пять лет до этого – для тех, кто не в ладах с математикой, уточню, что это было сорок два года назад, – когда мама Ребекки была еще подростком и жила в Вэйбек-Коттедже…

– Она забеременела, – договорил Джеймсон очевидное.

– И мистер и миссис Лафлин решили это скрыть? – Грэйсону не терпелось докопаться до истины. – Но почему?

Ксандр вскинул плечи непомерно высоко, а потом резко их опустил – пожалуй, еще ни у кого в мире этот жест не получался таким искренним.

– Мама Ребекки отказывается это объяснить – но она уже давно и бурно сетует на то, что, когда несколько лет спустя залетела одна из дочек Хоторна, той не пришлось скрывать свою беременность. Ей разрешили оставить ребенкасебе.

Никто не давил на Скай и не вынуждал сдать Нэша в приют. Мне вспомнилось, что мама Ребекки сказала Либби на благотворительном вечере. «Не доверяй Хоторнам. Они отнимут у тебя все».

– А мама Ребекки хотела оставить малыша? – с ужасом спросила я. – Ее вынудили его отдать? И почему эту беременность скрывали?

– Я не знаю подробностей, – ответил Ксандр, – но, если верить Ребекке, ее матери даже никто не сказал, что малыша усыновят Хоторны. Она всерьез верила, что наша бабушка была беременна и ждала мальчика и что ее собственный малыш попал в чужую приемную семью.

Какой ужас.Так вот почему усыновление Тоби хранилось в секрете? Чтобы она не догадалась, что ее малыш совсем близко?

– Но когда Тоби подрос… – Ксандр снова пожал плечами, но уже не так выразительно.

– …она обо всем догадалась? – Я попыталась представить, каково это – отдать своего ребенка, а потом осознать, что мальчик, растущий у тебя на глазах, – это твое дитя.

Я попыталась представить, каково было Тоби, когда он раскрыл эту тайну.

– Ребекке запретили с нами общаться, – поморщившись, сообщил Ксандр. – Под предлогом того, что семейство Хоторнов постоянно все гребет под себя. Еще мать сказала ей, что мы не повинуемся правилам и нам плевать на чужую боль. В смерти Тоби она винит нас.

– И в гибели Эмили тоже, – хрипло добавил Грэйсон.

– Во всем этом. – Ксандр уселся прямо на пол. В зале повисла тишина. На Макс и Джеймсоне не было рубашек, а я сама лишилась туфли, но интуиция подсказывала: партия в стрип-боулинг окончена. И это не имело никакого значения. В ту минуту я могла думать только о том, что мать Ребекки считает, что Тоби погиб.

И мистер Лафлин с супругой того же мнения.

Глава 58

На следующий день перед учебой я пошла искать миссис Лафлин. Она оказалась на кухне. Я попросила Эли оставить нас ненадолго наедине. Но он отошел всего футов на шесть-семь – это был его максимум.

Миссис Лафлин месила тесто. Заметив меня боковым зрением, она удвоила старания.

– Чем могу помочь? – недружелюбно спросила она.

Я собралась с духом. Было понятно: добром это вряд ли кончится. Возможно, мне стоило держать рот на замке, но я всю ночь проворочалась, думая о том, что если Ребекка и впрямь мать Тоби, то Лафлины не просто присматривали за хорошеньким малышом и любили его за то, что он был таким очаровашкой.

Он был их внуком.Тогда я, получается…

Я сжала губы и решила, что лучше не тянуть резину.

– Мне надо поговорить с вами о Тоби, – тихо сказала я.

Бум! Миссис Лафлин подняла ком теста и со знанием дела опустила его на столешницу, отерла руки о фартук и повернулась ко мне:

– Послушайте меня, юная мисс. Может, вы и хозяйка этого дома. Может, вы богаче всех на свете. Хотите – хоть солнце себе прикупите. Но я ни за что не позволю вам поднимать эту тему и ранить всех, кто любил этого мальчика, и…

– Он был вашим внуком, – дрогнувшим голосом сказала я. – Ваша дочь забеременела. Вы скрыли это, а потом малыша усыновили Хоторны.

Миссис Лафлин побелела.

– Тс-с-с! – грозно цыкнула она на меня, но голос дрожал даже сильнее, чем мой. – Не смейте болтать об этом во всеуслышание!

– Тоби был вашим внуком, – повторила я. Горло сдавило, а глаза защипало от слез. – А еще, кажется, он мой отец.

Рот миссис Лафлин сперва распахнулся, а потом скривился, точно она хотела на меня накричать, но ей не хватало воздуха. Она вцепилась обеими руками в присыпанную мукой столешницу – точно боясь упасть на колени под тяжестью моих слов.

Я шагнула к ней. Мне хотелось коснуться ее, но я не стала испытывать удачу, а вместо этого протянула ей папку из кабинета Тобиаса Хоторна. Миссис Лафлин ее не взяла. Это было выше ее сил.

– Посмотрите, – попросила я.

– Нет, – она зажмурилась и покачала головой. – Не буду я ничего…

Я достала из папки один-единственный лист.

– Это мое свидетельство о рождении, – тихо пояснила я. – Поглядите на подпись.

И, хвала небесам, она выполнила мою просьбу. А потом резко втянула носом воздух и наконец подняла на меня взгляд.

Глаза жгло просто невыносимо, но я не думала останавливаться. А все потому, что в глубине души я ужасно боялась того, что она скажет.

– А вот фотографии, на них изображена я. Их по просьбе Тобиаса Хоторна незадолго до его смерти сделал частный детектив. – Я выложила на стол три фотографии. На двух я играла в шахматы с Гарри, а на третьей мы с ним стояли в очереди за сэндвичем к завтраку. Нигде Тоби не смотрел в объектив, но я очень надеялась, что миссис Лафлин обратит внимание на остальное: на волосы, фигуру, осанку.Узнает его.

– Этот человек появился вскоре после маминой смерти, – пояснила я, кивнув на снимки. – Я считала его бездомным. Может, так и было. По меньшей мере раз в неделю мы играли по утрам в шахматы в парке. Иногда – по нескольку дней подряд. – В мой голос проникли печальные нотки – я сама это слышала. – У нас с ним был уговор: если я выигрываю, то он разрешает купить себе завтрак, а вот если проигрываю, то и предложить такое не имею права. Соревнования я люблю, и шахматистка из меня неплохая, так что я часто выигрывала – но он и того чаще.

Миссис Лафлин снова зажмурилась – но ненадолго. Открыв глаза, она уставилась на фотографии.

– На них может быть кто угодно, – сухо подметила женщина.

Я сглотнула.

– А как вы думаете, почему Тобиас Хоторн оставил мне свое состояние? – тихо спросила я.

Миссис Лафлин рвано выдохнула и посмотрела на меня. В ее глазах, точно в зеркале, отражались те же чувства, которые снедали меня изнутри, – и что-то еще.

– Ах, Тобиас, – прошептала она, впервые за все время назвав хозяина иначе, чем «мистер Хоторн». – Что же вы сделали?

– Вот мы и пытаемся разобраться, – вставила я, хотя к горлу подкатил болезненный ком. – Но…

Закончить свою мысль я не успела, потому что в следующую секунду миссис Лафлин стиснула меня в объятиях – так крепко, точно от этого зависела ее жизнь.

Глава 59

Одним из минусов модульной системы обучения было то, что порой занятия шли плотным потоком, и не хватало времени даже пообедать. И сегодня выдался как раз такой день. У меня в запасе был всего один «модуль» – двадцать две минуты – на то, чтобы дойти до столовой, купить себе еды, съесть ее и вернуться в лабораторию при классе физики, расположенную в дальнем углу кампуса.

Пока я стояла в очереди, мне пришло сообщение от Либби: фотография, сделанная из иллюминатора. Внизу искрился зеленовато-синий океан. Чуть поодаль уже виднелась суша, а на ней можно было различить зеленый массив, посреди которого виднелась верхушка архитектурного шедевра. Я сразу его узнала – это была Базилика Богоматери Ангелов, что в Картаго.

Подошла моя очередь, и я заплатила за обед. А когда села за столик, все мои мысли были лишь об одном: Нэш и Либби вот-вот приземлятся в Картаго! Скоро они доберутся до того дома. Ичто-то узнают. И тогда головоломка, которую Тобиас Хоторн оставил сперва дочерям, а потом и Ксандру, начнет разрешаться!

– Можно присесть?

Я подняла глаза и, увидев Ребекку, застыла от удивления. Она обрезала до подбородка свои длинные темно-рыжие волосы. Кончики получились неровными, но все равно чудилось, будто ее лицо объято каким-то потусторонним, неземным пламенем.

– Конечно, – ответила я. – Располагайся.

Ребекка села рядом. Теперь, когда она уже не могла прятаться за длинными прядями, ее глаза казались огромными. Она сделала глубокий вдох – грудь приподнялась и опала.

– Ксандр рассказал тебе, – заключила она.

– Да, – подтвердила я, и тут меня накрыло волной сочувствия. Если для меня новость, рассказанная Ксандром, была точно гром среди ясного неба, то Ребекке наверняка пришлось куда тяжелее. – Но я вряд ли начну звать тебя тетей Ребеккой, уж извини.

С ее губ неожиданно сорвался смешок.

– Ты говоришь совсем как она, – немного помолчав, призналась Ребекка. – Как Эмили.

Тут я вдруг осознала, что если Ребекка – моя тетя, то Эмили, получается, тоже. Вспомнила, как Тея вырядила меня как Эмили. Мне раньше и в голову не приходило, что мы похожи, но когда Грэйсон увидел, как я спускаюсь по лестнице на благотворительном бале, он посмотрел на меня так, будто перед ним предстал призрак.

Неужели мы с ней одной крови?

– А твой папа… – начала было я, но замялась, не зная, как лучше сформулировать свой вопрос. – Сколько твои родители уже вместе?

– Со старшей школы, – ответила Ребекка.

– То есть Тоби – сын твоего отца?

Ребекка покачала головой:

– Этого я не знаю. У меня даже нет полной уверенности, что папа вообщев курсе относительно ребенка. – Она опустила взгляд. – Папа любит маму той самой сказочной, всепоглощающей любовью, которой-даже-родные-дети-не-удостоятся. Он взял ее фамилию, когда они поженились. Разрешил ей принимать все важные решения касательно лечения Эмили.

Все это, видимо, означало, что мать Ребекки посвятила всю себя Эмили, а вторую дочь забросила, и отец поддерживал это решение.

– Прости меня, – тихо сказала Ребекка.

– За что? – спросила я. Несмотря на всю жестокость семейных тайн Лафлинов, вовсе не я росла в тени Тоби. Этот секрет изуродовал в первую очередь жизнь Ребекки.

– За то, что я для тебя сделала, – уточнила она. – Точнее не сделала.

Мне вспомнился вечер, когда Дрейк едва не лишил меня жизни. После жуткого «свидания» с Джеймсоном я оказалась в одной комнате с Ребеккой. Мы пообщались. Если бы она тогда рассказала мне все, что знает о Дрейке и Скай, ей теперь не за что было бы извиняться.

– Я стараюсь держать себя в руках, – продолжала Ребекка, уже не глядя на меня. – Но не могу. Помнишь стихотворение, оставленное Тоби? То, что написал Уильям Блейк. У меня оно есть на телефоне, и я постоянно его перечитываю с мыслями о том, что надо было познакомиться с ним раньше. Ведь я с детства привыкла прятать свой гнев. Не важно, чего хотела Эмили, чего мне ради нее приходилось лишаться, – я должна была с этим мириться. Должна была улыбаться. А в тот единственный раз, когда я разозлилась, все кончилось тем, что она…