Диавола
Уэйверли не мешкая натянула трусики и сарафан, а Мия бегала в чем мать родила и радостно вопила: «Я голенькая! Я голенькая!»
– Это точно, – улыбнулась ей Анна.
– Чего? – высунулась из кухни Николь. – Ты что-то сказала?
Анна покачала головой и уселась за стол. На глаза ей попалась муха, которая кружила у открытого окна и никак не могла вылететь наружу.
– Странно. – Николь достала из буфета хлебцы, виноград, сыр. – Будешь?
– Само собой.
Николь закатила глаза, но взяла еще одну тарелку и наложила сестре еды.
– В этом доме такие странные звуковые эффекты… вроде эха, – заметила она. – Мне постоянно чудятся голоса, хотя я знаю, что в доме никого. А еще слышу шаги в пустых комнатах.
Анна сжевала несколько виноградин, вспомнила закрывшуюся дверь в спальню. Хотела что-то сказать, но передумала.
– У тебя потихоньку едет крыша, Ник, – произнесла она, помолчав. – Наконец-то ты станешь такой же, как все мы.
– Ха-ха. Очень смешно. Уверена, дело в акустике. Глиняная плитка, вот это все. – Николь не стала развивать свою теорию и вместо этого позвала дочерей: – Девочки! Идите кушать!
Она плюхнулась за стол рядом с Анной, явно утомившись приготовлением нехитрой закуски. Анна испытала дурацкое желание чмокнуть сестру в щеку. Николь жалобно посмотрела на нее:
– Как думаешь, для вина еще слишком рано?
– Ни хрена, ты же в отпуске.
Николь улыбнулась, но тут же строго сузила глаза:
– Будь любезна, в ближайшую неделю следи за языком.
– Наливай на двоих. Скажешь, это я тебя соблазнила.
Николь не сдержала улыбки. К тому времени, когда девочки прибежали из пристройки за едой, сестры уже перешли в гостиную с бокалами «Кьянти Руфина».
Анна больше наблюдала, чем слушала. Любила смотреть, как Николь пьянеет. Как правило, в состоянии легкого подшофе сестра была прелестна. Все происходило очень быстро, и, позволив себе расслабиться, Ник делалась куда более человечной. Прошлое Рождество стало заметным исключением – может, потому и врезалось в память Анны.
Ей понадобилось несколько мгновений, чтобы выйти из задумчивости и сообразить, что Николь задала вопрос.
– Твоя важная встреча, – повторила сестра. – Как все прошло?
– А, ты об этом. Сплошной дурдом. – Не так уж она и солгала: то же самое можно было сказать о любом совещании в агентстве в любой день за последние десять лет, что Анна там проработала.
– И кто же заказчик? Или его нельзя называть?
Анна вспомнила последнее крупное совещание.
– «Милтон фудс». Запускаем рекламную кампанию хот-догов. Вообще, мы уже чуть не полвека с ними работаем, но теперь наша задача – снова побудить людей есть больше мяса.
– В милтоновских сосисках полно консервантов, – поморщилась Николь, – вот почему мы их не покупаем. Мало ли, вдруг поможет в разработке рекламы.
Не поможет.
– Спасибо. Да, нам важно это знать.
На совещаниях Анна практически всегда молчала. От нее требовалось только творить, ее присутствие было, так сказать, уловкой фирмы, и она это знала. Ни на кого не глядя, Анна сидела в углу с графическим планшетом и в реальном времени делала эскизы к проектам печатной и медийной рекламы, которые обсуждались в данный момент. Компания «Уэнделл, Рук, Силвер» имела репутацию старинного и очень солидного рекламного агентства. Никого из старой гвардии в партнерах уже не было, хотя Анне порой казалось, что призраки основателей до сих пор следят за работой персонала, стоя за плечом, и готовы вышвырнуть из окошка тридцать четвертого этажа любого, кто посмеет нарушить традиции. За своим столом Анна работала в цифровом формате – занималась визуализацией, макетами, раскадровкой видеорекламы, но в зале совещаний руководство стремилось впечатлить клиентуру ностальгической атмосферой олдскульного агентства. Слава богу, Анну хотя бы не заставляли одеваться в стиле секретарши из 1960-х. Ладно, работа есть работа. Анна – профессионал своего дела и имеет кучу плюшек. А что еще надо?
– Как попасть в башню? – спросила она.
Николь лукаво приподняла брови. Она встала, пытаясь принять эффектную позу, нетвердой походкой подошла к стене с гобеленом и, словно ассистентка фокусника, откинула ткань:
– Та-дам-м!
За вытканными нимфами обнаружилась дубовая дверь, расположенная чуть ниже уровня пола. Толстая. Древняя и изъеденная временем. Внимание Анны привлекла замочная скважина под заржавелой дверной ручкой. Скважину обрамляла декоративная отделка с каким-то узором, от старости покрывшимся пятнами и больше похожим на плесень.
– Понятно, – рассмеялась Анна. – Тайный проход. И кто же застолбил башню?
– Никто, – раздался голос у нее за спиной. – Подниматься запрещено.
Анна сползла по спинке дивана, тут же позабыв о башне.
Бенни в два широких шага преодолел расстояние между ними, однако обнял сестру с осторожностью.
– Я весь потный, ко мне лучше не прижиматься.
– Да плевать мне. – Анна поцеловала брата в скользкую щеку и сморщилась: действительно фу.
Бенни засмеялся, в уголках глаз разбежались морщинки.
– Я предупреждал!
Анна обтерла лицо тыльной стороной ладони, чтобы поздороваться с бойфрендом Бенни и… что? Обнять его? Расцеловать в обе щеки, как при первой встрече? Бенни целых десять минут давился беззвучным смехом при виде нескрываемого ужаса, в который его парень поверг Анну, дважды за вечер потянувшись к ней с поцелуями.
На этот раз Кристофер-а-не-Крис ограничился сдержанным рукопожатием.
– Приятно вновь видеть тебя, Анна.
Она коротко сжала его пальцы и, прибавив голосу густоты, ответила таким же манером:
– И мне, Кристофер.
Николь за ее спиной хрюкнула, подавив смешок, но быстро замаскировала промах:
– Кто-нибудь хочет вина? Анна уговорила меня начать пораньше.
– Я на всех дурно влияю, – пожала плечами Анна. – Поэтому вы меня сюда и позвали, верно?
– Боже, нет! – Бенни ей подмигнул. – Просто ты здесь единственная, кто владеет итальянским. Ники, налей мне, пожалуйста.
– В Пизе страшное столпотворение, – изрек Кристофер.
– Все жаждут посмотреть на падающую башню. – Анна покосилась на Кристофера и увидела то же, что месяц назад: элегантный блондин с точеной фигурой. Будь он актером, идеально подошел бы на роль нациста.
– И она впечатляет, – сказал Кристофер, по ошибке приняв внимание Анны за интерес к теме. – Мы сделали фото. – Он протянул ей свой мобильный.
– Спасибо, я уже видела, – покачала головой Анна.
– Бывала в Пизе?
– Нет. Но… Как думаешь, не могла я видеть фотографию Пизанской башни где-то еще?
Бенни прошел мимо Анны с улыбкой и бокалом кьянти.
– Расслабься, – шепнул он ей.
Куда уж сильнее расслабляться, подумала Анна, разве что в обморок хлопнуться. Вежливо улыбнувшись Кристоферу, она мягко проскользнула мимо него и вернулась на кухню к сестре и племянницам.
Мия крепко прижимала к себе серую хвостатую зверюгу. Девочка ела и притворялась, что кормит своего питомца.
– Кто это у тебя? – отважилась спросить Анна.
– Блоссом[4], – с любовью проговорила Мия.
– Рифмуется с «опоссум», – пробурчала Уэйверли, бросив хмурый взгляд на мягкую игрушку.
Анна повернулась к Николь – та качнула головой и шепотом сообщила:
– Это из Музея естественной истории. Она сама выбрала.
– Выглядит… реалистично, – заметила Анна.
– Угу.
– Страшилище богомерзкое, – объявила Уэйверли.
Анна закашлялась, пряча смех.
– Шикарная лексика, Уэйвс.
Николь вспыхнула – скорее от смущения, нежели от гордости, – и покачала головой:
– Эти словечки из нее так и сыплются…
К компании присоединилась мать, только что после душа. Увидев бокалы, она слегка нахмурилась.
– Не рановато?
Анна протянула ей бокал красного.
– Вливайся.
– Если я начну пить сейчас, то к семи вечера усну, – возразила мать, однако бокал взяла.
– Можно мне посмотреть Ютьюб? – спросила Уэйверли, выскользнув из-за стола.
Николь сжала губы в ниточку и долго молчала.
– Можно, – наконец произнесла она, и обе девчушки, захватив Блоссома, радостно понеслись в пристройку, шустро перебирая ножками и на ходу успев затеять ссору из-за того, кому первой выбирать видео.
Анна налила себе холодного просекко, сходила к воротам за сандалиями, а затем лениво проплелась через дом и пристройку мимо племянниц, вышла на задний двор и по мощеной дорожке направилась к обеденному столу, над которым теперь простерлась длинная тень двух кипарисов.
На миг все вокруг погрузилось в мерцающую тишину – насекомые и цветочная пыльца беззвучно парили в лучах летнего солнца, а потом послышался хруст гравия: мать и Николь вслед за Анной подошли к столу, обсуждая планы на предстоящую неделю.
– И как вы тут развлекались? – полюбопытствовала Анна, когда все трое сели за стол.
– Да почти никак, – ответила мать. Анне послышалась в ее тоне легкая брюзгливость. – Съездили в городок за продуктами, прогулялись по деревне, хотя ничего интересного не увидели. У них была сиеста, или как тут это называют.
И мать, и сестра одновременно посмотрели на Анну.
– Понятия не имею, как тут это называют, – качнула головой она.
– В общем, мы решили, что не будем особо разгуливать без твоей помощи в качестве переводчика. Жаль, что тебе пришлось задержаться, но теперь, к счастью, ты с нами.
Есть же приложения, подумала Анна. Буквально вбиваешь фразу, и программа переводит и озвучивает ее на итальянском.
– В деревне мы заглянули в церквушку, – сказала Николь.
– Красивая? – поинтересовалась Анна. – Памятник архитектуры?
Она произнесла это с комической напыщенностью, чтобы Николь не подумала, будто сестра ставит под сомнение ее познания в искусстве. На подобное Николь всегда реагировала болезненно.
– Не знаю. – Николь прищурилась. – Я, по правде говоря, не поняла, на что надо было смотреть.
Неожиданная честность, хотя, опять же, Николь допивает уже третий бокал, и значит, стоит ожидать чего угодно.
– В церкви очень симпатичная квадратная колокольня, – вставила мать. – Это романский стиль?
– Похоже на то. Надо посмотреть.
Анна прикинула расстояние. Долго ли идти до Монтеперсо пешком? Дорога узкая, а понятие «полоса движения» здешние водители толкуют весьма вольно. Да и обочина местами заканчивается крутым обрывом. Чтобы добраться до деревни без риска для жизни, Анне придется ловить попутку.
– А как тут по ночам?
Николь и мать испуганно переглянулись. Заинтригованная, Анна подалась вперед. Николь медленно моргнула, тогда как мать с видимым усилием изобразила живость:
– Очень уютно. Такая тишина кругом. А ночное небо – это что-то невероятное! Сама увидишь.
Поймав взгляд сестры, Николь приоткрыла рот, будто собралась что-то сказать, но вместо этого встала, упершись руками в стол, и нетвердо побрела вверх по дорожке.
– Займусь-ка я ужином. На чужой кухне всегда больше времени уходит на готовку.
– Давай помогу, – вздохнула мать, поднимаясь из-за стола.
– Ты и так оплатила всю эту поездку. Мам, я сама, правда. – Николь остановилась, ласково потрепала мать по волосам и усадила обратно.
– Разве мы не поужинаем в деревне? – спросила Анна, посмотрев вслед сестре.
– Девочки скоро проголодаются, – ответила мать, глядя на удаляющуюся Николь. – Мы не знали, когда кто вернется, поэтому сегодня решили остаться дома.
– Что ж, домашний ужин – это здорово, – соврала Анна. – Великолепная идея!
Произнося эти слова, она ощутила, как внутри узлом скручивается страх. И пугала ее не только перспектива давиться стряпней Николь. Остаться дома. Замуровать себя в этих стенах.
Анне не терпелось выйти, выбраться из дома, хотя бы на ужин. Избавиться от одиночества. Она хочет быть с родней, но…
Она перевела взгляд на виллу. С этой стороны окон в башне не было. Эта сторона… Несмотря на яркий солнечный свет и роскошный вид на холмы, с этого угла башня вызывала у Анны тревогу. Нет, там должно быть окно, она просто не видит. Может, на каком-то этапе шестисотлетней истории башни его заложили. Только непонятно, с чего вдруг кому-то понадобилось убрать источник естественного освещения.
Как тут по ночам? Сама увидишь.
Невидимый ключ
Ужинали на воздухе – всей большой воссоединившейся семьей.
Анна украдкой взглянула на брата. Бенни принял душ и к ужину надел льняную рубашку, которой она у него прежде не видела. Такую скорее выбрал бы Кристофер, а не сам Бенни. За прошедший месяц брат похудел, черты лица заострились.
Для близнецов Анна и Бенни с самого детства были не слишком похожи. Бенни рефлекторно заводился с полуоборота, когда кто-то заговаривал об их растущем несходстве. «Мы – близнецы! Мы одинаковые!» Он крепко обнимал сестру за талию, словно желая срастись с ней воедино. Анна же всегда считала глупостью обижаться на тот факт, что они с братом – отдельные уникальные личности, особенно теперь, когда стало окончательно ясно, что из них двоих внешне более привлекателен Бенни. Он был не так красив, как Николь, до сих пор не утратившая сияния супермодели девяностых, но уступал ей совсем немного. Из всей семьи только Анна была болезненно бледной и угловатой, независимо от того, насколько хорошо питалась и как много занималась спортом. Николь шутила, что Бенни еще в материнской утробе отобрал у сестры ее долю нутриентов. На собственную внешность Анне чаще всего было плевать, а вот Бенни действительно не помешало бы чуточку поправиться.
На матери была все та же шляпа с огромными полями, в которой она сидела у бассейна, голову Николь покрывала такая же, только поменьше, отчего мать и дочь выглядели как хористки в любительской постановке мюзикла «Хелло, Долли!». У отца уже обгорела шея – по линии воротника тянулась темно-красная полоса. Сколько бы раз на дню мать ни напоминала ему про лосьон от загара, к концу отпуска он превратится в ходячую свеклу.
Племянницы сидели под оливой, по-турецки скрестив ноги, и умилялись черной кошке, которая ходила туда-сюда между ними и позволяла гладить себя по выгнутой спинке. Когда Николь вынесла еду, а Джастин – напитки, кошка вильнула хвостом и удрала, напоследок метнув на сборище взрослых взгляд, полный негодования.
Николь приготовила огромную кастрюлю пасты со свежими овощами с местного рынка, однако в ее исполнении даже это блюдо на вкус напоминало разогретый в микроволновке полуфабрикат. Пока Джастин стоя боролся с бутылкой кьянти, пытаясь вытащить пробку, Анна уловила какое-то движение за стеклянной стеной виллы. Все обитатели дома во дворе, так что, должно быть, это случайное отражение. Птица пролетела. Нет, что-то покрупнее птицы. Тучка проплыла? Едва ли. Вечером, как и днем, на небе не было ни облачка, а кроме того, в ракурсах и перспективе Анна разбиралась. Тень находилась внутри дома.
Анна прислушалась к себе – смутное беспокойство пронизало ее с головы до пят, – затем снова переключила внимание на стол. Все молча сосредоточились на трапезе.
– Надеюсь, неплохо получилось, – произнесла Николь.
– Угу, нормально, – отозвалась Анна.
Она запила проглоченное щедрой порцией вина, оторвала глаза от тарелки и только тогда поймала на себе возмущенные взгляды половины сидящих за столом.
– Очень вкусно, Николь, ты у нас настоящий шеф-повар, – похвалила мать.
– Рада, что хотя бы тебе понравилось! – Пить Николь закончила час назад, и по мере протрезвления настроение у нее все больше портилось.
– Жаль, Джош не приехал, – брякнул Джастин.
К облегчению Анны, все гневные взоры обратились на него.
– Они больше не вместе. – Николь удалось вложить в эти слова и сочувствие, и воодушевление, и ярость. – Джей, я тебе говорила! – Она посмотрела на Анну, словно говоря: «Что поделаешь, мужья такие мужья».
– Знаю, – спокойно пожал плечами Джастин. – Я имел в виду, жаль, что вы разбежались. Было бы славно, если бы он тоже приехал.
– Хватит уже, – прошипела Николь.
– Да, я помню, вы с ним ладили. – Анна потянулась через стол за хлебом.
– Мы все с ним ладили, – вставила мать. – Он был таким душкой. То есть и сейчас душка. Он ведь не умер!
– Нет, насколько мне известно, – подтвердила Анна.
– А по-моему, отличный вариант.
– Отличный вариант – то, что я с ним порвала? – не поняла Анна.
– Нет, я всегда считал, что Джош для тебя – отличный вариант. – Для пущей убедительности отец подался вперед и навис над столом.
– Четыре года, – вздохнула мать, – мы-то думали, вы пойдете к алтарю, ан нет.
– Вы про дядю Джоша? – полюбопытствовала Уэйверли, желая встрять во взрослый разговор.
– Да, и речь о том, что мы с дядей Джошем расстались, – сказала Анна. – Несколько месяцев назад. Мои глубочайшие извинения всем присутствующим.
– У-у-у, он нам нравился, – протянула Уэйверли, но тут же пожала плечами: – Ну и ладно.
– Вот именно, – усмехнулась Анна. – Ну и ладно.
Николь зыркнула на нее, потом на Уэйверли и помрачнела еще сильнее.
– У-ух! – ни с того ни с сего тоненько вскрикнула мать.
Дрожа, она обхватила себя за голые предплечья. Все уставились на нее.
– Что-то зазнобило, – прощебетала она. – Ешьте, ешьте, не волнуйтесь!
Никто особенно не разволновался, однако Анна все же понаблюдала за матерью, пока той не стало лучше и она, выпрямив спину, не сделала глоток вина.
– Мам, ты как? – нахмурилась Анна.
– Все прекрасно! – Миссис Пэйс хрипло рассмеялась. – Просто… старею. Хотя странно. Мда.
– Так почему вы с Джошем не вместе? – заученно спросил Джастин, словно перед этим долго и тщательно репетировал вопрос в голове.
Заметив, что Кристофер отодвинул тарелку, Николь повернулась к нему:
– Что-то не так с пастой?
– Нет, просто… – Кристофер криво улыбнулся и с заговорщицким видом посмотрел на Бенни. – Все овощи я съел. Я на кетодиете. Уже две недели без углеводов.
Анну мало что могло удивить, но на этот раз у нее отвисла челюсть. Какой дурак садится на кетодиету за две недели до поездки в Италию? Кристофер-а-не-Крис, вот какой.
Джастин все еще ждал ответа на свой вопрос. Анна набрала полную грудь воздуха.
– Ну, мы… Наверное, нам просто хотелось разного. – Она схватилась за бокал. Тот оказался пуст, но Анна все равно поднесла его к губам.
– И чего же хочешь ты? – поддела Николь. – Это типа наша самая большая семейная тайна, да?
– Завладеть припрятанным золотом дядюшки Оги, – поднял палец Бенни.
– Не считая дядюшкиного золота, которого, кстати, не существовало в природе, – огрызнулась Николь. – Серьезно, Анна, к чему ты стремишься? О чем мечтаешь на самом деле?
О том, чтобы ее уже оставили в покое? О том, чтобы избавиться от пожизненного ощущения, будто она, как морской корабль, со всех сторон обрастает ракушками, которые с каждым днем растут и колются все больнее? Анна улыбнулась:
– Интересный вопрос. Надо подумать.
Николь покачала головой, а Бенни ободряюще похлопал Анну по колену. Он – самый чуткий из них троих, брат-близнец, он бы никогда о таком не спросил… Только вот спрашивал, и не раз, но не прилюдно.
– Я – всё! – Мия победно вытянулась, словно ожидая награды.
– И я, – прибавила Уэйверли, с меньшим торжеством в голосе. – Можно посмотреть мультики на айпаде?
– Нет, – отрубила Николь, заглушив Джастиново «да», и обратила на мужа испепеляющий взор. Анна уловила продолжение давнего конфликта. – Какой смысл привозить их в Тоскану, если они целыми днями будут сидеть, уткнув носы в экран?
– Не целыми днями, – вяло возразил Джастин и вернулся к трапезе, понимая, как догадалась Анна, что уже проиграл этот раунд.
– У детей должна быть вовлеченность! Они тоже должны все как следует прочувствовать.
Анна не сдержала любопытства:
– И что конкретно они, по-твоему, должны прочувствовать?
– Кстати да, Николь, что? Стоит поразмыслить, – подхватил Джастин.
Мия и Уэйверли все еще дожидались отмашки, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Мия нагнулась и почесала лодыжку, и, как в случае с заразительной зевотой, Анна вдруг тоже ощутила зуд в щиколотке. Опустив глаза, она увидела целый рой комаров, пирующих под столом на ее голых икрах. Анна дернула ногой, сгоняя кровососов. Без толку.
– Что конкретно? Поясню. – Николь тяжко вздохнула. – Местную еду, пейзажи, море, небо, живопись, архитектуру, искусство, культуру, другие языки – все то, за чем люди ездят в отпуск. Понимаешь, Джастин? Никаких айпадов.
– Так чем нам заняться? – понуро спросила Уэйверли.
– Почитайте книжку. – Николь отвернулась. Вопрос – ответ, дискуссия окончена.
– И непременно итальянскую! – крикнул Джастин вслед дочерям.
Анна засмеялась. Он снова наполнил ее бокал.
На другом конце стола Кристофер вещал о финансах. Бедные родители – они всего лишь любезно поинтересовались сферой его деятельности и теперь сидели, бессмысленно таращась. Отец беспрестанно покашливал, а мать застыла, как будто отчаянно старалась не моргать. Кристофер занимался банковскими инвестициями. Анна еще в их прошлую встречу обратила внимание, что он любит с апломбом поговорить о своей работе так, словно все вокруг начинают свой день с инвестиционной аналитики и вообще понимают заумь, которую он несет. И как Бенни его терпит?
Тем не менее Анна видела: ее брат счастлив. По-настоящему. Должно быть, Бенни и Кристофера объединяло нечто большее, чем географическая близость, внешняя привлекательность и взаимное влечение. А может, кому-то достаточно и этого. Бенни всегда терпеть не мог оставаться один. В детстве он хвостиком таскался за Анной, упрашивая сестру поиграть. В те ночи, когда Анна не позволяла ему спать рядом с собой, у Бенни случались кошмары, а виновата оказывалась она.
Исчерпав новости финансов, Кристофер повернулся к Анне:
– Какую комнату ты заняла?
– Свободную.
– Надо было приезжать первой, если хотела выбирать, – вмешалась мать.
– Мне нравится моя комната. Я бы так и так ее выбрала.
Анна услыхала за спиной смех племянниц, но, когда обернулась, девочек не обнаружила. Николь права: акустика на вилле странная. Эта мысль опять вызвала у Анны ассоциацию с пентименто: правда, закрашенная чем-то утешительным, логичным, неверным.
– Есть еще одна спальня, – сказал Кристофер, вырвав Анну из задумчивости. Вот о чем ему в действительности хотелось поговорить. Вопрос о комнате в его представлении служил плавной подводкой к теме. – В башне тоже есть комната. Не считаете это странным?
– Комнату в башне? – поддразнил Бенни. – А ты что ожидал увидеть – зернохранилище?
Он, согнувшись, поскреб щиколотки. Анна снова взбрыкнула, отгоняя комаров, но этим, кажется, только сильнее их раззадорила. Она подтянула ноги и села, скрестив их так, что ее колено уперлось в бедро Бенни. В ответ на прикосновение он улыбнулся.
– Почему она заперта? – не унимался Кристофер.
Отец опустил вилку.
– Когда мы сдавали квартиру на Хилтон-Хед-Айленде, то держали свои… ну, не драгоценности, а…
– Личные вещи, – подсказала мать.
– …личные вещи в отдельном шкафу под замком. По-моему, это нормально.
– Да, но вы говорите про шкаф, – возразил Кристофер, – а я – про лучшую комнату на всей вилле.
– С чего ты взял? – Бенни явно был очарован возбужденным настроем Кристофера, блеском в его глазах. С Джошем у Анны никогда такого не было.
– Там – самая высокая точка, лучший вид из окна.
Кристофер, не оборачиваясь, взмахнул рукой, а если бы обернулся, то мог бы увидеть, что на той стороне дома, откуда открывались самые лучшие виды, окон нет. Анна, потрудившаяся посмотреть назад, различила едва заметный контур – проем несуществующего окна. Она неуверенно прищурилась.
– А зачем тогда такой затейливый ключ? – спросил у Бенни Кристофер. – Ну правда же, согласись, ключ весьма необычный.
– Ключ? – заинтересовалась Анна. – Необычный?
– По приезде нас встретил сторож, – пояснила мать.
– Смотритель, – поправил отец.
– Приятный пожилой итальянец, – добавила мать.
– Пожилой, – повторил Бенни, а затем шепнул на ухо Анне: – Да он моложе их обоих.
– Вилла ему не принадлежит. Хозяин вроде бы какой-то британец, а этот местный старик просто приглядывает за домом, и он велел не отпирать эту дверь. – Мать подалась вперед, точно делясь сплетнями в разгар церковной службы. – Он еще так строго говорил… Правда, мы с трудом разобрали, что он пытался сказать. Ох, Анна, нам чертовски тебя не хватало. Он почти не говорил по-английски.
– Что удивительно, – сказал отец.
– Ну да, удивительно, – повторила Анна.
Бенни встретился с ней взглядом. Он все еще старался не прыснуть со смеху.
– Я думал, у нас будет agriturismo[5]. – Кристофер откуда-то извлек упаковку вяленой говядины и принялся вскрывать ее на глазах у изумленной Николь. – Крестьяне приходят готовить нам завтрак и все такое.