Диавола

Что ее тревожило

Анна проснулась. В одежде, на коленях распластана толстая книга, голова прижата к деревянному изголовью, шея согнута крючком. Горит прикроватная лампа. Анна ее погасила. В коридоре, сразу за дверью, эхом разнеслось сдавленное хихиканье.

Анна понятия не имела, который час, но предполагала, что на ней сказывается смена часовых поясов. Она потерла затекшую шею, прислушалась к беготне племянниц, топоту детских ножек по деревянным половицам. У двери одна из девочек шикнула на другую. Хихикая, они зашептались:

– Не буди ее!

– Захочу и разбужу.

– Тс-с-с!

Кто из них кто, Анна разобрать не могла – шепотом все детские голоса звучали одинаково. Она встала, чтобы переодеться в ночную футболку, и девочки за дверью затихли. Когда она на цыпочках вышла из комнаты за стаканом воды, темный коридор был пуст. Ни следа племянниц.

Несколько секунд Анна стояла не шелохнувшись, ища причину охватившего ее смутного беспокойства, как будто, определив источник, вздохнула бы легче. Наконец она осторожно двинулась вперед, стараясь не натыкаться на мебель, с трудом различимую в тусклом свете луны, что проникал в дом через окна пристройки. К ее удивлению, кто-то придвинул к стене с гобеленом стул – видимо, желая удержать Кристофера от попытки взломать дверь в башню.

Сгустившиеся вокруг гобелена тени позабавили Анну меньше – казалось, с потолка что-то свисает. Что-то, похожее на фигуру. Болтается у стены. Но только если прищуриться. Лучше не прищуриваться, решила Анна. Странные звуки, странные тени. Пускай это и не дом с привидениями, но странностей в нем до хрена.

Вернувшись к себе, Анна обнаружила, что в комнате стало немного прохладнее. Не так душно. Она подумала было открыть дверь на проветривание, но сделала выбор в пользу окна. К тому же ставни удержат снаружи хотя бы часть насекомых.

Когда Анна закрывала двустворчатые ставни, что-то вновь привлекло ее внимание. Не тени – огоньки. У нее мелькнула первая, детски-радостная мысль: светлячки. Яркие точки то перемещались, то зависали в воздухе, – но нет, это были не светляки, для этого их траектория была слишком прямолинейной. Огни не блуждали, а двигались целенаправленно. Карманные фонарики, догадалась Анна. А мерцают потому, что их заслоняет высокая трава. Пятна света замерли, уткнулись в землю, и, прежде чем фонарики окончательно погасли, Анна вроде бы различила в поле четыре силуэта.

Затаив дыхание, она продолжала наблюдать. В комнате царила темнота, прикроватная лампа не горела, и все же Анна чувствовала на себе ответный взгляд. Все вокруг, и внутри, и снаружи, было погружено во мрак. Анна напрягла слух, стараясь дышать как можно медленнее. До нее донесся хруст травы под ногами – сказать, сколько было этих ног, она бы не смогла. Пение цикад волнообразно затихало по мере того, как кто-то проходил мимо. Шагал прочь от виллы.

Когда стрекот насекомых обрел прежнюю громкость и превратился в обычный ровный гул, заглушающий прочие звуки, Анна поняла, что ночные гости, кем бы они ни были, ушли. Неожиданно на нее навалилась страшная усталость.

Прежде чем лечь в постель, Анна еще раз проверила дверную задвижку и подергала дверь, убеждаясь, что та надежно заперта. Зная, что защищена со всех сторон, она спокойно положила голову на подушку.

Уже почти отключившись, на зыбкой границе между явью и сном Анна вдруг поняла, чем встревожил ее шепот племянниц в коридоре.

Девочки болтали на итальянском.

В тебе есть тьма

Анна открыла глаза. Комнату заливал яркий дневной свет. У окна стоял какой-то человек. Упираясь руками в оконную раму, он смотрел в окно. Незнакомец оглянулся, но, погруженный в задумчивость, Анну не увидел.

Это был молодой – очень молодой – мужчина, прекрасный, точно мраморное изваяние. Шапка медово-золотистых кудрей, мускулистая шея и все такое. Прямо кумир подростков. Юноша произнес что-то на итальянском – слишком быстро, Анна не успела разобрать. И проснулась.

Было светло, но не так, как во сне. Комнату наполнял ясный утренний свет, дымчатый и нежный. Духота сменилась настоящей жарой, воздух напоминал обжигающий суп. Щиколотки зудели, как будто под кожей что-то копошилось.

Анна оделась и почистила зубы, размышляя о сновидении. Фантазии о сексуальных итальянских юнцах на третий день заграничного отдыха – скверный признак, который свидетельствует, что вынужденное воздержание она в этот раз переносит не лучшим образом. Флирт разной степени тяжести не может тянуться без конца. Рано или поздно Анне понадобится реальная разрядка. Но не сейчас, позже.

Все уже встали и кучками по двое-трое расположились либо в гостиной, либо за кухонным столом, где уплетали завтрак – у каждого свой. Увидев Анну, мать встала.

– Доброе утро, – сказала она. – Как спалось? В твоей комнате не холодно? Если что, есть запасные одеяла.

Анна недоуменно похлопала глазами:

– Холодно? Нет. Ты замерзла?

– Просто заледенела! – Мать театрально поежилась. – Бр-р-р! Конечно, под утро стало теплее…

– Может, поменяемся комнатами? – предложил Джастин, однако Николь тут же на него шикнула. – У нас такой проблемы не было.

Шея у Анны побаливала. Она на ходу ее потерла.

– Чем тебя покормить? – спросила мать, направляясь на кухню.

Анна, которой послышалось «Чем тебя полечить?», смутилась и после паузы пробормотала:

– Ничего не нужно, спасибо. А кофе у нас есть?

Подмигнув, Бенни протянул ей чашку кофе, крепкого, черного и сладкого, как она любила.

– Caffe nero con zucchero,[6] – выговорил он.

– Недурно, – похвалила Анна. – Только первый звук произноси почетче.

Она благодарно ткнулась в брата плечом и сделала глоток. Идеальная температура: напиток горячий, но в меру, не настолько, чтобы ошпарить язык. Бенни хорошо знает предпочтения сестры.

– Zucchero, – старательно повторил он.

– Молодчина.

– Есть вчерашний хлеб, – не отставала мать. – И фрукты.

– Мы купили прикольные итальянские хлопья! – Уэйверли продемонстрировала Анне коробку рисовых хлопьев неизвестной марки.

– Здорово, – ответила Анна, затем посмотрела на мать. – Я не голодна.

– Ты совсем отощала, – проворчал отец со своего места на углу стола.

Анна только сейчас его заметила. Он читал новую книгу – мемуары сенатора, собравшегося выдвигаться на пост президента.

– Просто не люблю завтракать. А в остальном питаюсь нормально. – Анна направилась к выходу на задний двор.

Николь преградила ей путь, сунув под нос лист бумаги.

– Останься, надо определиться с планами. Мы все дожидались тебя и уже везде опаздываем.

Анна бросила взгляд на стену – часы показывали девять тридцать. Она взяла у сестры бумагу: расписание. В печатном виде. Перевернула лист – ну точно, двусторонняя печать, одинарный интервал, мелкий шрифт. Почасовая программа мероприятий на каждый день отдыха.

– Ого!

– Не начинай, – прошипела Николь. Повернувшись к остальным членам семьи, она хлопнула в ладоши: – Так, внимание!

Отец громко засопел; все, кроме Кристофера, умолкли. Бенни ткнул его в бок и, склонившись к нему, шепнул на ухо что-то, от чего Кристофер фыркнул.

– В общем, тут и так все понятно, – сказала Николь, усевшись на спинку дивана. – Раз в два дня выезжаем на экскурсии, следующее воскресенье – запасной день, чтобы наверстать упущенное. Два дня во Флоренции, одна поездка с детьми, другая – без.

– Без нас? – возмутилась Уэйверли. – Мы что, останемся тут совсем одни?

– Бабуля с дедулей отвезут вас в аквапарк, – объявила мать.

Для девочек новость оказалась сюрпризом. Для их деда, судя по всему, тоже. Он медленно отложил книгу.

– В итальянский аквапарк, – чирикнула мать. – Будет очень интересно!

– У тебя тут написано, что ужин в половину шестого, – сказал Кристофер, двумя пальцами держа свой экземпляр распечатки.

– Только в дни поездок с детьми. – Улыбка Николь дрогнула. – К шести они проголодаются, а заказ приносят не сразу. Поэтому садимся в полшестого.

Анна поймала взгляд Бенни, и оба поджали губы, сдерживая смех. Когда Анна снова повернулась к сестре, та буравила ее взглядом.

– Да, Анна? Желаешь что-то поменять?

– Нет. – Анна кашлянула. – Все супер. Проблем со столиками не будет, если, конечно, нам повезет найти ресторан, который открывался бы так рано. Отличный план, отличная работа!

Бенни уткнул лицо в локоть.

– Так, ладно, – гнула свое Николь. – Сегодня на очереди Лукка. Старинный город, но, думаю, там наверняка полно мест, где можно отдохнуть и развлечься, так что будет весело…

Бенни бочком подошел к Анне и шепнул:

– Надо отсюда сваливать.

– Жестко плюсую.

– Когда будешь готова?

Анна задумчиво сдвинула брови.

– Уже.

Бенни покосился на нее с недоверием.

Анна сунула ноги в сандалии, схватила сумку, валявшуюся у кровати, и вернулась в гостиную, где дети спорили со своей матерью насчет того, сколько раз в день им позволено есть мороженое.

– Мы на отдыхе, – напомнил Джастин. Он слушал перепалку с зажмуренными глазами.

Кристофер и Бенни стояли у входной двери. Анна проскользнула мимо них, шепнув брату на ухо:

– Давай ты.

– Еще чего, твоя очередь!

– Я и так в семье паршивая овца и всегда ею буду, так что действуй.

Бенни встал лицом к родне и объявил:

– Мы сгоняем на дегустацию вина, скоро вернемся! – Повернувшись к Анне и Кристоферу, он скомандовал: – Бежим!

Анна, кажется, успела расслышать слабое «Это что, шутка?», а в следующее мгновение все трое уже прыгнули в машину и рванули по длинной грунтовой дороге.

Чем сильнее они отдалялись от дома, тем легче дышалось Анне. Напряжение постепенно ее отпускало. В какой степени оно было связано с семьей и в какой – непосредственно с виллой, она не знала, чувствовала лишь, что ее тянет прочь. Вперед, вперед. Не оглядываться. Своими ощущениями она делиться не стала.

Козел, привязанный к колышку, был на месте, а вот футбольный мяч исчез, как будто козел его слопал. Пыль, поднятая автомобилем, окутывала пейзаж туманной дымкой.

– Мы едем в какое-то конкретное место? – с заднего сиденья осведомилась Анна. – Или просто удираем?

Бенни издал нервный смешок.

– Мы решили съездить на виноградники по другую сторону долины, те, что видны с заднего двора. – Он свернул и повел машину вверх по склону.

– Неплохой план, – оценила Анна.

– С заднего двора. – Кристофер взлохматил волосы Бенни. – Ты говоришь, как парень из Огайо.

– Кристофер, а ты где рос? – спросила Анна. Не то чтобы для нее это имело значение, просто стало любопытно, как называют задний двор там, откуда он родом.

– Всех мест и не перечислишь, – отозвался Кристофер, положив конец расспросам.

Дорога на виноградники лежала через Монтеперсо. Безлюдная деревня напоминала селение-призрак, и только возле местной tabaccheria[7], прислонясь к стене под огромной вывеской «Бар», молча курили четверо местных мужчин неопределенного возраста. Все они хмуро уставились на приближающееся авто.

Бенни дружелюбно помахал компании. Никто из четверых не отреагировал, даже позы не переменил. Когда Анна посмотрела в стекло заднего вида, они все еще глядели вслед машине, а один показывал на нее пальцем.

– Пьют с утра пораньше, – заметил Кристофер. – Хм. Какой сегодня день недели?

– Воскресенье. – Бенни робко улыбнулся. – А мы едем на дегустацию вина, так что…

– Слово «бар» здесь обозначает не то, что вы подумали, – не удержавшись, сообщила Анна. – Ничего крепче эспрессо они употреблять не будут. И вообще, по уровню алкоголизма Италия занимает одно из последних мест в мире.

– Сомневаюсь, – покачал головой Кристофер.

– Окей, как скажешь. – Анна отвернулась к окну.

Ближе к центру деревни на пути им попался ресторан с уютным двориком, украшенным гирляндами из огоньков, при дневном свете совсем тусклых, и продуктовый магазин – вроде он работал, хотя покупателей видно не было. Миновав небольшую площадь, очевидно, служившую местом воскресной торговли, путешественники наконец добрались до церкви, о которой упоминала миссис Пэйс. Сооружение выглядело грубовато – массивная приземистая конструкция, ничего общего с великолепными постройками из вчерашнего альбома по архитектуре, – но колокольня действительно принадлежала к романскому стилю, и в башне имелось окно-розетка с изящным ломбардским переплетом, выполненным так мастерски, что даже через стекло автомобиля Анна почувствовала: было время, когда эта деревушка, притулившаяся на горном склоне, процветала. Кто-то не пожалел денег и отстроил церковь, посмотреть на которую приходили за много миль.

Воскресным утром в церкви должны были служить мессу, однако поблизости стояло всего две-три машины, а внутри не наблюдалось никаких признаков жизни. Проводив церковь взглядом, Анна решила, что вернется сюда и осмотрит все более внимательно. Например, в базарный день, когда все остальные будут заняты покупками.

На выезде из Монтеперсо Анна задалась вопросом, где же местные фермы. В деревне было на удивление засушливо, и все поля и склоны холмов, пригодные для выращивания винограда, выглядели абсолютно заброшенными. Наверное, дело в палящем солнце и качестве почвы, предположила Анна – дальше этого ее познания в сельском хозяйстве не простирались. Дома, в Нью-Йорке, она даже комнатных растений не держала.

За Монтеперсо дорога начала петлять и, разок нырнув под гору, опять побежала вверх через южные холмы. По эту сторону маленькой долины зелени было больше, деревья выглядели бодрее, кое-где под окнами плоских беленых домиков, стоявших вплотную к обочине, мелькали ящики с цветами. Вскоре туристы увидели указатель на виноградник. Двигаясь по стрелкам, Бенни выехал на гладкую асфальтированную дорогу, которая тянулась перпендикулярно аккуратным рядам виноградных лоз.

Напряженные плечи Кристофера, сидевшего впереди, заметно расслабились. Любит во всем порядок, догадалась Анна. Как и ее брат. Графики, дороги с твердым покрытием, цифры, линованную бумагу. Но выйдя из машины, Кристофер повернулся к ней и сказал:

– Сделай заказ на всех, не хочу мучиться с языковым барьером.

Ответа он не ждал, и Анна подумала: «Нет, ему нравится не порядок. Привык все контролировать».

Бенни через витринное стекло всмотрелся в интерьер дегустационного зала.

– Черт, кажется, мы первые. Что, слишком рано? Да еще и в воскресенье. Нас примут за нехристей.

– Они открылись? – спросила Анна.

– Да, только что.

– Если открылись, значит, не рано. – Она придержала дверь, пропуская своих спутников, затем вошла и направилась к прилавку.

Девушка за стойкой немного удивилась, словно в десять утра не ожидала увидеть посетителей. Впрочем, удивление она быстро скрыла, а итальянского Анны вполне хватило для того, чтобы заказать столик – в тенечке и с живописным видом. Дегустационный набор: два вида красного вина, два – белого и просекко.

Анне слегка польстил тот факт, что им принесли две дегустационные карты на английском и одну, для нее, на итальянском, хотя ей все равно пришлось подглядеть в карту Бенни – убедиться, что она не ошиблась с переводом.

Сначала попробовали просекко – сладкое, «с ярким фруктовым букетом». Анне понравилось, она не привередничала. Бенни сделал всего пару глотков, а Кристофер пригубил и поморщился.

– Девчачье вино, – заявил он.

– Ни хрена себе, девчачье! – фыркнула Анна. – Шутишь?

– Тебе нравится?

– Да.

Кристофер пожал плечами, оставшись при своем мнении, но тем не менее выпил все до дна и к тому времени, как Анна осушила свой бокал, расправился и с порцией Бенни. Вооружившись карандашиком, Бенни сделал пометки в своей дегустационной карте.

– В Напе[8] такое заведение было бы забито под завязку, – отметил Кристофер. – Печально.

– Что печального? – спросил Бенни. – Уверен, попозже и тут будет много народу.

– Много по местным меркам. Весь этот регион испытывает экономическую депрессию. Я испытываю здесь экономическую депрессию.

Анна усомнилась в словах Кристофера, но в это время подали первое белое вино. Поблагодарив девушку и перекинувшись с той парой слов на итальянском, она задалась вопросом, флиртует ли с ней молоденькая итальянка, или в голову просто ударило вино и радость от успехов в качестве переводчика.

На этот раз Кристофер вино одобрил. Анна сказала бы, что оно сухое, или, может быть, «с дубовым привкусом», но Кристофер, покатав напиток по нёбу, выдал:

– Слишком терпкое. Не плохо, но и не супер. В сравнении с совиньон блан из Напы слабенько, но ящик взять надо.

– Ящик? – Бенни поперхнулся. – Парой бутылок не обойдемся?

– Анна, спроси, где у них туалет, – велел Кристофер.

– Да, мой господин. – Анна встала, с удивлением обнаружив, что нетвердо держится на ногах – видимо, сказались два бокала вина, выпитые с утра практически на голодный желудок, – сама нашла месторасположение уборных и показала Кристоферу, куда идти.

Бенни едва притронулся ко второму бокалу.

– Не пьешь? – спросила Анна.

– Я за рулем, – грустно сказал Бенни. – И уже чуть-чуть опьянел. Довольно крепкое вино, да?

Анне тоже так показалось, хотя с чего вдруг, она и сама не понимала.

– Я тогда выпью?

Бенни подвинул к ней свой бокал.

– Оставь немного Кристоферу.

– У вас все хорошо? – брякнула Анна и оглянулась через плечо. – Тебя теперь одного и не застанешь, поэтому выкладывай все секреты сейчас.

– Да. – Бенни дернул подбородком. – Все замечательно.

– Ну и отлично! – Анна сделала несколько глотков и, не забыв о Кристофере, отставила недопитый бокал в сторону.

– А у тебя как дела? – в свою очередь поинтересовался Бенни. – Ты мне так и не рассказала, что стряслось у вас с Джошем.

В озабоченном взгляде Бенни мелькнуло что-то угрюмое. Анна предпочла этого не заметить. Она снова обернулась, проверяя, не идет ли Кристофер.

– Ладно, расскажу буквально в двух словах, и это строго между нами, договорились? – Она умолкла, ожидая, пока Бенни посмотрит ей в глаза, затем повторила с нажимом: – Между нами.

– Да, само собой. – Казалось, его потрясло уже одно то, что сестра вообще согласилась ответить на вопрос.

– Так, говорю быстро, повторять не буду. – Анна подалась вперед. – В общем, в феврале я забеременела, сделала аборт и только потом сообщила об этом Джошу. Знала, что он будет долго мяться с решением, поэтому сама все решила и сама разобралась. Но когда Джош об этом узнал, то ужасно разозлился, буквально рвал и метал.

Бенни медленно откинулся на спинку стула. Анна опять оглянулась – Кристофера в поле зрения не было. Она допила остатки вина из бокала Бенни и продолжила:

– Он сорвался на меня, высказал все, что, по-видимому, скопилось в нем за годы, но, честно говоря, звучало это нелепо. В какой-то момент он вскочил с дивана – мы были у него – и шарахнулся от меня, как будто испугался, и такой говорит: «Анна, в тебе есть тьма». Ей-богу, так и сказал! Я расхохоталась – ну как тут не расхохотаться, верно? Сколько драмы! И так на него похоже. Вот и все. Я совершила непростительный поступок. То есть непростителен был не аборт, а мой смех! И знаешь что? У меня просто камень с души свалился. Наверное, мне уже давно хотелось посмеяться над Джошем.

Анна почесала щиколотку. На ногте осталась кровь.

Усевшись на свое место, Кристофер похлопал Бенни по колену.

– Все в порядке, Бен? Животик не болит?

Анна, возбужденная пересказом истории своего разрыва, чуть снова не рассмеялась, услышав, как один взрослый мужчина называет желудок другого взрослого мужчины «животиком», однако в этот момент девушка принесла белое вино второго вида, сопроводив подачу коротким пояснением. Анна постаралась перевести ее слова как можно точнее и была вознаграждена одобрительным molto bene и игривым подмигиванием, после чего решила, что молодая итальянка определенно с ней флиртует.

И это вовсе не самонадеянное предположение. В Анне действительно было нечто такое – необъяснимая притягательность, искупавшая недостатки внешности. Анна в достаточной мере любила себя и радовалась тому, что люди к ней тянутся, однако была не настолько эгоистична, чтобы копаться в причинах этого явления.

Какие бы таинственные силы ей ни помогали, проблем с поиском сексуальных партнеров Анна никогда не имела. Просто после Джоша ей ничего не хотелось. Секс с ним стал до того унылым, что даже сейчас мысль о новом свидании вгоняла ее в тоску: усилий много, а результат того не стоит.

Тем не менее флиртовать ей по-прежнему нравилось, и поиска потенциальных любовников Анна не прекращала, только теперь он превратился в безобидную забаву. Анна будет и дальше строить из себя кокетливую монахиню – столько, сколько получится. Сегодняшний сон, однако, не способствовал этому намерению, поэтому твердо обещать она ничего не могла. Хотя нет, не на семейном отдыхе. Этот урок она усвоила накрепко.

– Так когда ждать? – Язык у Кристофера немного заплетался.

Бенни растерянно обернулся, но взгляд Кристофера был прикован к Анне. Она пожала плечами, готовая к любому повороту:

– Ждать чего?

– Когда рванет.

Вино во рту у Анны превратилось в уксус. Она сумела удержать на лице расслабленную отпускную улыбку.

– У меня рванет? По моей вине произойдет катастрофа?

Кристофер с ухмылкой растянулся на стуле.

– Бенни сказал, шансы пятьдесят на пятьдесят.

– Я такого не говорил, – возразил Бенни. Едва слышно.

– Сказал, если случится какое-нибудь дерьмо, то со стопроцентной вероятностью это будет твоей заслугой.

Анна допила вино.

– Пятьдесят на пятьдесят – как-то многовато.

– Я совсем, совсем не то говорил, – пробормотал Бенни, пряча глаза и тем самым лишь подтверждая, что бойфренд процитировал его почти дословно.