Пламя грядущего

Артур лежал, вытянувшись на одеяле, со сложенными на груди руками, державшими зажженную свечу. Глаза были закрыты серебряными монетами, на которых поблескивал свет четырех свечей, медленно оплывавших на подставках, что были сделаны из обломков кирпичей, – две свечи стояли в изголовье и две в ногах.

– Господи! – сердито воскликнул Дени. – Что за глупая шутка! Вы чуть не до смерти напугали меня.

Вдоль стен палатки задвигались тени. Там были Иво и Тибо с четками и распятием в руках и эрл Лестерский в длинном плаще с капюшоном.

– Милорд! – обратился к нему Дени. – Что все это значит? Что происходит?

Его голос оборвался. Он почувствовал, он понял сразу же, едва вошел, что это была не шутка, и тем не менее его рассудок отказывался поверить очевидному.

Он приблизился к Артуру. Теперь он разглядел мертвенную бледность лица друга, жуткую неподвижность его черт. Сердце остановилось, дыхание жизни покинуло его застывшее тело.

– Ох, Господь всемилостивый, – вырвалось у него, и он почувствовал, что у него подгибаются колени.

Иво подхватил его. Эрл Лестерский печально сказал:

– Мы сделали, что смогли, – мы позвали личного врача короля, но было слишком поздно. Я разделяю твою скорбь, Куртбарб.

Именно под началом эрла они обыкновенно выезжали сражаться с сарацинами.

– Ради Бога, Дени, крепись, – взмолился Иво.

– По крайней мере он умер, получив отпущение грехов, – добавил Тибо.

Дени помахал рукой у своего лица, словно отгоняя надоедливую муху. Он облизнул губы и с трудом выдавил:

– Кто?..

– Это был тот… Это сделал Джон Фитц-Морис, – сказал Иво. – Кажется, он опять бросил Артуру вызов, а когда Артур не захотел драться, хладнокровно убил его. Меня здесь не было, но Гираут видел все. Он расскажет тебе, как это случилось. Он пошел тебя искать. Мы нигде не могли найти тебя, и потому отправили его…

Дени кивнул.

– Где Фитц-Морис? – спросил он и поперхнулся на этом имени, словно наглотавшись пыли.

– Боюсь, ты опоздал, – мрачно ответил Лестер. – Я послал разыскивать его сразу, как только узнал о случившемся, но он уже бежал, наверное, в Акру. Но он не сможет прятаться вечно. Это было убийство. Король повесит его за преступление.

– Ах да, – сказал Дени. – Король.

Он стряхнул с плеча руку Иво.

– Оставьте меня одного, – попросил он.

Они вышли, не промолвив больше ни слова, хотя Иво задержался у полога палатки и прежде, чем опустить его за собой, обернулся и долго смотрел на Дени. Оставшись в одиночестве, Дени упал на колени подле расстеленного одеяла.

– Ох, – прошептал он, – и зачем только ты пошел за мной? – Тотчас жгучие слезы полились из глаз, и он упал на тело своего друга.

Он долго рыдал над ним. Но прошло некоторое время, и больше не осталось слез. Он вытер лицо руками и сидел, не сводя глаз с тела. В таком положении его и нашел Гираут.

Дени поднял голову и взглянул на него, потом медленно и устало поднялся на ноги.

– Итак? – сказал он.

– Я… хозяин, мне жаль вас, – сказал Гираут.

– Что произошло? Расскажешь? – спросил Дени.

– Ну… Наверное, вам уже рассказали. Молодой рыцарь, Фитц-Морис, явился в палатку. Сэр Артур сидел при свете свечи и дожидался вас. А я… я пел ему. Вы велели мне…

– Я велел тебе охранять его, – безжизненным голосом сказал Дени. – Я велел позаботиться о нем, пока меня нет. Неважно. Продолжай.

– Фитц-Морис вызвал его на бой. Он пригрозил, что если он откажется, то никогда не смоет позора. Он выхватил меч и сказал Артуру, что если он не хочет сражаться, как подобает мужчине, то будет убит, как трус, каковым он и является. Артур улыбнулся ему и ответил, что недостойно и неучтиво с его стороны говорить подобные вещи. Прежде чем он успел что-либо добавить, Фитц-Морис неожиданно вонзил в него меч, и Артур упал. А Фитц-Морис убежал. А я…

– А ты убежал вместе с ним, ты, мерзкая помойная крыса, – внезапно рявкнул Дени. Он бросился на Гираута, схватил его за грудки и затряс так, что у того застучали зубы. Швырнув его на колени, Дени держал его одной рукой, другой нашаривая на поясе кинжал.

Гираут рванулся назад. Его куртка выскользнула из пальцев Дени, и он распластался на земле. С проворством дикого зверя он перебрался через тело Артура, стряхнув при этом серебряные монеты, которые разлетелись в разные стороны, и опрокинув одну из свечей. Он забился в угол палатки.

– Убейте меня, – злобно прошипел он. – Прекрасно! Не останавливайтесь. Почему нет? Я ненавидел его. Если хотите знать правду, я был рад, когда его убили. Вот так! Нравится? Он был слишком уж хорошим. Вот почему Фитц-Морис убил его. И поэтому король ненавидел его. Вы знаете это. Ему незачем было жить в этом прогнившем мире, среди дьяволов. Ему лучше было умереть. Лучше! Слышите меня? Лучше!

Он кричал чуть ли не в полный голос. Дени бросился за ним и схватил за волосы. Он потянул голову Гираута вниз и пригнул к коленям Артура. Ничего не соображая, он занес кинжал, желая только заставить этот голос захлебнуться кровью.

Гираут с трудом прохрипел:

– А где же были вы? Если вы любили его… почему вас не было с ним? Лжец! Лжец… как и все вы…

Дени напрягся и попытался вонзить нож в горло человека, но не мог пошевелить рукой. Он отпустил Гираута, который застыл неподвижно, судорожно всхлипывая. В палатку ворвался Иво, прибежавший на шум. Дени прислонился к нему, тяжело дыша. Осознав, что все еще сжимает в руке кинжал, он бросил его на пол.

– Я не вынесу этого, – сказал он.

Он отпрянул от Иво и выбежал из палатки в апельсиновый сад. Вокруг палатки собирались люди, потревоженные криками, некоторые держали зажженные факелы. Но за лагерем, на вершине холма, было темно и тихо. Он помчался в темноту, обезумев от боли, хватаясь за грудь, словно зажимая кровоточащую рану.

Артура похоронили в церкви св. Михаила, все еще носившей следы сарацинского завоевания: ее стены были покрыты арабскими надписями, статуи святых сброшены со своих постаментов в нишах, алтарь разбит. Обряд совершил епископ Эврё, и в церкви присутствовал сам король, будто Артур принадлежал к числу знати самого высокого ранга. После заупокойной службы состоялась церемония похорон. Дени слышал, как комья земли со стуком падают на крышку гроба, и все остальные звуки перестали существовать для него. Потом он незаметно ушел, не сказав никому ни слова, укрылся в своей палатке, где сидел в одиночестве и пил. Друзья оставили его в покое. Через некоторое время до его сознания дошло, что Гираут сидит, скрючившись, у его ног. Он положил руку на голову менестреля.

– Все кончено, – сказал он. – Я больше никогда его не увижу.

Гираут, глядя на Дени с собачьей преданностью, протянул руку и разжал пальцы. У него на ладони лежал маленький золотой крестик на золоченой цепочке. Мод дала его Артуру накануне их отъезда; она повесила крестик ему на шею, поцеловала его и сказала: «Храни тебя Бог, любовь моя».

Дени взял крест.

– Ты снял его с… с тела? – спросил он и, когда Гираут кивнул, горестно засмеялся. Он открыл замочек и повесил цепочку себе на шею. Он продолжал пить, пока не заснул.

Необходимо было отправить письмо Мод. Дени долго просидел над листом пергамента, обкусывая и ломая перо за пером, не зная, что ей сказать. Наконец, отчаявшись, он торопливо написал:

«Леди Мод, я глубоко сожалею, что мне выпало сообщить вам такое известие, но ваш дорогой супруг и мой возлюбленный друг был убит недавно в день Св. Матфея. Он часто говорил о вас, и последнее, что он сказал мне, были слова, проникнутые любовью к вам и родившемуся ребенку. Он погиб, защищая свою честь, как подобает истинному и доблестному рыцарю, и все восхваляют его мужество. Сам король препоручил его Господу и послал вам с этим письмом подарок от себя лично – отрез шелка и золотой кубок. Я не в силах сказать вам более, ибо совершенно сражен горем, но тот, кто доставит вам письмо, поведает вам обо всем, что вы пожелаете узнать. Знайте, что Артур с достоинством переносил все тяготы этой войны, сражаясь всегда впереди, заставив восхищаться своими подвигами всех рыцарей и баронов. Я глубоко скорблю оттого, что остался один. Вам хорошо известно, как сильно я любил его. Я препоручаю вас милости Божьей и прошу вас молиться обо мне».

И когда он подписал и запечатал письмо, слезы вновь полились ему на грудь, и он подумал: «Где бы я ни был, я всюду приношу с собой смерть. Сначала Понс, потом Хью, теперь Артур. Мне было бы лучше тоже умереть».

Письмо было передано вместе с мечом и доспехами Артура, а также всеми прочими его вещами на попечение одного из королевских вестников, который отправлялся в Англию с официальными документами. Дени оставил только палатку, одеяла и коня Артура. Когда увезли все остальное, он узнал, что такое настоящее одиночество. Тогда впервые он до конца понял, что действительно никогда снова не увидит Артура: его застенчивую улыбку, мягкие манеры, близоруко щурившиеся глаза. Все ушло, исчезло безвозвратно; все было кончено навсегда. То, что они, возможно, встретятся в раю, было плохим утешением.

На следующее утро за ним послал Ричард, и когда они остались наедине, он сказал: