Обречённые

– А вам это зачем? – заинтересовалась Лана.

– Поначалу меня привлекла зарплата. Она настолько высока, что я терпела все его заскоки, – усмехнулась Людмила Константиновна. – Потом прибавился интерес, который Максимилиан вызывает своим поведением. Он словно маленький ребенок в теле взрослого мужчины. За ним так весело наблюдать. А еще через пару лет я попросту привязалась к нему и уже не могу его бросить. Он не выживет без меня.

– Почему?

– Он… – начала женщина, но осеклась. – Сама увидишь. Все, одевайся, пошли завтракать.

Неожиданно закончив, женщина развернулась и красивой быстрой походкой вышла из комнаты.

Оставшись одна, девушка погрузилась в свои мысли. Ее привлекла одна, проскользнувшая очень быстро еще во время странной перепалки между Максом и Людмилой Константиновной. Она находится в незнакомом доме, неизвестно где, с незнакомыми ей людьми, но все равно не чувствует никакого дискомфорта. Она как будто жила здесь всю свою жизнь и знала этих людей с самого детства.

Лана улыбнулась, покрутив головой.

Осматривая просторную комнату Макса, Лана ощутила холодок, навеянный спартанской обстановкой. Единственным хоть каким-то приятным, теплым источником были огромные панорамные окна, заменяющие одну из четырех стен, через которые в комнату без проблем проникал солнечный свет. Но она все равно показалась Лане мрачной или даже опечаленной из-за отсутствия в хозяине желания привнести в свою обитель хоть немного уюта.

Комната стояла точно голая. Белые стены, такой же потолок, кровать из темного дерева с черными простынями и одеялом на ней. Черный паркет. Одна тумбочка слева, на которой, кроме убогого старенького кнопочного телефона и бутылки минеральной воды, ничего не было. И все. На этом предметы интерьера заканчивались, оставляя слишком много пустого пространства вокруг.

Лану пробрал легкий спазм, подобный тому, который проходит по телу, когда зимний холодный ветерок проникает под одежду. Девушка поежилась и вскочила с кровати. Она поспешила покинуть этот «склеп».

Лана вернулась в комнату, из которой так стремительно вылетела, проснувшись. Найдя в шкафу приготовленные и сложенные аккуратной стопкой вещи, о которых упомянула Людмила Константиновна, она разложила вещи по кровати и грустно вздохнула.

Перед ней лежал мешковатый спортивный костюм черного цвета, очень походивший на вчерашний костюм Макса. Выбора не было, так что Лана нацепила его. Она не очень любила спортивные вещи, и тем более не по размеру. Девушка подошла к огромному зеркалу, встроенному в раздвижную дверь шкафа, покрутилась, отметив, что выглядит неплохо, и вдруг как будто все вокруг изменилось.

Лана, попятившись, присела на кровать, лишившись всех приятных чувств. Откуда-то из глубины медленно стали подниматься мрачные мысли. Они цеплялись своими когтистыми лапами за душу девушки. Они, оставляя на ней глубокие кровоточащие раны, приносившие нестерпимую боль, пробирались наверх. Лана едва смогла сдержать внутренний порыв заплакать. Она вспомнила, почему она оказалась в этом доме.

Она медленно скатилась с края кровати на пол и, втащив свои руки в кофту через рукава, обхватила себя ими, стараясь хоть как-то подбодрить. Выходило скверно. Девушка, не желая того, заново переживала события, выгнавшие ее из уютной квартиры, прогнавшие по ночному городу, а потом подтолкнувшие к необдуманному, эмоциональному и самому тупому решению в ее жизни.

Стало очень больно. Внутри.

Глубоко внутри демоны терзали ее душу самыми изощренными методами, и Лана не знала, как это остановить. Когда девушка уже готова была распластаться на полу под тяжестью этих мрачных мыслей и зарыдать, до ее уха донесся нарастающий пугающий скрежет.

Девушка вышла из транса, уставившись в дверной проем, откуда, по идее, и шел этот звук.

Источник шума совершенно точно приближался. Лана внимательно вслушивалась, отмечая нечто ритмичное и отдаленно знакомое. Как будто она уже слышала нечто похожее.

Через пару секунд все стало ясно.

В комнату, едва удерживаясь на ногах, ворвалось черное пятно, и, пробуксовывая на повороте по скользкому паркету, оно устремилось прямо на Лану.

Это была собака.

Первой реакцией был страх. Быстрый и скоротечный испуг, что животное движется в атаку. Но пес развеял все сомнения девушки, вжавшейся в подножие кровати. Он резко перестал шевелить лапами, пытаясь себя остановить. Скользкий пол не дал такой возможности, и, проехав по паркету, как по льду, пес врезался в ноги Ланы, а после, словно не заметив аварии, завертелся рядом волчком. Лана облегченно выдохнула, улыбнулась и протянула руку. Пес, точно ждавший этого, подсунул голову в надежде получить желаемую ласку.

После приятных поглаживаний по голове пес, видимо, признав гостя в доме, совсем осмелел. Он навалился на девушку, пытаясь облизать лицо, продолжая при этом яростно вилять хвостом. Девушка на полу рассмеялась, отворачивая лицо. Но пес был настойчив. Он упорно стремился поделиться своим радушием с гостем в своем доме.

Когда пес успокоился и, довольный, разлегся прямо на ногах Ланы, она смогла получше рассмотреть этот черный комок радости.

Это была черная обычная дворняжка, насколько смогла понять Лана, и, как оказалось, девочка. На груди и левой лапе имелись белые пятна. А шерсть была настолько мягкой, словно собаку заботливо купали чуть ли не каждый день. Рука приятно утопала в ней.

Собака не проявляла ни намека на агрессию. При каждом новом касании она начинала вилять хвостом, а иногда, изогнув шею назад, пыталась облизать девушке лицо.

– Знакомься, это Питбуль, – раздался голос Макса, и Лана, продолжая гладить собаку, подняла голову.

– Питбуль? – удивилась она.

– Да, – пожал плечами Макс. – Чтоб ей обидно не было.

– Обидно?

– Ну она не виновата, что родилась дворняжкой. И чтобы ей не было обидно по этому поводу, я назвал ее Питбуль.

– А почему ей должно быть обидно?

– Раньше, когда она только попала ко мне, она была самой младшей, – изменив интонацию с беззаботной на мрачную, как показалось Лане, произнес Макс. – У меня жили еще две взрослые собаки. Девочки породы питбуль.

– Те самые питбули?! – удивилась Лана, вспоминая картинки из соцсетей, мелькающие у нее в ленте время от времени, и жуткие истории о том, как собаки таких пород нападали на людей и других собак.

– Те самые? – не понял Макс.

– Ну… такие мощные, опасные, страшные собаки, – начала Лана, – которые бойцовской породы вроде. Они так грозно выглядят…

– Те самые, – кивнул Макс. – Только они совсем не опасные. Точнее, не так – собак опасными делают их владельцы. Собака любой породы в руках идиотов станет опасной. Мои девочки были добрейшими на свете существами. И, как видишь по этой, воспитали ее вполне дружелюбной.

Макс указал на собаку, которая, совсем потеряв стыд, разлеглась на полу, перевернувшись на спину. Она виляла хвостом, продолжая смотреть на Лану, словно зазывая ее продолжать свои поглаживания.

– Вот я и решил назвать ее Питбуль, чтоб ей обидно не было, глядя на старших сестер, – закончил Макс.

– Забавно, – усмехнулась Лана. – Значит, ты Питбуль. Погоди…

– Время пришло, – не дав Лане задать вопрос, ответил Макс. – Они состарились и ушли. Теперь она одна у меня. Думал взять еще, но пока не готов. Так что все внимание достается только этой красотке.

Макс уставился на собаку, не оставляющую надежду получить еще порцию нежных поглаживаний.

– Откликается на любые производные и сокращения. Буля, Буль, Булл, Булка и все такое… А также можно звать ее «эй, ты».

И Макс не соврал.

Буля при первых упоминаниях своего имени вскочила на лапы и как ужаленная завертелась на месте, размахивая хвостом в разные стороны. А услышав последнее, сорвалась с места, больно ударяя Лану по лицу хвостом при развороте.

Она подлетела к Максу и так же знакомо завертелась вокруг его ног.

Макс сел на корточки и любяще потрепал собаку по морде, а потом встал. Собака была не намерена так быстро отпускать хозяина. Она пару раз привстала на задние лапы, тут же возвращаясь обратно, явно что-то показывая. Макс улыбнулся и, наклонившись, протянул руки. Собака, проявив удивившую Лану смекалку, сначала села спиной к Максу прямо между руками, а потом повторила свое движение и аккуратно встала на задние лапы. Макс подхватил ее обеими руками, бережно поднимая затем.

Она не дергалась, не извивалась, даже не пыталась облизать лицо хозяина. Вместо этого, довольно развалившись, она спокойно смотрела на Лану, а после, видимо, потеряв интерес к гостю, устало положила голову на плечо хозяина.

Макс покачал ее на руках и, когда та повернула голову, уткнулся губами прямо ей в нос. Он издал протяженный звук, в конце громко чмокнув.

– Кушать хочешь? – бросил Макс.