Ловцы звезд

Первой попыткой погружения в великую одухотворенность Хулиана было падение в свои же испражнения на берегу океана, где он учился у местных рыбаков. Он это расценил как знак слабой рыбацкой школы духовенства и подумал, что для просветления надо искать тайные школы где-то в горах. От всяких проводников Хулиан отказался и решил, что искать их надо в одиночку по велению сердца, которое нашло в итоге на второй день только стаю диких обезьян. Они украли некоторые вещи Хулиана, а одна обезьяна, видимо бывшая в прошлой жизни интернет-троллем, помочилась на него с дерева. Приключения героя нашего времени только начинались, но все интересное уже нам известно. Примечательны еще только два факта. Лет через пять после начала поиска своего гуру, Хулиан нашел какую-то секту, в которую сначала поверил, а потом разочаровался, хотя ему там открыли истину и он, по собственному убеждению, просветился. Истина для Хулиана заключалась в следующих словах мастера: счастье есть в простых вещах вне зависимости от них. Хулиан не понял, что имел в виду учитель, но купив в баре ему еще три бутылки пива, получил разъяснение. Оказывается, у Хулиана счастье и так было, его личное счастье было в его жизни, и он мог дальше кайфовать и наслаждаться, но бросил все, включая счастье, и поехал подальше от этого всего, чтобы именно это услышать от пророков. Второй факт из его жизни – Хулиан с горечью вернулся домой к своему счастью, но которого, как и ожидалось, уже и не осталось вовсе, он забухал пуще прежнего и больше о нем никому неизвестно. Конец притчи».

– Печальная история. И если убрать Индию, то таких историй пруд пруди. Такое время, – подытожил Нил

– Какое «такое»? – переспросил Герман

– Ну вот ты говорил очень точно, что вечность, ну та, которую искать надо, застывает и находится между кадрами, где-то в промежутке вещей и чувств. А люди сейчас до бесконечности увеличивают этот промежуток. С одной стороны, у них желание просветиться, с другой стороны жажда наживы. И после просветления идут в стрипбар, отмечать это дело на деньги незаметно и аккуратно отжатые у ближнего. Душа и разум отдаляются к разным полюсам. И стороны, и полюсы на колоссальном расстоянии друг от друга, а между ними пропасть, где вечность исчезает.

– Разве вечность может исчезнуть?

– Для нас может. Вернее, мы для нее. «Когда дао находится в мире, все сущее вливается в него, подобно горным ручьям, текущим к рекам и морям». У нас же все давно наоборот.

Какое-то время Нил с Германом шли молча, и если для Нила пейзаж вокруг был привычен, то Герман наслаждался звуками и запахами и зачарованно глядел по сторонам. Смотреть, конечно, было на что. Большие камни и глыбы, которые были не похожи друг на друга, и одинаковых просто не существовало, будто их каждую ночь кто-то собирает, а утром разбрасывает, словно игральные кости или гадальные камушки. Косые лучи утреннего солнца, пробивающиеся через ветви и кроны деревьев, казались натянутыми нитками застывшего времени, через которые можно аккуратно проходить, не задевая, и балансируя на грани безвременья. Дышащие и наблюдающие деревья, как хранители памяти всего нашего существования, где всё зафиксировано в прожилках их стволов. Небо из-за плотности деревьев выглядело незаконченной мозаикой, а собрать эту мозаику с земли никому не под силу, только самолеты изредка чертили на небе какие-то векторы.

– А вот и воды можно попить, – оторвал Германа от созерцания, остановившийся Нил и черпающий воду из ручья.

Герман попробовал воду, одобрительно кивнул Нилу и начал набирать ее в бутылку, предварительно вылив остатки старой воды.

– Слушай, а ты же фотограф. Почему не снимаешь пейзажи вокруг?

– Да я не такой фотограф. Я не снимаю все вокруг, даже если оно чертовски красиво.

– Интересно. А что снимаешь?

– Кое-что для работы, кое-что для себя. Не так просто рассказать ни про одно, ни про другое, – Герман наполнил бутылку водой, и они пошли дальше.

– Времени хватает, я бы послушал.

– Ну для себя я ищу то, что уже сказал – моменты вечности. Я их встречаю, к сожалению, очень редко. В основном они все, как я и говорил, находятся между кадрами. Но если найду, то этот снимок будет такую энергию отдавать, на которой можно далеко уехать. Обычно, такие кадры ловятся среди людей, которые находятся в странном состоянии что ли. А зарабатываю я на снимках для рекламы. Не обычные рекламные фото, а настоящие произведения коммерческого искусства, хоть и не признаю такого. Не хочется хвастаться, но один снимок стоит нормальных денег, и идет он в рекламные кампании настоящих гигантов торговли. Там для меня в свое время стало все просто: когда я продал первое фото, мне покупатель-криэйтор объяснил принцип рекламного двигателя. У человека, видящего рекламу должен нарушиться статус-кво, он должен вдруг почувствовать себя чуточку неполноценным. Но именно чуточку, если перегнуть, то клиент, именно потенциальный клиент, а не кто попало, сбежит и униженный никогда не придет, а если и придет, то отомстить. Далее этот человек после легкого чувства неполноценности, должен ощутить надежду. Надежда, что все поправимо. Ну и третий микроэтап – конечно, что ситуацию можно изменить только после приобретения предмета этой рекламы. Вот так вот просто, но одновременно и очень сложно, потому что это нужно уместить все в один кадр. И еще сложнее, чтобы кадр говорил не с сознанием зрителя, а с его подсознанием, которое и принимает решение – или купить, расплакавшись, как ребенок в отделе игрушек, или пройти мимо, в надменном игноре.

– «Должен нарушиться статус-кво» говоришь? Как будто человек принимает сигнал от рекламы и пускается в путешествие?

– Да, все верно. Если первый посыл пробивает выстроенную брешь человеческой защиты, то зритель идет за подсознанием в кроличью нору. И там человек может измениться и вернуться другим, он вернется лучше, богаче, красивее, счастливее, причем еще не купив ту вещь или услугу. В этом и самое интересное. Предмету рекламы и владельцу нужно, чтобы зритель оплатил в конечном счете это, а рекламе это не нужно. Рекламное искусство живет своей жизнью, она работает с нами в своей сфере и по своим законам. Она торгует с нами будущей чужой завистью в наших головах за чужие деньги. И если все-таки мы потратим наши деньги непосредственно на рекламируемый предмет, то это просто побочный эффект.

– Трансформация в кроличьей норе и возвращение в мир лучше, чем был. Это все напоминает мне кое-что… Теперь понятно, чем подменили людям необходимые приключения и героизм. Только вот направление у твоего искусства прямо противоположное.

– Так и есть. Реклама стала отдельным языком, на котором говорят с нашим подсознанием, она заменила все образы и символы и ведет по своим дорожкам. Это уже не искусство, а, наверное, целая религия. Она дает тебе возможность быть объектом зависти, быть героем. Но только в твоей же голове. Плюс реклама дает тебе право выбора, и вот ты уже человек, который сам принимает решения, сам выбирает свою жизнь, сам думает, сравнивает, взвешивает. Заколдованный круг, а входы в него везде, разве, что в таких вот местах нет, слава всевышнему.

– Здесь все ясно. Предельно ясно и грустно.

– Короче, понимаю, что занимаюсь не всегда хорошим делом, но, во-первых, занимаюсь этим редко, не хочу портить карму, хоть и не верю в нее, а во-вторых, иногда стараюсь хоть немного исправить ситуацию, пытаясь продвинуть снимки другого формата. Но все равно в рекламном бизнесе светиться не хочется, поэтому я продаю снимки через представителей компаний, которым, ясное дело, перепадает на ровном месте и деньги, и почёт. Мне же второго не надо вовсе, а первого не надо много. В остальное время кайфую и наслаждаюсь жизнью, но мои «двери» в вечность меня не отпускают. Я постоянно их стараюсь найти, постоянно с собой ношу камеру. Однажды щелкнув удачно затвором, а может и неудачно, не поймал бы эту вечность, и не парился бы так уже несколько лет, как наркоман, и зарабатывал бы хорошие деньги на рекламщиках, и сделал бы себе имя в анналах фотографического искусства… Так вот, однажды щелкнув затвором, поймал уж очень хороший кадр. Вроде ничего необычного относительно других моих работ, но что-то было особенное. И каждый раз я возвращался к этой фотографии, уже, естественно, отпечатанной, и каждый раз не мог оторваться от нее. Она меня затягивала в себя, а потом куда-то дальше, в какой-то поток, в котором я растворялся и исчезал, а потом появлялся каждый раз немного обновленный. Сам не практиковал, но читал про трансцендентальную медитацию, и вот у меня очень похожий эффект получался. Потом я уже не то чтобы специально поймал новый такой кадр, но в момент съемки, понял, что это будет он. И да, отпечатал фото и похожий процесс запустился.

– Почему похожий?

– А потому что у каждого такого снимка есть что-то неуловимо индивидуальное, как будто конечная точка одна, да вот трассы разные. Третий снимок я уже искал сам, для меня это стало навязчивой идеей. И в один момент я почувствовал, что чем сильнее я бегу к проявлению вечности, тем легче она от меня уходит. Тяжело было тормозить свое желание найти, как в принципе оно и бывает с любым желанием, но как только я смог это сделать, совсем немного пришлось ждать, и я нашел. Все шло обычным путем, пока с третьим снимком я не сделал следующее. Все, что я снимаю для себя, я сортирую, выбираю и печатаю, и в отпечатанном виде в итоге был всегда один экземпляр, а третий снимок вечности, буду называть их так, я решил повесить в рамке на стене. Сделал вторую копию и…

– И эффект пропал…

– И эффект пропал. Произведение с зафиксированной вечностью превратилось в рядовую бессмысленную фотографию. Вывод я сделал, но вскоре накосячил в разы больше. Итак, у меня осталось только два снимка вечности, и я продолжил охоту. Спустя примерно год у меня их было уже пять. Очень крутые, так называемые, трипы давали они, разный цветовой фон, разная тишина, разные ощущения. И вот как-то я попал в очень трудную финансовую ситуацию, нужны были нормальные деньги, а так как я последнее время только бегал за вечностью, то на рабочие дела, мягко сказать, забил. Но в моей погоне, я, конечно, много нащелкал и обычных серьезных работ. Короче, позвал я одного «агента», ну это я так называю представителей корпоративных рекламных монстров, чтобы продать что-нибудь из снимков. И вот тебе на, среди прочих, каким-то образом оказался один кадр и тех пяти. Агент то не дурак, очень даже наоборот, вцепился в него и покупать, говорит, буду только этот. Портить отношения с ним не хотелось, все-таки еще продолжать работать надо и деньги он предложил очень даже хорошие. Да и как бы я смог объяснить, почему не могу продать именно это фото? Реклама с этим снимком вышла очень крутой, причем насколько я проверял, этот макет заценили зарубежные офисы этой корпорации и включили в свои рекламные кампании в различных забугорных изданиях. И не зря, как поведал мне агент-покупатель – эффективность была на высоте. Ну а я, что ты думаешь? Деньги эти мне совсем не помогли решить проблему, а вечность скрылась от моего видоискателя. Я же целый год не мог поймать ни один новый кадр, даже сам как-то стал меняться. Оставшиеся четыре снимка, конечно, работали, но я понимал, что дело нужно продолжать. Но вот несколько дней назад, мне кажется, что поймал наконец-то. Только по приезду домой, когда распечатаю, смогу убедиться в этом, но ощущение уже именно той волны.

– А на другого кого-нибудь тоже эти снимки так действуют?

– Ну я как-то попытался проверить на нескольких товарищах, и вроде как, такой эффект только у меня. Не знаю почему, может это двери в меня, а не двери в вечность?

7

– Видишь, как работает случай. Экскурсию провожу тебе я, а говоришь в основном только ты.

– Да, я тоже заметил, – отреагировал Герман, – но у меня накопилось что ли, не со всеми друзьями можно обсуждать это. А тут вроде, и ты понимаешь, но и не друзья мы, так что все нормально.

– Ты не думал, найти такой кадр, чтобы он и на других действовал, как на тебя?

– Если честно нет, тем более, что сделанные снимки работают так только со мной.

– Ну представь, если бы нашел, то смог поделиться им со многими людьми. Ведь твои «агенты» не дураки, чтобы не купить такую работу.

– Да, наверное, ты прав. Только вот осталось самое сложное: найти такие настоящие двери в вечность.

– Как минимум, ты уже можешь поставить себе цель, так что уже наша встреча не бесполезна.

– А чем она полезна тебе?

– Кое-что взял на заметку, есть несколько идей, что можно будет сделать. Одну идею я тебе уже предложил даже.

– Ладно. Расскажи теперь ты, что это за экскурсия вообще? Что за, блин, статуя Будды?

– Совру, если скажу «самая обыкновенная».

– Это я уже понял до встречи, и в походе нашем убедился.

– Так почему ты все же решился на «такую» экскурсию?

– Ну, сначала сыграло какое-то любопытство, потом расценил это какими-то знаками: твое объявление, пойманный снимок вечности. Но если честно, думал, что экскурсия твоя – развод.

– Почему?

– Ну откуда взяться здесь статуе Будды?

– Статуя Сиддхартхи, – поправил Нил

– А Будда не Сиддхартха? Или здесь другой Сиддхартха? Еще больше смахивает на развод, – смеялся Герман

– Именно тот Сиддхартха, который стал Буддой.

– Понятно, что ничего непонятно. – ответил Герман, но без раздражения, ему уже нравилась эта прогулка в горах, – Об этой статуе кто-нибудь еще знает?

– Думаю, что многие буддисты.

– Так ты буддист?