Почти прекрасны

– Не жди, что так будет каждый вечер, – подмигнула она, вставая с постели.

– Я так и знал, – улыбнулся я, подцепил вилкой овощи и затолкал в рот.

Эбби повернулась к коридору, и я с набитым ртом позвал ее.

– Что такое? – спросила она.

– Куда ты?

Она указала на коридор:

– Мыть посуду.

– Нет, черт подери. Ты и так готовила.

– Сегодня за мной и то, и другое. Не так уж много. Скоро у меня будет недомогание, и на тебя ляжет больше обязанностей. Это так и работает.

– Неужели все так просто? Люди каждый день разводятся. Оказывается, брак не такой уж и сложный.

– Все не просто. Но это самое легкое.

Я направил на нее вилку.

– Что ж, думаю, мне понравится.

Покончив с едой, я принялся ждать возвращения Эбби в постель, но, видимо, я задремал до того, как она вернулась за подносом, а когда очнулся, его уже не было, в комнате царила темнота. Эбби лежала рядом со мной, положив руку мне на живот.

– Черт, – прошептал я, осматриваясь.

– Что? – прошептала Эбби, зашевелившись.

– Который час? – Я сел, глядя на светящийся циферблат часов.

– Ты очень устал, дорогой, – сказала она, крепко обняв меня, после того как я лег обратно.

Пиликнул мой телефон.

– Какого черта? – проговорил я. – Кто стал бы писать мне в этот час?

Снова сигнал.

– Я даже смотреть не буду, – сказал я.

Конечно, чувствовал я себя гораздо лучше, но я был в тепле, комфорте, в объятиях жены. Никуда идти не хотелось.

Пип!

– Напоминает ночь боев, – сказала Эбби мне в спину приглушенным голосом.

Затем зазвонил ее телефон.

– Должно быть, Шеп и Мерик, – сказала она и села. Взяла телефон и открыла сообщения.

– О боже, Трэв!

– Что?

– Это твой отец.

– Что такое? – сказал я и сел прямо, потянувшись за телефоном. – Почему так поздно? С ним все хорошо?

– Я ему перезваниваю, – сказала она, прижимая телефон к уху.

Включив лампу, я стал ждать.

– Джим? Что случилось? Что? Когда? – проговорила Эбби.

– С ним все в порядке? – спросил я.

Я слышал взволнованный голос папы. Эбби кивнула мне, потом снова прислушалась.

– Мы сейчас же приедем, Джим. Мы уже едем.

Она повесила трубку и повернулась ко мне.

– Что-то с папой?

Она покачала головой.

– Трент попал в аварию, – проговорила Эбби. – Вместе с Кэми.

– Сейчас?

Она кивнула, ее глаза наполнились слезами.

– После работы в них въехал пьяный водитель грузовика. Твой отец сейчас в больнице, ждет ответа врачей. Томас уже летит домой.

– Значит, все плохо, – сказал я, и к горлу подступил комок.

Я встал, направившись к шкафу, и надел первую попавшуюся под руки толстовку. Эбби тоже поднялась, одеваясь.

– Его состояние стабильное, – сказала она, когда мы помчались к машине. – А вот Кэми в плохом состоянии. Полагаю, они поссорились, и Кэми вела машину, не глядя по сторонам. Он нес ее до ближайшего дома. Это все, что он сказал, прежде чем потерял сознание в машине «Скорой помощи». С тех пор он не приходил в себя.

Мы хлопнули дверьми и посмотрели друг на друга. Должно быть, Эбби заметила испуг на моем лице, потому что сразу положила руку мне на колено.

– С ними все будет хорошо.

Я сдал назад и быстро выехал с парковки, быстрее нужного сворачивая на улицу и инстинктивно проверяя, на месте ли ремень безопасности Эбби.

– Дорогой, будь осторожен. Ты выпил. Не веди машину слишком быстро в дождь.

Мои руки дрожали, когда я поворачивал руль, буквально вцепившись в него, и убрал ногу с педали газа.

– Черт подери, Трент!

Двери в приемное отделение «Скорой помощи» распахнулись, выпустив на меня поток воздуха, и я сжал руку Эбби, ведя ее за собой через порог.

Рядом с хрупкими стариками сидели измученные матери с больными детьми на руках, несколько скейтбордистов собрались вокруг своего друга, который прижимал к груди руку. Хныкали малыши, звенели телефоны, дети постарше играли в планшеты, среди слишком громких смартфонов звучали объявления по системе громкой связи. Содержимое желудка чуть не вывернулось наизнанку, но мне следовало найти своих родных.

За пределами приемного зала, за прочными двойными дверьми с маленькими прямоугольными окошками раздавался приглушенный шум – там кричал и матерился мужчина.

– Трент, – выдохнул я.

Я приблизился к стойке регистрации, но женщина на ресепшене на меня даже не посмотрела.

– Здравствуйте, – сказал я, глядя на бейдж с именем, – Глэдис. Я ищу Трентона Мэддокса.

– Вы родственник? – спросила Глэдис гундосым голосом, равнодушная к моей спешке.

По обе стороны овальных линз ее очков свисали цепочки с бисером. Между ответами она складывала бантиком тонкие губы и морщилась. Возможно, она уже лет десять как выгорела на этой работе и не была способна к сопереживанию, и ей было плевать, что мой брат пострадал, а отец сейчас где-то там, ужасно переживает, а я не могу попасть к нему.

– Он мой брат, – сказал я. – Попал в аварию.

– Ах, пьяный водитель, – сказала Глэдис.

Я изо всех сил старался сохранять спокойствие.

– Нет. В него въехал пьяный водитель.

– Знаю, – вздохнула Глэдис. – Он отказывается идти на осмотр.

– Могу я его увидеть? Я смогу убедить его пойти туда, куда надо.

Она безразлично смотрела в экран компьютера.

– Я сообщу им, что вы здесь. Присаживайтесь.

Я сжал ладони в кулаки, но сдержался, повернулся и прошел вместе с Эбби к ряду кресел, не занятых больными или пострадавшими. Опустился на сиденье, не осознавая, что у меня просто дергается колено, пока не увидел, что на мою ногу таращится ребенок. Я положил руку на подлокотник, потом потер переносицу.

Эбби гладила меня по спине, но ожидание сводило с ума.

Трентон уже попадал в аварию с человеком, который был ему не безразличен. И хотя он выжил, я думал, что потеря Кензи убьет его. Если он выжил сейчас, а Кэми нет… Вряд ли он сможет справиться с этим.

– С ним все будет хорошо, малыш. Я верю в это, – сказала Эбби. – Трэв, – позвала она, похлопав меня по колену. – Твой отец…

– Трэвис? – Папа стоял в проеме, широко распахнув двойные двери.

Я подпрыгнул с места и заторопился к нему, крепко обнимая.

– Как он? Как Кэми?

– Трентон в сознании. Он ненадолго отключился, но с ним все будет хорошо. Некоторое время будет хромать. Сломал руку в двух местах, щиколотка опухла, но рентген не показал ничего серьезного. Думаю, что он вывихнул ногу, когда бежал.

– Как вы? – спросила Эбби, обнимая папу.

– Ты же знаешь. Мне уже пора спать в постели, но мой мальчик пострадал. Примчался сюда так быстро, как только смог.

– Ему повезло с вами, – сказала Эбби, снова обнимая его.

– Трент остался там. Я сказал ему подождать, пока не схожу за вами. Эта женщина на ресепшене не слишком доброжелательна.

Он взял меня под руку, и я понял, что он опирается. Внешне папа держался молодцом, но его руки вспотели, а красные веки выдавали усталость.

– Пап, с тобой точно все в порядке?

– Со мной? Все хорошо. – Он посмотрел в сторону ресепшена. Женщина пропустила нас дальше туда, где стояла медсестра. – Это мой сын и его жена.

– У вас, похоже, несколько сыновей, мистер Мэддокс.

– Да уж. Еще один в пути. Летит из Калифорнии. Мой старший.

– Большая семья, – сказала она.

– Еще бы. Соберу их всех вместе.

– Отличная идея. Дайте знать, если вам что-то понадобится.

Папа отвел нас в палату Камиллы, но остановился возле двери, тихо проговорив:

– Камилле делают компьютерную томографию. Трентон там с ней. Когда он выйдет… он ужасно волнуется, сынок. Будь с ним помягче. Знаю, что вы любите друг друга подначивать, но сейчас ему нужна поддержка. Я еще не видел его в таком состоянии.

– Конечно, без вопросов, пап. Что случилось? – спросил я. – Эбби рассказала мне немного, но она не все знает.

Папа положил ладонь на живот и устремил взгляд в пол.

– Камилла ушла с работы расстроенная. Трентон прыгнул на пассажирское сиденье. Шел дождь, они спорили. Никто не заметил того мелкого подонка, который проехал на знак «стоп». Ее джип перевернулся четыре с половиной раза. Когда Трентон пришел в себя, то вытащил ее. Не смог привести ее в чувство, поднял на руки и пронес больше мили до ближайшего дома.

– Боже правый, – выдохнул я. – С двойным переломом руки?

– Именно, – сказал папа, не в силах скрыть гордости за сына. Отец положил руку на дверь. – Когда врачи вернутся, то… – папа прокашлялся, будто ему не хватало дыхания, – ему вправят кости и поставят гипс на руку. Его предупредили, что если он промедлит, то будет тяжело поставить все на место, но он не отходит от нее ни на шаг.

Я прижал папу к себе.

– Он сильный, пап. С ним все будет хорошо. Что говорят про Кэми?

Папа нахмурил брови.

– Она все еще без сознания. На голове огромная рана и гематома. Стекла разбились, и им обоим досталось.

Я посмотрел на пустой коридор, пытаясь собраться с мыслями. Нужно было сказать хоть что-то ободряющее. Он не может снова кого-то потерять.

– Трент слишком вредный, чтобы умирать, – кивнул я, – а Кэми сильнее, чем кажется.

Папа улыбнулся и смахнул с глаз слезы.

– Тогда будем надеяться на лучшее, – сказал он и открыл дверь.

Эбби подвела отца к единственному стулу в палате, а я вышел в коридор за другим. Медсестра, которая приветствовала нас на входе, несла еще один стул.

– Спасибо, – кивнул я.

Кроме нас троих и двух стульев в комнате было пусто. Никакой кровати или капельниц, просто хаос, который остался после бригады реанимации.

Я опустил голову, глядя на кровь на полу и множество окровавленных синих салфеток.

– Боже, – выдохнул я, поставив стул рядом с отцом.

– Присядь, дочка, – сказал он Эбби, опускаясь на свой стул. – Они должны скоро вернуться.

– Что за взгляд? – спросил я у Эбби, заметив ее кислое выражение лица.

– Ничего, – резко сказала она.

Я встал у нее за спиной, разминая большими пальцами ей шею, круговыми движениями массируя окаменевшие мускулы.

Она выдохнула и расслабилась.

– Детка, – сказал я. – Расскажи мне.

Она посмотрела на отца, который, похоже, знал, что она собиралась сказать.

– Трентон не позволял своей девушке садиться за руль со времен Маккензи. И вот в первый раз, когда он… Что она сделала, было эгоистично. И Томас летит сюда… – Она замолчала. – Не бери в голову.

– Значит, Томми летит? – проговорил я, посмотрев на отца.

Папа кивнул.

– А что с близнецами?

– Они были на дежурстве, некому их заменить. Они приедут на следующей неделе.

– С ним все будет в порядке, – проговорил я, озвучивая мысли. Я свел брови вместе, все еще массируя Эбби шею. – Но Томми не стал ждать? На него не похоже.

Папа больше ничего не сказал, но не мог скрыть странное выражение лица, будто он что-то знал.

Дверь распахнулась, и внутрь с тележкой зашел мужчина с бритой головой и в нежно-голубых бахилах. Из-за его спины появилась женщина, закатывая внутрь кресло с Трентоном.

Глаза брата на мгновение засияли, когда он увидел нас с Эбби, но потом этот свет потух.

Я направился к женщине. Ее светлые волосы были зачесаны в низкий практичный хвост, на бейдже было написано «Стейси З.», а ниже – «Радиограф».

– Спасибо за помощь, – сказал мужчина.

– Никаких проблем, Джулиан. Хочешь, помогу с телеметрией? – спросила она.

Он покачал головой.

– Дай знать, если что-то понадобится, – проговорила она с улыбкой.

Джулиан хмуро посмотрел на Трентона.

– Только если он снова будет настаивать, чтобы его взяли с собой.

Стейси усмехнулась, направляясь к двери, синие глаза заискрились, когда она повернулась и помахала рукой на прощание.

– Мне кажется, это очень мило.

Трентон заиграл желваками, но смотрел он прямо перед собой, все еще с хмурым лицом. Правая рука лежала на коленях, из белого больничного одеяла соорудили подобие лангетки. Из-под толстого хлопка выглядывал пакет со льдом.

Я взялся за ручки кресла и отвез его в сторону, пока Джулиан устанавливал кровать для Камиллы.

Эбби присела на колени перед Трентоном.

– Эй, – сказала она, окидывая его взглядом.

В его правом глазу лопнул сосуд, оставляя красную линию, а лицо, шею и руки покрывали царапины разной степени тяжести от разбитых в джипе окон.

Я сел на стул Эбби, упершись локтями в колени.

Трентон отвернулся, глаза его стали стеклянными. Джулиан нажал на кнопку в телеметрическом приборе, что пластырем крепился к груди Камиллы, потом кивнул нам и тихо вышел из комнаты.

– Трент, – заговорил я.

– Не сейчас, – сдавленно ответил он.

– Знаю, о чем ты сейчас думаешь, – сказал я, стараясь наполнить голос сочувствием.

– Не знаешь.

Я замолчал, стараясь понять, какие слова помогли бы мне, окажись я в таком положении – если бы на койке лежала Эбби, а не Камилла. Вспомнил, как искал ее в пожаре и отчаянный страх и боль от одной мысли, что я потеряю ее.

Ничего. Ничего не могло улучшить мое состояние в той ситуации, кроме знания того, что с Эбби все хорошо.

Я внимательно посмотрел на лицо Камиллы. Она была невероятно безмятежна, если не считать крови, синяков и бледной кожи.

– Ты прав. Не знаю. Это кошмарно, брат, мне очень жаль.

Трентон снова посмотрел на меня. Его нижняя губа задрожала.

– Я пытался ее остановить.

Я приобнял его за шею, прислоняясь лбом к его лбу.

– Мы знаем. Она знает.

– Она… – Он всхлипнул и несколько раз прокашлялся, прежде чем снова заговорить. – Парень из ее прошлого. Он в городе. Приехал повидаться с ней, и Бишоп их увидел.

– Бишоп? – переспросил я.

– Он работает с нами в «Скин Дип». Бишоп сказал, что тот мерзавец пытался поцеловать ее. Я сказал Кэми, что с меня хватит. Я имел в виду не нас, а просто устал ждать, когда он решит наконец оставить ее в покое. Он знает про меня.

Эбби вздохнула и прикрыла глаза ладонью.

– Она подумала, что я решил расстаться с ней, и это ее сильно огорчило. И она пошла к своей машине. Я запрыгнул к ней и пытался остановить. Умолял ее. Она расстроилась, и все это моя вина. Она как раз собиралась припарковаться, когда в нас врезались. А теперь… – Он посмотрел на нее, его губы задрожали. Трентон поднял здоровую руку и махнул в сторону Камиллы. – Она лежит на этой койке, затерявшись среди своих мыслей, и я не могу добраться до нее.

Папа уставился в пол. Мне казалось, что только я в этой комнате не знал всей истории целиком.

– Пап… – проговорил я. – Почему ты не скажешь?

Он замешкался, но его спасла вошедшая в палату медсестра. От ее широкой улыбки на щеках появились ямочки. Жвачка, которая была у нее во рту, совпадала по цвету с яркими бахилами.

– Всем привет, – шепотом сказала она. – Я Кейти. Слышала, что кто-то к вам едет. Чуть позже принесут еще стульев. А я пока разберусь с рукой Трентона. Слышала, что он отказывается идти в хирургию, поэтому сейчас со всем оборудованием подойдет Рош.

Трентон остался равнодушным.

– А разве не доктор должен заняться его рукой? – спросил я.

Кейти положила снимки на экран и включила свет. Эбби поморщилась, увидев изображения, и я внутренне сжался. Кейти повернулась к нам, ее пепельно-русые волосы подпрыгнули.

– Я ассистент врача, и больше к вам никто не придет. После недавних всплесков Трентона другие врачи отказались иметь с ним дело.

– Слабаки, – фыркнул Трентон.

Порог переступил мужчина в черных бахилах, который привез оборудование, поднос, полный различных приборов, и миску с водой.

– Привет, Рош, – сказала Кейти шепотом, но в ее голосе слышалась ухмылка.

Рош поднял ярко-зеленую ленту для гипса.

– Принес самый лучший цвет, который у нас был.

– Спасибо, – сказала Кейти и опустила подбородок. – Ждем дополнительную койку и анестезиолога.

Трентон покачал головой:

– Нет. Я должен быть в сознании, когда она очнется.

Кейти замешкалась, потом обвела взглядом присутствующих.

– Здесь родственники. И ты тоже будешь здесь, просто не в сознании.

Трентон расправил плечи, выпрямляя спину.

– Я справлюсь и так.

На лице Кейти отразилось сочувствие.

– Если будешь кричать…

– Я, черт подери, не пикну, – сказал Трентон, встречаясь с ней взглядом. – Клянусь.

Кейти на мгновение посмотрела на него, потом кивнула:

– Верю. Хорошо, Рош, давай приступим.

Она помыла руки, вытерла их насухо, надела голубые перчатки, а Рош поставил стул напротив Трентона, проверяя его кресло-каталку и застежки.

Трентон собрался с духом, а Кейти убрала одеяло-шину и лед. Прощупала его руку и кивнула Рошу.

Эбби затаила дыхание, а папа встал и отошел на несколько шагов.

– Пап, сядь, – сказал я.

Он покачал головой, отмахиваясь от меня.

Кейти посмотрела на Трентона исподлобья:

– Готов? Начнем с запястья.

Он кивнул, и Кейти надавила и потянула руку на себя, вправляя запястье.

Лицо Трентона покраснело, он с силой сдавил челюсть.

Я взял его за левую руку, и он впился пальцами в мою кожу.

– Не задерживай дыхание, – тихо сказала Кейти. – Не хочу, чтобы ты потерял сознание и свалился на меня, раз уж ты не лежишь на койке. Почти закончили.

Трентон втянул воздух через нос.

– Вот так. Сосредоточься на дыхании. Ты молодец, – сказала она, двигая его рукой.

Я был с ней не согласен и молился, чтобы он потерял сознание. Но Трентон стерпел боль, решительно настроенный быть в сознании ради Камиллы.

Кейти неторопливо перешла ко второму перелому.

Когда я уж было решил, что Трентон больше не выдержит, его рука выпрямилась, а Кейти дала сигнал Рошу.

– Худшее позади, – сказала она и принялась накладывать ленту, держа его руку зафиксированной. Рош размочил еще гипса и стал обертывать им руку.

– Как красиво, – сказал Рош с широкой улыбкой, распрямляя ярко-зеленую ленту.

– Как только пройдет это несчастье, я первым подпишу гипс, – сказал я. – Даже знаю, что именно напишу.

– Какое же это несчастье, – сказала Кейти. – Это прекрасный гипс.

Папа тихо стоял в углу, и теперь я расхаживал по палате.

– С семьей Камиллы уже связались. Почему никто не приехал? – спросил я.

– С ее семьей… сложно, – сказал Трентон.

– Что может быть важнее, когда происходит нечто такое? – сказал я.

– Это невозможно оправдать, – пробормотал Джим. – Что ж, теперь мы ее семья. Мы позаботимся о том, чтобы другой ей было не нужно.

Трент подъехал к ее койке на кресле-каталке и застыл как статуя, только иногда шепча ей что-то неразборчивое.

В животе у Эбби булькнуло, и она виновато посмотрела на меня.

– Кто-то хочет перекусить ночью фастфудом?

Все подняли руки, даже Трентон.

– Хорошо, я схожу возьму что-нибудь перекусить.

Она быстро поцеловала меня.

– Осторожнее, детка.

– Какие шансы, что двое из нашей семьи сегодня ночью попадут в несчастный случай? – спросила она.

– К сожалению, дочка, с нами шансы не на твоей стороне, – сказал папа. – Пристегнись. Будь начеку. Ты не слишком устала?

Эбби покачала головой:

– Все в порядке. Напишите мне, какую еду взять. – Она указала на папу. – Я не буду проверять сообщения, пока не доеду.

Я целую вечность ждал ее возвращения. Ходил взад-вперед, проверяя телефон, хотя она обещала не посылать сообщений за рулем.

– С ней все в порядке, брат, – сказал Трентон.

– Знаю. Знаю, что все в порядке.

Комната будто стала тише без нее, хотя до этого Эбби не издавала ни звука. Я старался не смотреть на Камиллу – каждый раз, когда взгляд возвращался к ней, меня охватывала паника.

Пиликнул телефон, я прочитал сообщение и вздохнул:

– Она добралась. Ждет заказ.

Папа улыбнулся, устало, но радостно:

– Она вернется очень быстро, сын.

Через двадцать минут она и впрямь приехала, раздавая нам еду. Мы ели молча, в абсолютной тишине, а время растянулось между визитами медсестер и врачей.

Спустя час, после нового забора анализов, нам сообщили, что Камиллу переведут в палату.

– Почему она не приходит в себя? – спросил Трентон.

Врач вздохнула и покачала головой:

– Состояние мозга пока под вопросом. Гематома опускается, но мозг функционирует отлично, это хорошие новости. Она идет на улучшение. Похоже, что мозг блокирует все негативные проявления – тоже хорошие новости. Мы перевели ее в палату четыре четырнадцать. В углу коридора. – Врач подмигнула и кивнула, выходя из комнаты.

Я осторожно похлопал Трентона по здоровому плечу, стараясь приободрить его, а потом пришли медсестры, чтобы забрать приборы, отслеживающие состояние Камиллы, и капельницы. Они действовали быстро, отстегивая ее тележку, чтобы перевезти наверх, мы еле за ними поспевали.

Мы последовали за медсестрами, помахав Кейти и Рошу, когда проходили комнату персонала. Возле лифта все сразу осознали проблему. Тележка Камиллы и кресло Трентона не помещались в одну кабину.

– Встретим вас наверху, – сказала медсестра, ее светло-рыжие волосы еле касались плеч.

Трентон, опираясь на здоровую руку, попытался привстать. Я бросился к нему, чтобы заблокировать колеса, и медсестра округлила глаза.

– Не надо! – сказала она.

Трентон, шатаясь, зашел в кабину лифта и ухватился за перила тележки, чтобы не упасть. Потом кивнул мне:

– Увидимся наверху.

Дверцы кабины захлопнулись, и я только через три секунды снова нажал на кнопку.

Эбби фыркнула.

– Ты все еще злишься? – спросил я.

– Да, прости, но да. Не могу перестать думать, что она не заслуживает этой суеты, которую он развел вокруг нее. Еще и Томас…

– Томми? А с ним что? – спросил я.

– Ему уже стоило бы приехать. Вот и все, что я пыталась сказать, – проворчала она.

Открылась вторая кабина, совершенно пустая. Эбби завела папу внутрь, а я толкнул кресло Трентона.

– Не хотела говорить о ней плохо, когда она практически в коме… Боже, я ужасный человек. Просто… Не бери в голову.

– Голубка, Томми летит сюда. Он быстро прилетит. Наверное, он безумно переживает.

– Это уж точно, – выдохнула она, но я заметил в ее голосе нечто большее.

Я снова хотел защитить его, но заговорил папа.

– Дочка, я понимаю, – сказал он. – Сегодня был непростой день. Иногда лучше обвинять во всем других. Только так мы находим хоть какой-то смысл.

Когда открылись дверцы лифта, мы вышли и увидели Томаса рядом со стойкой ресепшена четвертого этажа.

– Привет! – сказал я.

Брат развернулся и с раскрытыми объятиями подошел ко мне.

– Ты что-нибудь слышал?

– Трент в сознании.

– А Камилла? – спросил Томас.

Я сунул руки в карманы и пожал плечами.

– А она нет.

Я заметил, как поникли плечи Томаса.

– У Трентона двойной перелом руки, – сказал я. – Он нес ее целую милю до ближайшего дома. – Томас покачал головой, глубокая морщина между его бровями немного разгладилась. – Это то, что сказали медсестры. Черт подери. Он тут всего одну ночь, а уже стал легендой.

– Как же здорово, что ты здесь! И так быстро добрался! – сказала Эбби, пожав плечами и невинно улыбнувшись, но я хорошо знал ее. Что-то было не так.

Томас обнял отца и кивнул, явно что-то обдумывая. Он посмотрел на всех нас:

– Можно их навестить?

– Да, – ответил папа. – Ее поместили в палату в конце коридора… четыре-четырнадцать.

Томас помчался до палаты, а Эбби странно посмотрела на меня, прежде чем он распахнул дверь.

Увидев Камиллу, брат замер и прикрыл рот ладонью. Потом провел рукой по пепельно-русым волосам.

– Ты… ты в порядке, братишка? – прошептал он, не отводя взгляда от Камиллы.

– Жить буду, – сказал Трентон измученным голосом.

Эбби закрыла дверь за медсестрами, когда те ушли, и мы увидели, как Томас приближается к койке Камиллы. Он нежно коснулся ее пальцев. Трентон растерянно смотрел на них, его лицо помрачнело.

– Какого черта ты делаешь, Томми? – вдруг насторожился Трентон.

– Мне следовало приехать раньше, – сказал Томас, поморщившись. – Прости, Трент.

Трентон сморщил нос.

– О чем ты говоришь?

– Я не… летел сюда. Я сидел в своей машине, чтобы ты поверил, что летел.

– Что? – сказал я.

Томас ослабил галстук.

– Какого черта тут творится? – спросил я.

Томас поджал губы.

– Я не… черт подери, не знаю. Я сидел там… как идиот, нервничал, терзал себя. Чертова пытка, и я так устал от… прости, – снова сказал Томас, на этот раз обращаясь к Камилле.

– Томми, – сказал я, подходя к нему на шаг. – Брат, ты в порядке?

Томас повернулся к нам, в нерешительности глядя на отца.

– Я был в городе. Приехал из-за пожара, а потом остался…

– Из-за пожара, – сказала Эбби, будто это ее не убедило.

Она вздернула подбородок, изучая Томаса так же, как делала с картами в руках. Ее лицо стало спокойным, будто правда приносила облегчение.