Почти прекрасны

Глава 12

Торт

Эбби

Я посмотрела на содержимое стеклянной вазочки. Рот наполнился слюной, и я задумалась, какой торт понравился бы Трэвису.

Спустя час я наконец сузила выбор до трех тортов: желтого с шоколадной глазурью, неаполитанского, тоже с шоколадной глазурью, и классического свадебного.

Трэвис так хлопотал над крошечным тортиком на нашу свадьбу в Вегасе, и я знала, что он оценит белое на белом.

– Господи, Эбби, выбери уже какой-нибудь! – со скучающим видом сказала Америка. Она вытащила изо рта розовую жвачку и намотала на палец. – Даже не представляю, сколько ты выбирала свадебный торт, если столько выбираешь обычный торт на день рождения Трэвиса.

Я не отрывала взгляда от содержимого подноса, где лежали многослойные куски торта, капкейки, круглые и прямоугольные пирожные, по-разному украшенные, словно характер отдельно взятого человека.

– Свадебный торт для гостей. А этот для Трэвиса. Он должен быть идеальным.

– У тебя не было гостей, – сказала она, закатывая глаза. – Да, понимаю, раз не было гостей, значит, и выбор дался легко. Знаешь, если бы вы потрудились пригласить кого-то, кто хотел бы там быть, кто ждал, что о нем не забудут в самый важный день вашей жизни. Как, например, лучшую подругу или друга.

Я поморщилась:

– Какого черта, Мер? Ты чего так взъелась?

Она сунула жвачку обратно в рот и скрестила руки на груди.

– Они не согласятся.

– Кто на что не согласится?

– Мои родители. Они сказали, если мы с Шепом станем жить вместе, они перестанут платить за мой колледж.

Меня это шокировало. Родители Америки не были простофилями, но в то же время всегда поддерживали дочь в том, что могло ее осчастливить.

Если Америка хотела продолжить учебу, я не понимала, в чем существенная разница. Она и так проводила с Шепли почти каждую ночь.

– Я… Прости. Я не знала.

Она пожала плечами.

– Откуда тебе?

– Я даже удивлена.

– Ну… твоя свадьба их напугала. Они думают, что если мы будем жить вместе, то потом сбежим и тайно поженимся. Не говорю, что ты виновата, но такова правда.

Я обняла подругу.

– Прости, Мер, серьезно, прости.

– На летние каникулы я возвращаюсь в Уичито. Шеп немного бесится. И я тоже… знаю, как это звучит. Я не из тех, кто будет три месяца страдать по парню. Обычно это стало бы глотком свежего воздуха. Но я не хочу тосковать по нему. После нашего разрыва… все иначе, понимаешь? Эбби, я очень сильно его люблю.

Я пожала ей руку, а потом отстранилась, чтобы посмотреть в глаза.

– Живи с нами, Мерик. Хотя ты и так живешь. – Я улыбнулась. – Будет весело.

Она покачала головой:

– Они мне не позволят.

– Но почему? – раздраженно спросила я.

– Я же сказала, они боятся. Папа говорит, что не хочет, чтобы наши отношения так быстро становились серьезными. Понимаю их тревоги, но мне от этого тошно.

– Ты все равно можешь это сделать. Найти работу, а мы перевезем твои вещи.

Глаза Америки засверкали от слез.

– Легко тебе говорить. У тебя стипендия и пятерки. А мое обучение оплачивают родители. Я должна, должна следовать правилам.

– Справедливо. Но ты ведь сможешь приезжать на выходные? Они же позволят тебе повидаться со мной?

– Конечно! – Она отпустила меня и вытерла нос. Потом улыбнулась и покачала головой. – Боже, как это глупо. В мире происходят намного более ужасные вещи.

– Не с тобой и не сейчас. Понятно, что ты расстроена из-за предстоящей разлуки с Шепом на целых три месяца. Ты права. От одной мысли тошно.

Америка ухмыльнулась:

– Спасибо.

– За что?

– Что не выставляешь меня дурой.

Я скорчила рожицу.

– Это не намеренно. Ты все еще дура.

Америка в шутку толкнула меня локтем. Наконец за стойкой появилась женщина и улыбнулась нам.

Я указала пальцем на стеклянную вазочку с белым тортом.

– Там должно быть написано: «С 20-м днем рождения, Трэвис».

– Вообще-то, – проговорила Америка, – можно написать там «Проклятого 20-го дня рождения, Трэвис»?

Женщина улыбнулась:

– Похоже, вечеринка будет веселой.

Я скопировала выражение ее лица:

– Так и будет.

– Кеги с пивом. Лед. Стаканчики. Музыка. Торт… – сказала я, указывая на различные прилавки. – Мы что-то упускаем. Мне кажется, чего-то не хватает.

Америка расслабленно скрестила руки на груди, я же была напряжена.

– Если сравнивать с прошлым, я бы сказала, что не хватает пары дюжин шлюх.

Я сердито глянула на подругу:

– Как смешно.

Америка фыркнула со смеху, а потом пересекла зал, подбирая небольшой воздушный шарик и прижимая его к губам. Ее щеки надулись, лицо покраснело.

Я посмотрела на часы.

– Осталось меньше часа. – Я глянула на улицу. – Почему здесь никого пока нет?

– Весенняя тренировка, – сказала Америка.

Я тихо выругалась, а потом замерла, услышав шум за дверью.

– Я сказал нет! Стой! Просто постой, Трэвис! – выкрикнул Шепли, падая сквозь двери на пол гостиной.

Трэвис остановился на пороге, тяжело дыша, на его лице сияла широкая триумфальная улыбка.

– Дорогая, я дома!

Мой рот распахнулся и, словно в замедленном режиме, я выкрикнула «Нет!».

– Что он здесь делает? – спросила Америка у своего парня, в ее голосе сквозила угроза.

Шепли поднялся и отряхнулся, раскрасневшийся и сердитый.

– Как только я попытался отвадить его от дома, он все понял, ясно? Я сделал все, что мог!

Трэвис усмехнулся, но его лицо помрачнело, когда он посмотрел на меня.

– Не мог хотя бы притвориться? Тебе обязательно было врываться сюда и крушить все мои планы? – простонала я, не собираясь притворяться. Это было несправедливо.

– Детка, – сказал Трэвис. Он отпихнул Шепли в сторону и с распахнутыми объятиями подошел ко мне.

– Нет, – сказала я, отталкивая его. – Не прикасайся ко мне. Не надо! – надувшись, проговорила я. – Ты знаешь, сколько я это планировала? Я же не бегала кругами, пытаясь испортить мою тайную вечеринку!

– Нет, – сказал Трэвис, заключая меня в крепкие объятия. – Все разрушил Паркер.

Я нахмурилась, отталкивая его.

– Все равно я была удивлена! У тебя все получилось! Пусти меня!

Трэвис подался вперед, чтобы поцеловать меня в щеку.

– Я хотел приехать домой и увидеть свою жену, которая так усиленно пытается сделать мой день рождения особенным.

– А потом ты все испортил! – рыкнула я, все еще отталкивая его, но уже не так сильно. Трэвис не сдавался.

Америка обняла Шепли и поцеловала в щеку.

– Разве ты еще не устал, что он втягивает тебя в переделки?

Шепли пригладил волосы и нахмурился.

– Он бы украл мой автомобиль и оставил бы меня на стоянке, если бы я не запрыгнул на пассажирское сиденье.

– Ой! – захихикала Америка.

Шепли скрестил руки на груди, пытаясь отстраниться от своей девушки, но тоже старался не так уж сильно.

Трэвис взял меня за подбородок, призывая посмотреть на него. Как только наши взгляды встретились, я перестала сопротивляться.

– Спасибо, детка, – сказал он, целуя мои надутые губы.

Муж отпустил меня, а я чувствовала себя слегка потерянной после этого поцелуя и моих тщетных попыток вырваться.

В дверь постучали, а через секунду ее открыл Джейсон Брэзил. Он зашел внутрь, потом резко остановился, увидев Трэвиса, который стоял на фоне полупустой квартиры.

– Черт, мы пришли поздно?

– Ага, – сказала я, бросив шарик в Трэвиса. – И ему крупно не повезло.

– Все не так, – сказал Трэвис озорно, но в то же время раздраженно.

– А… э… – запинаясь, произнес Брэзил. – Вечеринка все еще идет?

– Да. Я не буду отменять ее за десять минут до того, как сюда явится сорок человек, – проворчала я.

– Сорок? – сказал Трэвис. – Всего-то?

– За вычетом шлюх, – пояснила Америка с безмятежным выражением лица.

Трэвиса это не повеселило.

Позади Брэзила прошли несколько девушек с искусственным загаром, тонной макияжа и силиконовой грудью четвертого размера, которая чуть ли не вываливалась из V-образного выреза их футболок.

– С первым апреля! – сказала Америка. – Шлюхи прибыли.

– Э… это Алексис, – сказал Брэзил, указывая на одну из девушек. – Табита, Мег и Бонни.

– Ну конечно, – сказала Америка.

– Полегче, детка, – шепнул ей Шепли.

Клоны девушек из сестринства сморщили носики при виде Америки, но не стали дальше обращать на нее внимание. Они пошли следом за Брэзилом, который охотился за пивом, а потом засмеялись, стоило ему поднять бочонок в воздух.

– Нашел! – сказал он, размахивая им, как ребенок игрушкой на площадке.

Брэзил с друзьями помог с украшением зала, они надули шарики и развесили плакаты. Народ прибывал. Чем больше Трэвис помогал со всем, тем больше я расстраивалась. Не из-за него, а из-за себя.

Я обладала знаменитым бесстрастным лицом, идеальным для покера. Могла обыграть ветеранов Вегаса на десятки тысяч, но не смогла устроить своему мужу небольшую вечеринку-сюрприз.

Когда солнце скрылось за горизонтом, появились последние гости. Прихрамывая, пришел Трентон, ведя здоровой рукой Камиллу. Она двигалась очень медленно, все еще восстанавливаясь после аварии. Камилла пережила сотрясение, вдоль линии роста ее волос чернели швы. Я удивилась в принципе увидеть ее тут.

Трентон осторожно помог ей снять пальто.

Его ярко-зеленый гипс покрывали черные надписи, автографы и рисунки.

– Нужна помощь? – спросил Трэвис.

– Справлюсь, – ответил Трентон, подмигнув Камилле. – Я сам позабочусь о своей девушке.

– Даже с одной рукой он делает это лучше кого-либо еще, – сказала она, целуя его в щеку. – Спасибо.

Трентон повернулся обнять своего младшего брата:

– С днем рождения, засранец!

– Привет, – сказала Камилла, обнимая меня. – Все очень здорово выглядит.

– Тебе не обязательно было приходить. Тебя только выписали из больницы после серьезной аварии. Наверное, ты пока не очень хорошо себя чувствуешь.

– Да, нам обоим предстоит долгий путь. Но мы не смогли бы пропустить вечеринку. Тем более мы рады выбраться из дома.

– Трентон сказал, тебя мучают мигрени.

– Лекарства помогают. Но если честно, вряд ли я останусь сегодня надолго. Мы заехали на пару минут. Знаю, что для других наш визит может вызвать… неловкость.

Я адресовала Камилле свою самую дружелюбную улыбку – без каких-либо эмоций, – а потом внимательно посмотрела, как Трэвис осторожно обнял ее.

– Неплохо выглядишь, Кэми! Рад, что ты пришла, – сказал он и повернулся к Трентону.

– А это самый крутой гипс, который я когда-либо видел.

Трентон поднял руку, повертел ею так и сяк, показывая все шедевры.

– Да, мне было скучно.

– Это ты все сделал? – удивленно спросила я. – Потрясающе.

Он пожал плечами.

– Было весело. Будто начать все заново. Но под гипсом все ужасно зудит. Сводит меня с ума.

Трэвис положил руку брату на плечи.

– Я правда очень ценю, что вы, ребята, приехали. Люблю тебя, брат. – Он поцеловал Трентона в макушку и взял меня за руку: – Могу украсть тебя на минутку?

– Все хорошо? – спросила я, когда он затащил меня в ванную комнату.

– Не могла бы ты, пожалуйста, быть повежливее с Кэми?

Я изогнула брови, моментально ощерившись.

– Ничего такого я ей не сказала, Трэвис, черт подери. Я была вежливой!

– Знаю… просто ты… могла бы быть еще вежливее. Ты не можешь скрыть своих эмоций с Кэми, что даже странно, учитывая твой дар.

– Я пытаюсь! Но как вести себя так, будто она не сделала то, что сделала?

– Голубка, это был несчастный случай.

– Я говорю не про аварию, и ты это понимаешь.

Трэвис вздохнул:

– Трентон любит ее. Она любит его. Он счастлив. Брось уже. У нас своих проблем хватает, к тому же она не ведет себя как стерва.

– И я не веду себя как стерва, и я не спала с одним из твоих братьев! – Как только я это сказала, то тут же пожалела.

Лицо Трэвиса исказилось от отвращения. Он не привык к тому, что я себя так вела, как, впрочем, и я сама.

Мэддоксы хотя и были сломлены жизнью, но все же оставались семьей, напоминавшей тугой клубок вязальных ниток. В мире можно найти множество похожих семей, но они отличались от других. Любили друг друга горячо и преданно, хотя их топливом и стало общее горе.

Трентон это только что доказал. А Камилла чуть не поставила под угрозу все, что они создали за почти два десятилетия слез и страданий. Вот что меня ужасно разозлило.

Я закрыла лицо руками.

– Не хочу так вести себя в твой день рождения. Прости.

– Я же не сказал, что ты стерва. Никогда тебя так не называл. Прости меня, я совсем не это имел в виду.

Я коснулась его лица.

– Не извиняйся. Знаю, что ты пытаешься сохранить мир. – Я скрестила руки на груди. – Но не знаю, сумею ли я сделать то, что ты просишь.

– Думаешь, она все сделала намеренно? Я бы еще понял, если бы ты ненавидела ее за злобную манипуляцию парнями, но вряд ли в этом все дело. Она совсем не типаж Томми. Знаю, что он любил ее, но…

– Похоже, что все еще любит.

Трэвис вздохнул:

– Она не принадлежит ему. Она девушка Трентона, и они идеально подходят друг другу. Томми знал, что они не смогут быть вместе, и поэтому расстался с ней.

– Ты ничего этого не знаешь.

Он стиснул челюсти, но ответил не сразу:

– Я знаю своего брата. Лишь прошу дать ей еще один шанс. Пусть прошлое останется в прошлом, и они начнут заново.

Я покачала головой, глядя в пол.

– Даже не знаю, почему я так злюсь. Если бы я только знала.

– Потому что ты хочешь защитить нас. И поверь мне, голубка, я так сильно люблю тебя за это. Но Трентон сделал свой выбор. Наша единственная задача – поддержать его.

– Хорошо, хорошо, – кивнула я. – Буду над этим работать.

Трэвис поцеловал меня в лоб.

– Лишь об этом я и прошу.

Мы вышли из ванной, и я вновь вернула своему лицу невозмутимое выражение, направившись прямиком к Камилле.

– Принести тебе воды или пива, может быть?

– Пока у меня все есть, спасибо, – сказала она и неловко улыбнулась.

Мне отчего-то показалось, что она поняла, о ком мы с Трэвисом говорили.

– Что такое? – спросила она, будто защищаясь.

– Ничего, – ответила я. Моя улыбка померкла. – Трэвис вернулся домой рано. Я хотела устроить сюрприз.

– Очень на него похоже, – ухмыльнулась Камилла. Трэвис присоединился к нам, и она передала ему бутылку виски, перевязанную на горлышке красной лентой: – Что ж, с днем рождения.

Трэвис поцеловал ее в щеку.

– Спасибо!

– Эй! – нахмурился Трентон и в шутку толкнул Трэвиса в плечо. – Убери свои лапы от моей девушки!

Трэвис поднял руки вверх.

– Без проблем. Я просто проявлял свою благодарность.

Я взяла Трэвиса за руку и отвела на кухню, расставила на торте двадцать свечек и поискала зажигалку, но, порывшись в ящиках, осталась ни с чем.

– Какая нелепость, – прошипела я. – Я замужем за человеком, который пытается бросить дурную привычку, и у нас нет зажигалки?

Трэвис щелкнул зажигалкой и подержал огонек у меня перед носом.

Я мельком глянула на него, а потом выхватила из его рук зажигалку и улыбнулась.

– Спасибо, любовь моя, – тихо сказала я.

Как только я зажгла свечи, Америка выключила свет.

Трэвис стоял за барной стойкой, склонившись над своим тортом, и улыбался, глядя на выведенные на глазури слова. Он обнял меня за талию, зарываясь носом мне в шею, пока вспыхивал каждый новый огонек.

– Отличный торт, – сказал он и шепотом прочел слова: —«Проклятого 20-го дня рождения, Трэвис».

– Рада, что тебе понравилось. Это была идея Америки.

Трэвис поднял руку, хлопая по пятерне Америки.

– Супер.

Америка лишь кивнула, обхватив себя за талию.

Шепли обнял ее, и они игриво покачивались, глядя, как догорают свечки. На лице Шепли застыла счастливая улыбка. Не знаю, о чем он думал, но это точно было связано с Америкой.

Мы пропели «С днем рождения», а потом Шепли включил музыку. Мы танцевали, пили, ели торт и смеялись. Это был идеальный вечер, даже соседи нас практически не трогали. Только раз заходила полиция из-за жалобы на шум.

На праздник пришла половина футбольной команды Трэвиса, а также большинство братьев из Сиг Тау.

Джим, Томас, Тэйлор и Тайлер – все позвонили в разное время, но каждый раз Трэвис выходил на улицу, чтобы пообщаться с родными.

Я целовала Трэвиса каждый раз, когда он выходил, и весь вечер я вспоминала про свой день рождения, каким милым он был тогда, и как я старалась в него не влюбиться.

Оглядываясь назад, я понимала, что мое упрямство было пустой тратой сил и времени. Мне было предназначено стать миссис Мэддокс. Каждый поворот, который я совершала, все, что происходило со мной, хорошее и плохое, направляло меня к моему мужу.

Трэвис вывел меня в коридор и сцепил пальцы в замок у меня на шее, а потом нетерпеливо прижался своими горячими губами к моим. Вкус пива на его языке смешался со сладостью.

Когда я ожидала, что Трэвис подхватит меня на руки и отнесет в спальню, его поцелуй замедлился. Он отстранился, поцеловал меня в щеку и прошептал на ухо:

– Удивлен, что ты не подготовила для меня шоты.

– Не знала, что ты нуждаешься в деньгах.

– Так и будет, если не получу ту работу.

Я засмеялась:

– Ты получил работу. Осталось пойти и согласиться на нее.

Трэвис выглянул в коридор, а потом вновь переключился на меня.

– Что такое? – спросила я.

– Просто хотел убедиться, что они нигде не намусорили.

– Да ты себя послушай! Весь такой взрослый.

Трэвис нахмурился.

– Здесь я еще не устраивал вечеринок.

Я задумалась. Любопытно, но меня это очень удивило. Я вспомнила первый раз, когда увидела его квартиру, совсем не похожую на логово студента: здесь не воняло грязными носками и забродившим пивом. У них с Шепом царили чистота и порядок.

Да, я вышла замуж за этого мужчину, но вдруг поняла, сколько о нем не знала, потому что не интересовалась.

– Что за выражение лица? – спросил Трэвис.

– Я думала о том, сколько всего о тебе не знаю.

Он поцеловал меня в лоб.

– Ты знаешь меня лучше, чем кто-либо еще.

– Я и не знала, что ты не устраивал тут вечеринок. О каких еще обыденных вещах я забыла тебя спросить?

Он покачал головой.

– Я не стесняюсь раскрывать тебе подробности своей жизни. С нашей встречи многое изменилось. И, отвечая на твой вопрос, мне не хотелось врезать тут кому-нибудь за то, что они что-то сломали.

Я коснулась его щеки.

– Исключительно любовное гнездышко, да?

Трэвис нахмурился.

– Что?

– Ничего, – хихикнула я.

– Так у тебя есть в запасе шуточки, – сказал он, щипнув меня за бок.

Я выбежала из гостиной, хихикая и прячась за Америкой. Трэвис погнался за мной, но тут из колонок зазвучала медленная мелодия. Моя любимая песня, наша песня.

Трэвис притянул меня к себе. Мы несколько мгновений покачивались в танце, а потом он придвинул меня ближе.

– Ты вроде сказала, что любишь меня, когда мы танцевали под эту песню на твоем дне рождения, – проговорил он.

– Что? – сказала я, отстранившись, и посмотрела ему в глаза. – Я такого не помню.

Он усмехнулся.

– Не помню! – улыбнулась я.

– Ага, ты напилась, но ты это сказала. Что-то вроде того. Ты сказала, что в другой жизни полюбила бы меня.

Я улыбнулась, глядя в его теплые карие глаза. Вспомнила первый раз, когда они остановились на мне – в подвале здания студгородка. Трэвис был весь потный, в брызгах крови, как и я, но с тех пор эти глаза стали мне такими родными.

– И что ты на это ответил? – с улыбкой спросила я. – Не убежал с криками и воплями?

Он покачал головой, его взгляд стал еще более пристальным.

– Я сказал, что могу полюбить тебя и в этой.

– Правда? – проговорила я, тронутая его словами. Прошло почти полгода, а он мне ничего не сказал. – Я все-таки призналась тебе первой.

– Нет, – усмехнулся он.

– Ну я же первая сказала.

Он сощурился.

– Ты только что признался! Я сказала это на мой день рождения.

– Вроде как сказала.

– Если верить тебе, ты сказал, чтомог бы полюбить меня в этой жизни.

– Мы оба знаем, что именно я проявил настойчивость. Твое высказывание про любовь в следующей жизни не считается.

– Что ж, – сказала я, поднимая голову с триумфальным видом. – Добро пожаловать в нашу следующую жизнь.

Трэвис остановился посреди квартиры. Его плечи поникли, но он смотрел на меня с такой любовью и обожанием, что у меня вспыхнули щеки.

– Как же мне чертовски повезло, – сказал он, прижимая меня к себе. Потом положил подбородок мне на плечо, а сам ссутулился. – Я получил подарок на день рождения до того, как загадал его.

Я прижалась щекой к его уху, прислушиваясь к словам нашей песни и наслаждаясь этим мгновением.

– Странно, что это твой первый день рождения со мной, и ты уже мой муж.

– Лучший подарок, – ответил он.

– А что ты делал на девятнадцатый день рождения?