Оценить:
 Рейтинг: 4.67

На суше и на море. Сатанстое (сборник)

<< 1 ... 8 9 10 11 12 13 14 15 16 ... 20 >>
На страницу:
12 из 20
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
– Этакий черт! – А потом: – Проклятые янки!

Наконец все были позваны наверх.

– Это английское судно, снаряженное в Вест-Индию, господин Веллингфорд, – сказал один из наших стариков матросов, – только оно сейчас без конвоя.

– Что это за люгер? – спросил оттуда офицер резким тоном.

– Мне ничего не известно. Он преследует меня двадцать минут.

В это время люгер незаметно проскользнул между нами. Английское судно показалось ему более привлекательным, а потому он и пошел прямо к нему на абордаж. Выстрелов не было ни с той, ни с другой стороны. До нас доносились крики раненых, брань, проклятия, команда.

Хотя застигнутый врасплох Джон Булль храбро защищался, но нам видно было, что он начинал проигрывать сражение. Туман, надвигавшийся с берега, заслонил от нас оба судна.

На рассвете мы опять увидели их вдали, направляющимися к Франции. В 1799 году такое дерзкое предприятие могло удаться; французы не раз приводили добычу в свои гавани; но три-четыре года спустя это было бы немыслимо. «Аманда» осталась цела. Кажется, Нельсон, после своего великого подвига, не был так счастлив, как я в эту минуту. Талькотт поздравил меня от всего сердца.

Все мы были убеждены, что счастливый исход дела являлся следствием нашего искусства и умения держать себя: никто и не думал, что это была простая случайность.

Поравнявшись с Дувром, мы взяли лоцмана, который сообщил мне, что плененное судно называлось «Доротеей», что оно только что возвратилось из Вест-Индии. Оно бросило якорь около Дунгенесса, думая провести спокойную ночь в этом уединенном местечке. И люгер никогда не напал бы на «Доротею», если бы мы случайно не натолкнули его на добычу.

Но, к счастью, мне уже больше нечего было бояться люгера. В тот же день мы вошли в гавань и бросили якорь. В первый раз мне пришлось видеть целый флот на стоянке. Наша история наделала много шума на борту военных судов. К нам подъехало, по крайней мере, двадцать лодок расспросить, как было дело. Между прочим, мне стал задавать вопросы один пожилой господин в городском костюме; я полагаю, что это был адмирал; но все лодочники на все расспросы никому ничего не отвечали, хотя высказывали необыкновенное почтение этому господину. Он пожелал узнать от меня все подробности дела; я откровенно рассказал ему всю правду. Он слушал меня с большим вниманием. Уходя, он дружески пожал мне руку, сказав:

– Молодой человек, вы хорошо сделали, поступив так осторожно; пусть ворчат наши старые моряки – они думают лишь о себе. Ваша прямая обязанность была – спасать свое судно; и раз вы это могли сделать, не запятнав своей чести, ваше поведение заслуживает похвалы. Но для нас срам, что эти проклятые французы греют себе руки на наших же глазах.

Глава X

Как сладок и печален в одно и то же время ход человеческой жизни, когда детство и юность бок о бок начинают спускаться в долину лет! Невинность сопровождает их некоторое время, шаг их легок, хотя в чертах уже имеется некоторая серьезность; они слишком молоды для страдания, но не для слез.

    Альстон

С каким интересом и уважением относились к Англии образованные американцы в 1799 году. Они изучали ее историю, законы и устройство. Только небольшое число ярых политиков были врагами Англии. Мы же с Талькоттом не составляли исключения из общего правила и смотрели на нашу «мать отечества» сквозь радужные стекла.

По мере того как мы приближались к Лондону, все, что нам показывал издалека лоцман, восхищало нас.

Темза не представляет собой ничего особенного, но трудно вообразить себе то множество всевозможных судов, которыми она была заполнена. Наш лоцман очень ловко провез нас среди этого лабиринта, его можно было сравнить с кучером, который прочищает путь своему экипажу среди сплошной массы народа.

Капитан Вильямс поручил мне возвратить бриг его первоначальному собственнику, сохранив за собой право на вознаграждение. Это был американский негоциант, поселившийся в новом Вавилоне. Он приказал отправиться за судном, а с меня сложил всякую дальнейшую ответственность.

Так как в своем письме капитан по ошибке написал про меня: мистер Веллингфорд, мой «младший офицер», негоциант не счел нужным пригласить меня к обеду, а между тем в газетах уже было напечатано о происшествии у Дунгенесса под рубрикой: «Проделка янки». Эта фраза много вредила американцам во мнении иностранцев.

Во время моего пребывания в Лондоне я воочию убедился, что в стране наших предков, кроме епископов и добродетелей, можно встретить и нечто другое. В Гревизенде мы взяли к себе на службу двух офицеров из таможни. В Англии существует финансовая система назначать на места двух мошенников, чтобы один мог контролировать действия другого. А потому один из моих новых сослуживцев, видя во мне мальчика восемнадцати лет, которому уже было поручено захваченное судно, вообразил, что со мной ему будет очень удобно проделывать всякого рода делишки. Звали его Свиней. Узнав, что я сгорал от нетерпения осмотреть Лондон, он вызвался быть моим проводником, предложив для начала показать мне собор Святого Павла, а затем достопримечательности Вест-Инда. Мы с ним пространствовали целую неделю.

Удостоверившись, что я имел возможность расплачиваться, он предался своей природной наклонности к грязным вещам, пригласил меня посетить Уэппинг, центр разврата. Но я слишком много читал и наслушался об этом ужасном месте, а потому и был все время настороже, оставаясь простым зрителем всего, что происходило перед моими глазами. Наставления доброго мистера Гардинга тоже не забывались мной ни на минуту.

Те безобразия, которые мне пришлось видеть в доме Черной Лошади, находящемся на улице Святой Екатерины, произвели на меня самое отталкивающее впечатление.

Не стану распространяться о том, какого рода женщины посещали этот дом; большинство из них были молоды, некоторые еще не утратили красоты, но все они были презреннейшими созданиями.

– Что же касается мужчин, которых вы видите здесь, – сказал мне Свиней, сидя за кружкой пива, – более половины из них бандиты или негодяи, приходящие сюда вечером повеселиться среди прекрасных господ вроде вас, моряков. А вот эти две физиономии я видел в Ольд-Белсе; и как это им удалось избегнуть ссылки? Но вы видите, что они прекрасно чувствуют себя, точно они у себя дома, и хозяин оказывает им прием как вполне честным людям.

– Не понимаю, – сказал я ему на ухо, – как это осмеливаются принимать открыто известных мошенников?

– Однако же какое вы дитя! Разве вы не знаете, что закон покровительствует плутам наравне с честными людьми? Да у этих мазуриков всегда есть про запас alibi. Alibi – это…

– Прекрасно знаю, господин Свиней, это юридическая увертка.

– Как! Черт побери! Такой юнец, как вы, только что приехавший из девственной еще страны – Соединенных Штатов, – и уже знакомы с такими вещами!

– Да, – сказал я, смеясь. – Америка-то и есть страна alibi, там все – везде и в то же время – нигде. Народ пребывает в постоянном движении, а это своего рода вечное alibi.

Чтобы закончить день, Свиней повел меня на бал, который, по его словам, охотно посещался американскими офицерами. Это был зал собрания Уэппинга.

Войдя туда, я увидел человек пятьдесят поваров и метрдотелей, черных как уголь, под руку с молодыми англичанками. Хотя у меня нет особенных предубеждений к черной расе, но, признаюсь, это зрелище вызвало во мне чувство отвращения. В Англии же смотрели проще на вещи, там казалось вполне естественным, что англичанки выходят замуж за людей всевозможных цветов кожи.

После этого бала, который Свиней показал мне, как верх прелести, он наконец проговорился о главном мотиве всех своих любезностей. Опорожнив вторую кружку пива, разбавленную можжевеловкой, он предложил мне свои услуги, чтобы провести беспошлинно все, что находилось на борту «Аманды»; раз мне было поручено судно, то, по его мнению, я имел возможность присвоить себе все содержимое «Аманды». Я с негодованием отвергнул это предложение, дав Свинею почувствовать, что считал его слова для себя оскорблением и что с этого момента наши отношения с ним не могли более продолжаться. Он, по-видимому, сконфузился. По его понятиям, всякий товар был годен лишь для того, чтобы воспользоваться им; а потом грабеж – «проделки янки» – вещь самая обыкновенная.

К счастью, вскоре я увидел наш «Кризис», который, подобно «Аманде», прочищал себе дорогу среди лабиринта парусов. Не успел он еще пристать, как Талькотт, Неб и я были на борту. Капитан Вильямс уже прочел в газетах про «проделку янки» и догадался, как именно произошло дело. Он встретил нас очень радушно. Мы все были счастливы видеть друг друга.

Я был единственный из офицеров, который успел осмотреть Лондон; это мне придавало некоторое значение в глазах экипажа.

Мрамор, который, в свою очередь, жаждал ознакомиться со столицей Англии, уговорил меня быть его проводником и показать ему все, что видел сам. Две недели мы употребили на то, чтобы выгрузить наше судно и взять балласт. Затем нужно было пополнить наш экипаж. Конечно, мы предпочли взять американцев. Наш выбор оказался очень удачным: несколько прекрасных матросов с английского крейсера, попавших туда с американского судна, с радостью согласились поступить на «Кризис».

История «Дамы Нанта», слегка приукрашенная, появилась во всех газетах и наделала много шума.

Ничто не могло привести англичан в лучшее настроение, как известие о вреде, нанесенном французам. Со времени 1775 года американцы пользовались в Англии особенно хорошей репутацией: каким-то чудом обе нации действовали заодно против общего врага. Кажется, отчего бы английскому и американскому флотам не соединиться навсегда вместе? Да, никому не известно, что нам готовит будущее, никто не может предсказать, какие народы останутся нам дружественными и какие сделаются нашими врагами.

Я с большим удовольствием принялся показывать Мрамору достопримечательности Лондона. Мы начали с хищных зверей и Башни, но наш лейтенант остался к ним равнодушен. Церковь Святого Павла понравилась ему, хотя он чистосердечно признался, что находит Кеннебункскую церковь куда лучше и что, пожалуй, «Троицу» из Нью-Йорка можно было бы поместить рядом с церковью Святого Павла.

– То есть как рядом? – повторил я, смеясь. – Вы, должно быть, хотите сказать, что она легко вместе со своей колокольней поместилась бы внутри, да и тогда еще осталось бы больше места, чем во всех наших церквах вместе взятых?

Долго Мрамор не мог мне простить этой шутки, сказав, что мое замечание «не патриотично», слово, которое в 1799 году употреблялось не так часто, как в настоящее время.

Выйдя из церкви, мы благополучно прошли через Флит-стрит, Темпль-Бар и Странд; наконец мы очутились в Гайд-парке, месте, куда стекались представители моды и высшей аристократии. Здесь мы выбрали себе скромный уголок для наблюдений.

Этот парк представлял дивное зрелище при хорошей погоде и массе блестящих экипажей, снующих во все стороны. Не будучи в состоянии раскритиковать разом все виденное, Мрамор излил свою желчь на лакеев.

– Это возмутительно, – говорил он, – заставлять наемного человека носить трехцветную шляпу; такое отличие должно быть предоставлено исключительно представителям церкви, государства или военным офицерам.

Пока мы с Мрамором обсуждали этот вопрос, произошло маленькое приключение, имевшее важные последствия.

Обыкновенные экипажи для публики в английские парки не допускаются, за исключением наемных карет. Одна из таких карет и очутилась в затруднительном положении как раз в то время, когда мы проходили мимо нее. Лошади испугались тачки, стоящей на дороге, и начали пятиться. Кучер не сумел справиться с ними, и задние колеса попали в воду канала; не случись тут Мрамора и меня, карета и сидящие в ней непременно бы утонули. Схватив тачку, я бросил ее под передние колеса, Мрамор же удержал заднее колесо своей железной рукой; таким образом катастрофа была предупреждена. Лакея не было. Я бросился к дверце и помог выйти пожилому господину с дамой и молодой особой. Все трое сошли благополучно, даже не замочив себе ног. Но Мрамор не так-то легко отделался; бедный стоял по плечо в воде и делал нечеловеческие усилия, чтобы поддержать равновесие экипажа, но в ту минуту, как все вышли, он выпустил из рук колесо, тачка поддалась напору, и карета и лошади в беспорядке попадали в воду. Одну из лошадей удалось спасти, другая же утонула. Вокруг нас собралась толпа. Но участь экипажа мало беспокоила меня. Я был рад, что мы спасли его пассажиров.

Пожилой господин от всего сердца благодарил нас, прося не оставлять его, что ему еще понадобятся мои услуги, на что я без труда согласился. Пока мы направлялись к выходу из парка, я мог внимательно рассмотреть моих спутников. Все они, по-видимому, принадлежали к порядочному обществу, так называемому в Англии среднему классу.

Господин должен был быть военным, барышня, одних лет со мной, казалась очень красивой. Да ведь это настоящее приключение. Я, точно герой романа, являюсь спасителем восемнадцатилетней девицы. Теперь мне остается только влюбиться в нее!

У ворот парка пожилой господин нанял карету; усадив в нее своих дам, он пригласил меня сопровождать их. Но мы с Мрамором промокли до костей. Тогда незнакомец дал нам свой адрес на Норфолк-стрит, и мы обещали зайти к нему, что мы и сделали, предварительно пообедав и высушив свои костюмы.

– Милостивые государи, – сказал нам майор, оказав нам самый радушный прием, – ваше поведение достойно английских моряков, всегда готовых оказать вежливость и услугу. – Затем, вынув из портфеля несколько банковых билетов, он нам сказал: – Я бы с радостью предложил вам больше этого, что я, быть может, и сделаю со временем, чтобы доказать вам всю мою благодарность.

<< 1 ... 8 9 10 11 12 13 14 15 16 ... 20 >>
На страницу:
12 из 20