Оценить:
 Рейтинг: 2.33

О всех созданиях – прекрасных и удивительных

Год написания книги
2007
<< 1 ... 4 5 6 7 8 9 10 11 12 ... 17 >>
На страницу:
8 из 17
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Кончив, он отпустил Герберта, и этот неукротимый ягненок тут же подлез под понурившуюся овцу и принялся сосать ее. По-видимому, первые его усилия остались втуне – во всяком случае, он несколько раз сердито боднул вымя крепким лобиком. Но затем его хвостишко блаженно задергался.

– Ну, хоть рюмочку-другую она ему уделила! – Роб засмеялся.

Герберт был не из тех, кого можно игнорировать, и толстая овца, как скверно она себя ни чувствовала, волей-неволей повернула голову и посмотрела на него. Затем обнюхала привязанную шкурку словно бы равнодушно, но через две-три секунды несколько раз лизнула ягненка и испустила знакомый утробный смешок.

Я начал собирать свое снаряжение.

– Ну, будем надеяться, – сказал я. – Они ведь одинаково нужны друг другу.

Когда я выходил из загона, Герберт в своей новой курточке по-прежнему упоенно сосал и сосал.

Всю следующую неделю я как будто вообще не надевал пиджака. Окот был в самом разгаре, и каждый день я с утра до вечера только и делал, что окунал руки по плечо в ведро с теплой водой на всех ближних и дальних фермах – в загонах, в темных углах сарая, а чаще – под открытым небом, ибо фермеры в те годы считали, что ветеринару так и надо по часу стоять на коленях без пиджака под проливным дождем.

К Робу Бенсону мне пришлось заехать еще раз – вправить матку овце после тяжелого окота. Главная прелесть этой работы заключалась в весьма утешительной мысли, что передо мной не корова.

Да, особенно потеть мне не довелось. Роб перекатил овцу на бок, обвязал ей задние ноги веревкой, которую закинул себе за шею, так что роженица почти встала на голову. В такой позе ей было трудно увертываться, и, продезинфицировав матку, я почти без усилия водворил ее на место, а затем осторожно ввел руку, чтобы проверить, все ли в порядке.

Засим овца, как ни в чем не бывало, удалилась со своим семейством к заметно увеличившемуся стаду.

– Поглядите-ка! – рявкнул Роб, перекрикивая невообразимый гомон вокруг. – Вон старуха с Гербертом. Правее, правее, посреди вон той кучки!

Мне все овцы казались одинаковыми, но Роб, как и всякий пастух, различал их без малейшего труда и тотчас узнал эту парочку.

Были они у дальнего края выгона, и мы оттеснили их в угол – мне хотелось рассмотреть их получше. Овца при нашем приближении грозно топнула ногой, оберегая своего ягненка, и Герберт, уже сбросивший мохнатую курточку, прижался к боку приемной матери. Я обнаружил, что он заметно растолстел.

– Ну, уж теперь вы его замухрышкой не назовете, Роб!

Фермер засмеялся.

– Да где там! Мошна у старухи прямо коровья, и все достается Герберту. Повезло малышу, одно слово, да и ей он жизнь спас. Не вытянула бы, если бы не он, это уж верно.

Я обвел взглядом сотни бродящих по выгону овец, загоны, в которых стоял оглушительный шум, и обернулся к фермеру.

– Боюсь, я что-то зачастил к вам, Роб. Ну, будем надеяться, что теперь вы меня долго не увидите.

– Пожалуй, что и так. Дело-то к концу идет. Чертово время – окот, верно я говорю?

– Да, лучше слова не подберешь. Ну, мне пора, не буду вам мешать.

Я повернулся и зашагал вниз по склону. Рукава царапали раздраженную, воспаленную кожу, а вечно бегущий по траве ветер хлестал меня по щекам. У калитки я остановился и посмотрел назад, на широкую панораму холмов, на полоски и пятна еще не сошедшего снега, на летящие по небу серые тучи в разводьях сияющей голубизны. Вдруг луга, ограды, рощи залило такое яркое солнце, что я даже зажмурился. И тут до меня донеслись отдаленные отзвуки бурной мелодии, в которой низкие басы сплетались с пронзительными фальцетами, требовательные и тревожные, сердитые и полные любви.

Голоса овечьего стада, голоса весны.

5

Глухое ворчанье, зарождавшееся где-то в самых недрах грудной клетки, зарокотало в моем стетоскопе, и я внезапно с пугающей ясностью осознал, что такого огромного пса мне еще видеть не доводилось. Да, насколько я мог судить по моему довольно бедному опыту, ирландские волкодавы, бесспорно, были выше, а бульмастифы, пожалуй, шире в плечах, но по общим габаритам пальма первенства несомненно принадлежала этому устрашающему колоссу по кличке Кланси.

Самая подходящая кличка для собаки ирландца, а Джо Муллиген был ирландцем до мозга костей, хотя и прожил в Йоркшире не один десяток лет. Джо привел Кланси на дневной прием, и, увидев, как косматый пес бредет, заполняя собой коридор, я припомнил, с каким солидным благодушием он сносил веселую назойливость собак помельче, когда мы встречались на лугах вокруг Дарроуби. Ну, на редкость смирный дружелюбный пес!

И вот теперь в могучей глотке клокотало зловещее ворчанье, словно отдаленная барабанная дробь, раскатывающаяся по подземной пещере. И по мере того как стетоскоп продвигался между ребрами, ворчанье становилось все громче, а губы подергивались над грозными клыками, словно их колебал ветер. Вот тут я и осознал, что не только Кланси – чудовищно крупная собака, но и что я совершенно беззащитен стою перед ним на коленях, и мое правое ухо находится совсем рядом с его пастью.

Я поспешно поднялся с колен и убрал стетоскоп в карман, а пес смерил меня холодным взглядом – искоса, даже не повернув головы. Но в самой его неподвижности таилась наводящая ужас угроза. Вообще-то я не склонен волноваться, когда пациенты огрызаются на меня, но во мне крепла уверенность, что этот огрызаться не будет, а сразу устроит что-нибудь весьма эффектное.

И я слегка отодвинулся.

– Так, какие вы замечали симптомы, мистер Муллиген?

– Что-что? – Джо приставил ладонь к уху.

Я вобрал побольше воздуха в грудь и завопил:

– Что с ним такое?

Старик взглянул на меня с полным недоумением из-под козырька аккуратно надетой кепки и потрогал шарф, завязанный поверх кадыка, а из трубки в самом центре его губ поднялись завитки голубого дымка, словно знаки вопроса.

В памяти всплыли подробности былых недомоганий Кланси, и, шагнув к мистеру Муллигену, я во всю мочь крикнул прямо ему в лицо:

– Его рвет?

Ответ не замедлил себя ждать. Джо облегченно улыбнулся и вынул трубку изо рта.

– Да, да, сэр. Выворачивает его. Сильно выворачивает! – Он явно почувствовал под ногами знакомую почву.

Лечение Кланси всегда велось на расстоянии. В самый первый день, когда я приехал в Дарроуби два года назад, Зигфрид сообщил мне, что этот пес почти эрдель, но ростом с хорошего осла, совершенно здоров, и только его склонность пожирать весь мусор, какой ему попадается, приводила к естественным результатам. Через определенные промежутки времени ему прописывалась большая бутылка микстуры из углекислого висмута. Тогда же я узнал, что Кланси завел от скуки обыкновение валить Джо с ног и трепать как крысу. Но хозяин все равно его обожал.

Тут во мне заговорила совесть, когда-нибудь же надо провести полный осмотр. Смерить ему температуру, например. Ну, что тут такого? Ухвачу хвост, приподниму и введу термометр в задний проход… Пес повернул голову и посмотрел мне в глаза ничего не выражающим взглядом, и я опять услышал глухой барабанный бой, а верхняя губа чуть вздернулась, обнажив на мгновение белую сверкающую полоску.

– Отлично, мистер Муллиген! – воскликнул я деловито – Сейчас я дам вам бутылочку микстуры.

В аптеке под рядами бутылей с латинскими названиями и стеклянными притертыми пробками я взболтал микстуру в десятиунциевом флаконе, вдавил в горлышко пробку, приклеил ярлычок и написал обычные указания. Джо с удовлетворенным видом сунул в карман хорошо ему знакомую белую целебную жидкость в столь же привычном сосуде и повернулся к дверям, но тут во мне снова взыграла совесть.

– Приведите его в четверг в два часа, – крикнул я в ухо старику. – И, если можно, не опаздывайте, а то сегодня вы что-то задержались.

Я смотрел, как мистер Муллиген удаляется по улице, а из его трубки вырываются клубы дыма, словно над отходящим от станции паровозом. Позади него вразвалку шагал Кланси, полное воплощение внушительной невозмутимости. Весь в тугих каштановых завитках он действительно походил на гигантского эрделя.

В четверг, задумчиво прикинул я, в два часа дня. Мы с Хелен, наверное, будем сидеть в кино, как обычно, – ведь вторая половина четверга у меня была выходной.

Утром в пятницу Зигфрид за письменным столом распределял вызовы. Он вырвал из блокнота листок со списком и протянул мне.

– Ну, вот, Джеймс. Как раз достаточно, чтобы вы до обеда не слишком бездельничали.

Тут его взгляд скользнул по записям вчерашнего приема, и он обернулся к младшему брату, который, выполняя свою утреннюю обязанность, растапливал камин.

– Тристан, так вчера Джо Муллиген приходил со своим псом, и ты его смотрел? Ну, и твое заключение?

Тристан поставил ведро с углем на пол.

– Ну, я прописал ему висмутовую микстурку.

<< 1 ... 4 5 6 7 8 9 10 11 12 ... 17 >>
На страницу:
8 из 17