Флориан Бэйтс и похищенные шедевры

– Точно спала. А ты всегда ходишь гулять так рано?

– Не всегда. Но мы всего два дня как переехали, и мое тело все еще живет по итальянскому времени. Просыпаюсь и больше не засыпаю. Вот и подумал, что это хорошая возможность познакомиться с соседями.

Она рассмеялась:

– Ну и много соседей ты встретил в пять утра?

– Ни одного, – отозвался я. – Но для того, чтобы с ними познакомиться, мне и не нужно их встречать. Можно очень многое сказать о человеке, просто посмотрев на то, что видно с тротуара.

– И теперь ты можешь сказать обо мне, что я живу в желтом доме с кирпичной трубой и пианино?

Я кивнул.

– Почему?

Прошлый опыт научил меня, что конкретно это мое умение отталкивает людей. Но я уже зашел слишком далеко, чтобы теперь останавливаться.

– Там во дворе, сбоку у дома, стоит велосипед с женской рамой, – объяснил я. – Сиденье поднято достаточно высоко: для кого-то твоего роста.

– Только то, что у велосипеда женская рама, еще не…

– Я не закончил, – перебил я. – На тебе футболка Университета Мичиган, а на окне серебряного универсала, что на подъездной дорожке у дома, – наклейка юридической школы этого университета. Еще на бампере у этого мини-вэна – стикер «ОК[5 - В данном случае – сокращение от «округ Колумбия».] Динамо». И точно такой же – на бампере зеленого седана, припаркованного на улице.

– И что?

– Твои футбольные шорты, – я ткнул в них пальцем. – На них надпись: «ОК Д». Полагаю, ты играешь за «Динамо».

Она надкусила печенье, задумавшись над сказанным:

– Еще что-нибудь?

– Ну, глядя, как ты окунаешь печенье в молоко, я бы сказал, что ты левша. Вот как-то так.

С минутку Маргарет сидела приоткрыв рот.

– Потрясающе. Не знаю пока, потрясающе ненормально или потрясающе здорово. Но определенно потрясающе, – проговорила она наконец.

– Обычно люди думают, что это странно, и никогда больше со мной не заговаривают, – заметил я. – Но было бы классно, если бы ты решила, что это круто. В двух других домах дети слишком маленькие, так что ты – моя лучшая кандидатура на место друга.

– Серьезно? – спросила Маргарет. – То есть ты это проделывал со всеми домами в районе?

Я утвердительно мотнул головой.

Тут Маргарет осенила идея: я буквально увидел, как шестеренки у нее в мозгу поворачиваются. Подавшись вперед, она спросила:

– В каком доме живет сумасшедший, который начинает орать, едва ты хоть носком ботинка ступишь на его газон?

– Легче легкого, – откликнулся я. – Третий дом слева от моего, синий, с живой изгородью, выстриженной до безумия идеально.

– Кто вешает слишком много рождественских украшений?

– Серый дом прямо напротив твоего.

Она покосилась на меня:

– Как ты, вообще, можешь…

– Под скатом крыши видны гвозди, на которые вешают гирлянды, – объяснил я.

– Ладно, тогда кое-что, что с улицы не разглядеть, – она просияла злодейской улыбочкой: – У кого до смешного огромная коллекция комиксов?

Я поиграл с ней минутку: пусть думает, что поставила меня в тупик. А потом сообщил:

– Зеленый дом на углу с двойными решетками на окнах цокольного этажа. И с автомобилем, у которого на рамке под номерной знак изображена Фантастическая Четверка.

В этот миг даже себе самому я казался фри-ком. Но Маргарет лишь улыбнулась и покачала головой.

– Хочу такую же, – сказала она. – Я. Хочу. Такую.

– Коллекцию комиксов или рамку под номерной знак?

– Нет, такую же способность. Научишь меня это делать?

Раньше мне никогда не приходило в голову, что мои умения представляют собой нечто, чем можно с кем-то поделиться.

– Ты хочешь, чтобы я научил тебя ТЕМЕ?

– Теме? – переспросила Маргарет. – Теме чего?

– ТЕМЕ – это сокращение от «Теории мелочей». С ее помощью я узнаю подробности о разных людях и местах. Идея в том, что, когда набираешь достаточно мелких деталей, это открывает тебе глаза на нечто большее.

– А где ты узнал об этой теории? Брал уроки философии? Или в шпионской школе?

– Я… придумал ее… наверное.

Маргарет это насмешило:

– Ты изобрел ТЕМЕ?

– В основу легли кое-какие вещи, которые я узнал от родителей, – сказал я. – Но собрал все вместе и придумал название я. Так что – да, получается, я ее изобрел.

– Ты сказал, твои родители работают в музеях, так?

– Отец проектирует охранные системы. Он как-то объяснял, что самое главное в его деле – находить крошечные нестыковки, которыми могут воспользоваться плохие парни.

– Как в утверждении: «Прочность цепи равна прочности самого слабого звена»?

– В точности, – подтвердил я. – А моя мама работает реставратором. Она восстанавливает старые полотна и говорит, что лучший способ понять картину – это обнаружить ту самую малейшую деталь, которая расскажет тебе всю историю. Как улыбка Моны Лизы.