Невинные

– Но…

– Я ценю твою преданность, – отрезала Эрин, – но она направлена не по адресу.

– Как раз по адресу, черт побери! – гневно вскинулся он.

– Нейт, если ты останешься, мне это ничуть не поможет. Исход моей карьеры предрешен.

– Но я выбрал вас как руководителя, потому что вы лучшая в своей сфере. – Гнев покинул его, и Нейт тяжело осунулся в седле. – Самая лучшая. И это ничуть не изменилось.

– Кто знает? Со временем все может уладиться.

Правду говоря, Эрин не считала, что это произойдет, а в глубине души даже сомневалась, что хочет этого. На заре карьеры мир науки стал для нее раем после строгого религиозного воспитания, но теперь он уже таким не казался. Она припомнила свои мучения с преподаванием в последнем семестре. Учить вракам и дальше – свыше ее сил.

И теперь Эрин не хотела кривить душой перед Нейтом ни капельки.

– И даже если все утрясется, – промолвила она, – за это время ты упустишь уникальные возможности. Я не могу позволить, чтобы это произошло.

Нейт был готов спорить, протестовать. Возможно, ощутив его напряженность, его кобыла вскинула голову и начала приплясывать на передних ногах.

– Не осложняй и без того сложную ситуацию еще больше, – завершила Эрин.

Нейт потер верхнюю губу, не решаясь поднять на нее глаза. Наконец, тряхнув головой, развернул Гансмоук и галопом поскакал прочь, не проронив ни слова, направляясь обратно к конюшне.

Блэкджек заржал вслед, но Эрин удержала его, понимая, что Нейту нужно побыть одному. Дав ему хорошую фору, она тронула Блэкджека обратно шагом.

Дневное светило скрылось за холмами окончательно, но было еще достаточно светло, чтобы Блэкджек не ступил в сусличью нору. Эрин неуютно поерзала в седле и ощутила талисман Эмми в переднем кармане брюк. Она и забыла, что сунула его туда, по-прежнему толком не зная, как с ним поступить. Подумывала, не вернуть ли его родителям Эмми, но станет ли это доброй услугой? Кусок янтаря будет для них напоминанием, что их дочь выбрала профессию, которая ее убила, оросив ее кровью чужеземные пески.

Поступить так с ними Эрин не могла, – но и оставлять талисман у себя горестным напоминанием о собственной роли в смерти Эмми тоже не хотела.

По-прежнему не зная, как с ним поступить, Эрин снова обратилась мыслями к Нейту. В Риме она спасла ему жизнь и теперь сделает все возможное, чтобы спасти его карьеру, как бы это его ни сердило. Хочется надеяться, ко времени ее возвращения в конюшню Нейт уже хоть отчасти смирится с ее решением. Так или эдак, позже вечером она отправит ему электронное письмо со списком имен. Все это состоявшиеся археологи, а ее рекомендация имеет для них весомое значение.

У Нейта все будет в порядке.

И чем дальше он от нее окажется, тем лучше.

Смирившись и придя к окончательному решению, она похлопала Блэкджека по шее.

– Пора задать тебе овса и хорошую чистку. Как тебе такое предложение?

Блэкджек вдруг напружинился под ней, заложив уши.

Эрин инстинктивно сжала колени.

Блэкджек, всхрапнув, заплясал бочком, закатывая глаза.

Что-то его напугало.

Эрин окинула открытые пастбища взором. Справа протянулась тенистая дубрава. Ветви виргинских дубов, увешанные серебристой кипенью омелы, склонялись почти к самой земле. Там может скрываться кто угодно.

Вдруг в тиши сумерек со стороны рощицы отчетливо донесся резкий треск, будто от сломанной ветки.

Достав пистолет из кобуры на щиколотке, Эрин сняла его с предохранителя, взглядом обегая опушку в поисках цели, но там было слишком темно. Слыша в ушах грохот собственного сердца, она бросила взгляд в сторону далекой конюшни.

Нейт, наверное, уже там.

Блэкджек вдруг взвился на дыбы, едва не выбросив ее из седла. Эрин прильнула к его шее, и конь галопом понесся к конюшне. Остановить или хотя бы придержать его она даже не пыталась.

Напрягая взор, Эрин от страха пыталась смотреть сразу во все стороны, ощущая во рту привкус крови от прокушенной губы.

И тут ноздри ее наполнил аромат вина.

Нет, нет, нет…

Она изо всех сил старалась не провалиться в забытье, чувствуя приближение очередного приступа и в панике вцепившись в удила Блэкджека изо всех сил. Стоит потерять контроль, и она слетит на землю.

А потом пришел худший кошмар.

Низкое рычание сотрясло ночь, прокатившись к ней по холмам. Гортанный рык издавало не живое существо, а что-то ужасное…

…и близкое.

Глава 5

19 декабря, 02 часа 02 минуты по центральноевропейскому времени

Катакомбы под Ватиканом

Рун рванулся назад-вверх. Голова ударилась о гладкий камень, со всплеском опрокинувший его в обжигающую ванну вина, и рана на виске открылась. Он пробуждался подобным образом множество раз, заточенный в каменном саркофаге, наполовину погруженный в вино – освященное и пресуществленное в кровь Христову.

Его окаянная плоть пылала в окружении этой святости, плавая в море боли. Частью сознания он хотел воспротивиться, но другой понимал, что заслужил эту боль. Он согрешил века назад и теперь обрел свою истинную кару.

Но сколько времени прошло?

Часы, дни, годы?

Боль не убывала. Он грешил без меры и должен отбыть безмерную кару. А потом сможет упокоиться. Его тело алкало покоя – конца боли, конца греху.

И все же, чувствуя, что проваливается в забытье, Рун боролся против этого, чувствуя, что не должен сдаваться. Он облечен долгом.

Но перед чем?

Корца не позволил веждам опуститься, вглядываясь во тьму, прозреть которую не в силах даже его сверхъестественный взор. Муки продолжали терзать его ослабевшее тело, но он укротил их с помощью веры.

Протянул руку к тяжелому серебряному кресту, который всегда носил на груди, – и нашел лишь мокрую власяницу. И вспомнил. Кто-то похитил его распятье, четки, все символы его веры. Но они и не нужны ему, чтобы достичь небес. Он в безмолвии выдохнул очередную молитву и задумался над своей участью.

Где я? Когда…

Рун ощущал бремя лет – стольких, что людям и не постичь.