Айсберг

– И, зная об этом, ты все равно решил повести нас туда?

Мэтт пожал плечами:

– А что тут такого? Снегопад, темнота… Они бы нас даже не заметили, если бы мы их специально не потревожили.

– А что было в той бутылке, которую ты привязал к дереву? – продолжил Крейг.

– Еще одна порция медвежьей приманки, – ответил Мэтт. В армии его научили, как быстро сконструировать простейшую ловушку. – Я подумал, что запах свежей приманки привлечет внимание медведей и нашему другу-гранатометчику временно будет чем заняться, – пояснил он, покачав головой.

Он не чувствовал вины перед погибшим наемником – ему было жалко раненых медведей.

Спуск по склону продолжался. Мэтт шел рядом с лошадью, вновь погрузившись в раздумья о причинах нападения. Откуда появились эти вооруженные до зубов люди и на кого они работали? Жалко, что ему не удалось захватить одного из них живым и допросить. Ясно было одно – это профессионалы, прошедшие боевую подготовку. Но кто? Солдаты армейского подразделения или наемные убийцы?

Мэтт вытащил из-за пояса кинжал, который подобрал после схватки с первым преследователем, и повертел его в руках, тщательно осматривая клинок и рукоять в свете карманного фонарика. Стандартный нож армейского образца, без каких-либо знаков отличия. Никаких указаний на страну и марку производителя. Мэтт был уверен: проверь он винтовку и пистолет поверженного противника, результат был бы тот же. Нет, это не наемники – те обычно не стирают все следы со своего оружия.

Но Мэтт знал, кто делает это всегда.

Бойцы секретных спецподразделений.

Мэтт мысленно вернулся к рассказу Крейга о строгой секретности вокруг событий на дрейфующей станции. Неужели преследователей послало американское правительство? После шести лет, проведенных в элитной команде «зеленых беретов», это предположение не казалось ему таким уж невероятным. Интересы национальной безопасности порой требовали суровых решений и жертв.

И все же ему не хотелось в это верить. Но если не правительство США, то кто?

– Куда мы направляемся? – спросил Крейг, прервав его мысли.

Мэтт тяжело вздохнул и, решив оставить беспокойство на потом, посмотрел на заснеженный лес.

– Мы идем туда, где нас ждет еще бо?льшая опасность.

– И где же это?

– Там, где живет моя бывшая жена, – печальным голосом промолвил Мэтт.

3. Ловушки

8 апреля, 10 часов 2 минуты

Национальный парк «Врата Арктики»

Дженнифер Аратук стояла у ловушки, сжимая в руках толстую осиновую палку. Перед ней в угрожающей позе застыла росомаха. Хищница обнаружила замерзшую добычу первой и ни с кем не собиралась ею делиться. Росомаха пристально смотрела на Дженнифер горящими глазами и время от времени издавала звуки, похожие на протяжное шипение. Мертвая куница размером с кошку лежала в ловушке, расставленной отцом Дженнифер. Ее черная шкурка резко выделялась на фоне снежного покрова. По-видимому, тело зверька находилось в ловушке достаточно долго, прежде чем росомаха, учуяв запах, вырыла его из-под снега.

– Убирайся отсюда! – крикнула Дженни, размахивая дубинкой.

Беломордый самец с глухим ворчанием прыгнул на шаг в ее сторону и тут же отскочил обратно. На зверином языке это означало что-то вроде: «Да пошла ты подальше!» Когда дело касалось еды, бесстрашные росомахи готовы были вступить в схватку даже с волками. Для этого природа одарила их мощными когтями и острыми зубами.

Дженнифер с опаской разглядывала росомаху, подумывая, что проще расправиться с упрямым зверьком, чем отпугивать его. Один удар по голове либо заставит росомаху убежать, либо оглушит ее на время, достаточное, чтобы вытащить тушку куницы из ловушки. Отец Дженни занимался промыслом звериных шкурок, которые потом менял на тюлений жир и предметы эскимосского быта. Уже два дня она занималась тем, что проверяла расставленные им ловушки, собирала из них добычу, возвращала их в исходное положение и меняла приманку. Работа эта ее не очень привлекала, но у отца в прошлом году обострился артрит, и она не могла оставить его наедине с дикой природой.

– Ладно, твоя взяла, – сдалась Дженнифер. – В конце концов, ты оказался здесь первым.

Она дотянулась дубинкой до ветки тополя, отцепила петлю силка и подтолкнула тело куницы к росомахе.

Самец глухо заворчал, вцепился зубами в замороженный труп, попятился назад, волоча за собой добычу, и вскоре исчез в какой-то потайной норке.

Дженни покачала головой. Она не станет рассказывать отцу об этой встрече. Весть о том, что она отказалась от возможности заполучить сразу две шкурки, его явно не обрадует. Впрочем, она местный начальник полиции, а не охотник на пушных зверей. Отец должен быть доволен хотя бы тем, что она каждый год проводит половину своего двухнедельного отпуска, помогая ему с этими дурацкими ловушками.

Она отправилась обратно к саням, оставляя на снегу широкие следы снегоступов. Двухдневный поход на проверку ловушек был для нее не только нудным занятием. В последние три дня снежная буря покрыла территорию национального парка толстым слоем снега, предоставив ей прекрасную возможность прокатиться в санях на собачьей упряжке, возможно, в последний раз перед наступлением весенней оттепели. Она наслаждалась выездами на природу в это время года. Туристический сезон еще не наступил, и никто не мог нарушить ее уединение с собаками в этом уголке парка. Хижина отца находилась в долине, на самой окраине заповедника. Согласно законодательству об охране земель, исконно принадлежавших эскимосским племенам, ее отец – чистокровный эскимос из племени инуит – пользовался правом охоты в специально отведенных районах заповедника, чтобы добывать себе средства к существованию. В этом-то Дженнифер сейчас ему и помогала.

У саней ее встретил привычный лай и повизгивание ездовых собак. Она сбросила с ног снегоступы и, подняв их с земли, закрепила поверх саней. В санях она держала спальный мешок, смену одежды, небольшой тесак, керосиновую лампу, средство от комаров, пластиковый контейнер с сухим кормом для собак, помятую коробку шоколадок «Пауэр», наполовину опустошенный пакет с чипсами «Доритос» и маленький переносной холодильник с несколькими банками диетической газировки «Таб». Дженнифер расстегнула наплечную кобуру, вытащила служебный револьвер и закрепила его на одной из ручек саней, рядом с топором в кожаном чехле.

Покончив с этим, она сбросила толстые шерстяные варежки, которые носила поверх более удобных перчаток из водонепроницаемой ткани «гортекс».

– Подъем, девочки и мальчики, выдвигаемся!

Услышав ее команду, развалившиеся на снегу собаки вскочили, виляя хвостами. Они все еще были в упряжке, и Дженнифер оставалось только подтянуть шлейки. Она по порядку обошла всех собак, ласково похлопывая каждую по спине: Матли и Джеф, Джордж и Грэйси, Холмс и Ватсон, Кэгни и Лейси. Собаки, которых она в свое время подобрала либо на улице, либо в приютах для животных, представляли собой пеструю смесь полукровок лабрадоров, маламутов и овчарок. Всего их у нее было шестнадцать. С этой командой Дженни участвовала в гонках на собачьих упряжках по Аляске, от Анкориджа до Нома[6 - Анкоридж – крупный торгово-финансовый центр на юге Аляски. Ном – город на западе штата Аляска, на полуострове Сьюард, у входа в Берингов пролив.], и, хотя они заняли очень скромное место во второй половине списка, сам факт участия и прекрасное время, которое она провела с собаками, уже были для нее победой.

Убедившись, что упряжка готова к путешествию, Дженнифер ухватилась за поводья, крикнула: «Поехали!» – и подтолкнула сани вперед.

Собаки окунулись лапами в снег и с радостным лаем тронули сани с места. Дженнифер шла позади, управляя движением. Ловушка, у которой она столкнулась с росомахой, была последней остановкой в ее двухдневном походе. Она сделала полный круг и теперь возвращалась домой. До хижины было примерно три мили. Дженнифер надеялась, что отец не забыл заварить с утра свежий кофе.

По многочисленным пригоркам и впадинам упряжка добралась до небольшой возвышенности, и Дженнифер остановила собак.

Перед ней открывалась изумительная картина: горные хребты тянулись до самого горизонта, припорошенные снегом ели переливались на солнце изумрудной зеленью, а осиновые и тополиные рощи окрашивали пейзаж в нежные оттенки. Вдалеке серебряная нить реки тянулась от водопада к водопаду, весело искрясь в солнечных лучах.

В последние дни солнце редко появлялось из-за туч, но сейчас оно теплым прикосновением согревало лицо Дженни.

Она глубоко вдохнула глоток свежего воздуха, пропитанного кедровым ароматом, и проводила взглядом ястреба, одиноко парящего под самыми облаками.

В красоте этих мест что-то холодное, бесплодное. Кому-то она по душе, кому-то – нет.

Здесь были земли ее предков, но, сколько бы она сюда ни приезжала, ее не покидало ощущение, что связь с прошлым, с корнями безвозвратно утеряна. Ей казалось, что она лишилась какого-то чувства, о котором раньше и не подозревала. И это была не самая тяжелая из ее потерь.

Вернувшись в реальность, Дженнифер опустила на глаза темные защитные очки, запрыгнула на полозья саней и с криком «эй-я!» пустила упряжку бегом.

Собаки сорвались с места и бросились вниз по склону. Стоя на полозьях, Дженнифер направляла движение и при необходимости притормаживала. Упряжка летела по снегу. Порыв ветра сорвал капюшон меховой куртки с ее головы. Она протянула руку назад, чтобы поправить его, но передумала и вместо этого мотнула головой, распустив длинные, черные как смоль волосы. Почувствовав стремительность движения и освежающий холодок на лице, она испытала истинное наслаждение.

Дженнифер убрала ногу с тормоза и пустила сани в захватывающий дух полет по прямому спуску. Ветер свистел в ушах, а пролетавшие мимо деревья превратились в размытое пятно. Она умело направила упряжку по изгибу широкого ручья. В этот момент, показавшийся ей вечностью, Дженни слилась воедино с упряжкой, с санями, со всем окружающим ее миром.

Звук выстрела грубо вернул ее к действительности.

Она обеими ногами нажала на тормоз и приподнялась на полозьях. Сани резко замедлили ход, оставив за собой облако снежной пыли.

В утренней тиши снова раздался выстрел из винтовки. Натренированным слухом она определила, что эхо выстрела доносилось со стороны отцовской хижины.

По спине пробежал холодок.

«Отец!»

– Эй-я! – скомандовала она, и сани снова помчались на полной скорости.