Шестое вымирание

– Пожалуй, это самая отвратительная тварь из всех, кто здесь обитает. Обладая телом питона, они быстро движутся под водой и поднимают свои горящие щупальца, чтобы хватать добычу в воздухе или на берегу. К тому же Volitox’ы необычайно плодовиты, у них рождаются целые полчища плотоядных малышей. Что самое страшное, потомство появляется на свет, имея рудиментарные конечности для передвижения по суше. Спасения от этих чудовищ нет нигде.

– К тому же Vоlitox’ы очень разумные существа, – мрачно добавил Харрингтон. – Они охотятся стаями, применяя разнообразные тактики. И даже наше акустическое оружие бессильно против них.

– Мы потеряли трех человек во время первых экспедиций, – угрюмо заметила Стелла, – прежде чем поняли, что к чему.

– Здесь, под землей, суровый, враждебный мир, – заключил Харрингтон. – Выработавшиеся в процессе эволюции методы выживания очень изощренные и страшные.

Джейсон снова посмотрел на воду, которая опять стала черной, скрывая то, что таилось в глубинах.

«Похоже, нам не помешают какие-нибудь собственные изощренные методы выживания».

12 часов 16 минут

– Они скрылись, сэр, – доложил заместитель командира.

– Сам вижу.

Майор Дилан Райт смотрел на рельсы, уходящие от наблюдательной платформы. Его лицо горело бешеной злобой, такой же обжигающей, как и рана на бедре, оставленная прошедшей вскользь пулей. В ходе рейда Райт потерял двух человек, и все из-за спешки. Но, как оказалось, он тщетно пытался помешать Харрингтону бежать.

«Бертрам и Чесси», – мысленно напомнил себе майор, намереваясь почтить память погибших, как только представится такая возможность. Но у него под началом еще оставалось десять человек, которые сейчас смотрели на него, ожидая приказаний.

– Бомбы, – напомнил Дилан. – Что слышно от Глисона?

Его заместитель, коренастый шотландец по фамилии Маккиннон, покачал головой.

– Похоже, после нашего ухода на базе установили новую систему защиты. Может быть, Глисону и удастся найти способ обезвредить бомбы, но только не за полчаса.

«Харрингтону потребуется гораздо меньше времени, чтобы добраться до «Черного хода».

Дилан в который раз мысленно проклял то, что шестнадцать месяцев назад была разоблачена подрывная деятельность его группы, после чего всем пришлось спешно бежать с «Адского мыса». Это поставило под угрозу срыва всю операцию. К счастью, он на всякий случай заложил фугасно-зажигательные заряды под ледник, на котором стояла станция «Халли». Хотелось надеяться, что прибывшие на станцию американцы погибли при взрыве. Дилан вспомнил того ублюдка, который открыл огонь по «оттеру», подбив правый двигатель. Летчику с огромным трудом удалось дотянуть на горящем самолете до базы. И все же операция шла по плану.

«До этого момента…»

– Я могу отправить отряд по верху, – предложил Маккиннон. – И тогда можно будет устроить засаду.

– Если систему безопасности усовершенствовали здесь, то же самое было сделано и там.

К тому же, вспомогательная станция «Черный ход» находилась по ту сторону неприступных прибрежных гор. Его люди не успеют добраться туда вовремя, чтобы помешать Харрингтону взорвать основную станцию ко всем чертям.

А это не должно произойти.

«По крайней мере, до того, как я полностью не выполню свою задачу».

В лексиконе человека, на которого работал Дилан, не было слова «неудача». В прошлом Каттер Элвз щедро платил за работу его команды, а также не скупился на взятки, дергал за нужные ниточки, добиваясь того, чтобы бывший майор британского спецназа со своими людьми устроился в службу безопасности антарктической станции. На протяжении нескольких лет Дилан поставлял заказчику секретную информацию о станции, беспрекословно выполняя все его приказы.

И вот сейчас наступил эндшпиль.

Если все сложится удачно, Дилан и его люди будут обеспечены до конца своих дней.

– Что будем делать? – спросил Маккиннон, переминаясь с ноги на ногу.

Уставившись в погруженную во мрак пещеру, Дилан перебрал в голове различные варианты. Харрингтон удрал, словно лиса от охотничьих собак отца Дилана. Но Дилан никогда не упускал добычу – ни на охоте в своем родовом поместье, ни уж тем более здесь.

Он положил ладонь на пистолет XIX века «Хаудах» в кобуре на поясе, – одну из немногих фамильных реликвий, сохранившихся у него, несмотря на то что на протяжении последних десятилетий старинный род Райтов с трудом сводил концы с концами. Это был двуствольный пистолет длиной чуть больше восемнадцати дюймов, заряженный изготовленными на заказ патронами калибра.577, оснащенный двумя самовзводящимися курками. Он относился к эпохе британского господства в Индии, когда предки Дилана купались в роскоши, как цари. Своим названием «Хаудах» пистолет был обязан огромному седлу, которое надевали на слона, а также крупнокалиберному ружью для защиты от тигров и охоты на крупного зверя.

Дилан даже опробовал это антикварное оружие здесь, против обитателей «Адского мыса».

Он крепко стиснул рукоятку пистолета, готовясь к новой охоте в этих сумеречных пещерах, и приказал своему заместителю:

– Собирай людей. Загружайте вездеходы. Мы будем вести погоню. На полной скорости.

– Но профессор здорово нас опередил, – предупредил Маккиннон.

Дилан презрительно усмехнулся, принимая вызов.

– Значит, нам придется что-то с этим сделать.

12 часов 17 минут

В гондоле воцарилась гнетущая тишина. Все были погружены в свои мысли. Но Грей продолжал следить за счетчиком пройденного расстояния. Пока что кабина преодолела всего четверть мили пути до вспомогательной станции «Черный ход».

Пирс оглядел враждебный мир, раскинувшийся вокруг этого ненадежного убежища. Впереди еще предстояла долгая дорога, и Грей хотел получить как можно больше информации до того, как они прибудут в конечную точку.

– Так откуда здесь все это? – наконец спросил он, нарушая натянутое молчание. – Каким образом эта экосистема так долго существует под землей, при полном отсутствии солнечного света?

– На первый ваш вопрос у меня нет точного ответа, – сказал Харрингтон, – хотя определенные предположения имеются. Что же касается того, каким образом существует эта экосистема, тут ситуация немногим отличается от глубоководных гидротермальных потоков, где также была обнаружена жизнь. Никто не ожидал встретить живые существа на таких глубинах, в кромешной темноте, при предельно высоких температурах. Однако природа смогла приспособиться. И то же самое произошло здесь, но только в более крупных масштабах. – Он махнул рукой, указывая на бурлящую воду. – Эта экосистема существует не за счет солнца и фотосинтеза, а за счет химических реакций – химиосинтеза. Все началось с хемоавтотрофных бактерий, питающихся сероводородом и метаном, химическими веществами, которые постоянно извергаются в систему пещер вследствие геотермальной активности. Эти бактерии, размножаясь, образуют толстые слои, которые выполняют ту же роль, что и трава в освещенном солнцем мире наверху, являясь топливом для всей сложной паутины жизни, существующей здесь.

– Но даже одним химиосинтезом нельзя в полной степени объяснить происхождение всей этой жизни, – продолжила Стелла. – Как уже сказал мой отец, жизнь под землей является ксенобиологической, чуждой всему тому, что можно встретить на поверхности.

– В каком смысле она чуждая? – спросил Джейсон.

– Здешняя экосистема основана не на ДНК, а на другом генетическом фундаменте, а именно КНК.

Грей уже ознакомился с информацией, поступившей из Калифорнии, о том, что синтетический организм, созданный доктором Хессом, имел в своей основе некую КНК, в молекуле которой обычная для ДНК глюкоза была заменена каким-то токсичным сочетанием мышьяка и фосфата железа. Должно быть, именно здесь, в Антарктиде, и находился источник этого необычного генетического элемента.

– Почему эта КНК имеет такое решающее значение? – спросил Грей.

– Именно она и обуславливает все отличия, – объяснил Харрингтон. – Генетик Ричанд Доукинс назвал нашу ДНК «эгоистичной»: под давлением эволюции наши гены стремятся в первую очередь воспроизводить себя. Если бы мне предложили описать одним словом КНК, я бы назвал ее «хищной».

– Хищной?

– Согласно нашим наблюдениям за этой естественной средой обитания, подтвержденными в лабораториях на синтетически созданных разновидностях КНК, эти гены обладают способностью приспосабливаться; они склонны к мутациям в гораздо большей степени, нежели наша обыкновенная ДНК, что позволяет значительно ускорить эволюционный процесс. Гены КНК не просто эгоистичны, они нацелены на полное господство. И это основополагающее стремление проявляется даже в фенотипическом выражении генов: на свет появляются организмы крепкие, стойкие, способные приспосабливаться. Если их поместить в любую экологическую нишу, они быстро эволюционируют так, чтобы полностью ее захватить.

– И доктор Хесс экспериментировал с таким неустойчивым генетическим кодом? – спросил Грей. «Неудивительно, что творение его рук оказалось таким жизнестойким».

– Я предупреждал его прекратить эти работы или, по крайней мере, проводить их здесь, но он меня не слушал.

– Чего он хотел добиться?

– Кендолл решил, что ему удастся обуздать лучшие качества КНК, встроить ее в оболочку, которой можно будет прививать виды, столкнувшиеся с угрозой исчезновения, быть может,все виды, чтобы делать их более стойкими, выносливыми, способными противостоять глобальным силам, неудержимо толкающим мир к шестому массовому вымиранию.

– И такое возможно – встроить КНК в нашу ДНК?

– Да. Ученые, работающие с КНК, уже доказали на практике, что ксенобиологические продукты способны заменить практически любой живой организм. Так что – да, теоретически такое возможно. Но здесь также есть огромный риск.

Грею достаточно было только взглянуть на жестокий мир за окном гондолы, чтобы признать правоту этих слов.

– Профессор, вы также сказали, что у вас есть теория относительно того,как здесь могла зародиться жизнь.

Харрингтон кивнул.

– Правда, пока что это только чистые предположения. Если бы у меня было больше времени, наверное, я смог бы подвести под них основание.

– И в чем же заключается ваша теория?

– Вы помните, я упомянул о том, что эта система пещер, возможно, тянется через весь континент?

– Образуя сеть связанных между собой рек, озер и ледовых тоннелей…

– Напрасно вы смеетесь. Хотя сверху Антарктида покрыта толстым слоем льда, на глубине нескольких миль тепло и сыро. Там болота и влажные почвы, уже многие тысячелетия скрытые от внешнего мира. Возьмем, к примеру, озеро Восток. Размерами оно не уступит любому из ваших Великих озер и вдвое глубже, и уже пятнадцать миллионов лет полностью отрезано от мирового океана. Далее, под толщей льда продолжается геотермальная активность. Известно ли вам, что мой коллега, гляциолог из БАО, обнаружил под Западно-Антарктическим ледяным щитом на глубине полумили действующий вулкан, со следами вытекающей лавы? Вот каким необычным и прекрасным является этот континент.

– Но если данная система пещер действительно пересекает всю Антарктиду, как это объясняет происхождение экосистемы?

– Если экстраполировать то, что мы уже успешно обследовали, общее направление подземных тоннелей указывает на огромный кратер на противоположном побережье Восточной Антарктиды, в области под названием Земля Уилкса. Он был обнаружен еще в две тысячи шестом году и имеет в поперечнике триста миль. По оценкам, метеорит, образовавший такой кратер, должен был быть в четыре раза больше того, который погубил динозавров. Некоторые ученые полагают, что падение этого метеорита вызвалотретье массовое вымирание, которое случилось в пермско-триасовый период и привело к гибели почти всех видов морской жизни и двух третей наземной жизни.

– Хорошо, но почему это так важно?

– Во-первых, именно удар метеорита мог вызвать трещину в земной коре, породившую систему пещер. Затем, после того как вымерло большинство видов жизни на планете, какие-то семена КНК пустили корни в этой опустевшей экосистеме и, оставаясь в абсолютной изоляции, заполнили ее всю. Но этот сценарий также открывает одну захватывающую возможность.

– И какую же?

Как это ни удивительно, ответил Джейсон:

– Панспермия.

– Очень хорошо, – улыбнулся Харрингтон.

Грей был знаком с теорией панспермии, предполагающей, что жизнь пришла на нашу планету на поверхности метеорита, – принесенное извне семя, положившее начало всему живому.

– Не забывайте о том, что долгое путешествие в открытом космосе могла перенести только очень прочная и устойчивая молекула, – добавил профессор.

– Такая, как КНК, – подсказал Грей.

– Вот именно. Но, как я уже говорил, это лишь предположение. Хотя очень заманчивое, скажу я вам. Возможно ли, что эта теневая биосфера позволит нам взглянуть на миры других планет или, по крайней мере, на альтернативный генетический путь развития жизни?

Но прежде чем кто-либо успел возразить, гондола накренилась, начав скользить вниз с небольшим уклоном, подобно горнолыжному подъемнику, спускающемуся к земле.

Для вспомогательной станции было еще слишком рано.

– Это Теснина, – успокоил Грея Харрингтон.

Пирс уставился в окно. Впереди подземный тоннель сжимался в бутылочное горлышко. Гондола устремилась в сужающийся проход. Теперь она скользила над бурлящей рекой на высоте третьего этажа. Оба берега испускали мягкое фосфоресцирующее сияние, свечение теплых оттенков, открывающее ряды странных двустворчатых раковин и мечущиеся на мелководье тени. Горячие воды кишели жизнью.

Харрингтон привлек внимание Грея.

– Вы меня уже спрашивали, откуда я узнал, что до нас здесь уже побывали другие. Взгляните вот сюда.

Гондола описала плавный поворот, и впереди показался высокий серый силуэт, задевающий своей макушкой своды пещеры. Это была ходовая рубка подводной лодки. Цепочка обломанных сталактитов обозначала путь субмарины в этой теснине. Из воды выступал сигарообразный корпус подлодки, похожий на выброшенного на берег стального кита.

Когда гондола поравнялась с кораблем, Грей разглядел сбоку на рубке знак.

Это была белая субмарина на фоне черного креста.

– Немецкая, – сказал Харрингтон. – Из десятой флотилии Кригсмарине.

Нацистская подводная лодка.

– Должно быть, раньше эти тоннели были заполнены водой, – объяснил профессор. – Судя по тому, что мы нашли, немцы пробивали себе путь торпедами, но продвинуться дальше они не смогли. Затем сзади произошел обвал, преградивший дорогу обратно. Даже если экипаж попытался продолжить путь пешком или на шлюпке, полагаю, далеко уйти ему не удалось.

Пока гондола бесшумно проплывала над этим зловещим могильным камнем, Грей думал о том, какой ужас пришлось пережить оказавшимся в ловушке немецким подводникам. К счастью, рубка субмарины скрылась в темноте позади, и гондола начала подниматься вверх, выбираясь из Теснины.

Но, отъехав совсем недалеко, гондола рывком остановилась и закачалась на несущих рельсах. Харрингтон лихорадочно задергал красный рычаг, стараясь привести гондолу в движение.

– В чем дело? – встревожился Грей.

Профессор оглянулся назад, туда, откуда они приехали.

– Это Дилан Райт. Похоже, он добрался до пульта управления.

– Мы можем продолжить движение?

Не успел Харрингтон притронуться к органам управления, как гондола, вздрогнув, снова заскользила – но только назад, медленно возвращаясь на базу.

«Райт пытается подтянуть нас к себе».

Взявшись за красную пластмассовую рукоятку над головой, Харрингтон с силой потянул ее вниз. Раздался громкий скрежет, и гондола снова остановилась.

– Я отсоединил нас от троса.

В глазах профессора вспыхнул ужас.

Теперь их ждала смерть в подземной реке.

Глава 20

30 апреля, 08 часов 18 минут по Амазонскому поясному времениБоавишта, Бразилия

Застигнутая врасплох внезапным нападением, Дженна в панике забилась за опрокинутый стол, укрываясь от урагана пуль, бушевавшего в кафе.

Минуту назад трое боевиков в масках ворвались в зал из кухни, сжимая в руках автоматические винтовки. В этот же самый момент витрина кафе разлетелась вдребезги, разбитая выстрелами с улицы.

Дженна осталась в живых лишь благодаря молниеносной реакции Дрейка. При первых же выстрелах он ногой выбил из-под женщины стул, подхватил ее и накрыл своим телом. Малькольм, один из его товарищей – морских пехотинцев, опрокинул массивный деревянный стол, давший временное укрытие. Его напарник Шмидт открыл ответный огонь по нападавшим.

– Пейнтер… – в отчаянии простонала Дженна.

Директор «Сигмы» оставался на улице.

– Я с этим разберусь, – бросил Дрейк. – Оставайтесь здесь!

Он высунул голову над столом, стараясь заглянуть в выбитое окно. Там, на улице, раздалось частое стаккато пистолетных выстрелов, резко контрастируя с более громкими автоматными очередями.

«Похоже, Пейнтер тоже решил принять участие в перестрелке».

– Кажется, он ранен, ему не дают поднять голову, – доложил Дрейк, нырнув обратно за стол. – Малькольм, Шмидти, прикрывайте меня и держите крепость!

Не дожидаясь ответа своих товарищей, Дрейк выскочил из укрытия. Оба морских пехотинца открыли заградительный огонь, прикрывая сержанта-комендора, бегущего к разбитому окну.

Дженна протянула руку к своему рюкзаку, к спрятанному в нем оружию, готовясь помочь своим товарищам.

Казалось, в тот самый момент как ее пальцы стиснули рукоятку пистолета, стрельба на улице и в зале стала более интенсивной. Один боевик упал на стол, двое других спрятались за стойкой, ведя огонь из-за надежного укрытия.

Выругавшись, Малькольм присел, зажимая окровавленное ухо.

Дженна поспешила занять его место, понимая, что малейшие признаки слабости, малейшее ослабление ответного огня подтолкнут врагов к решительным действиям, и тогда все будет кончено. Женщина выстрелила из своего «глока», заставив боевика, который высунулся было из-за стойки, снова нырнуть в укрытие.

Одну долю секунды она использовала для того, чтобы окинуть взглядом кафе. На полу валялись тела, по каменным плиткам растекались лужицы крови. Дженна заметила кое-какое движение. Из десятка посетителей кто-то еще оставался в живых.

Однако внимание женщины привлекло другое движение.

Зеркало за стойкой было разбито первой же очередью, но в уцелевших осколках женщина увидела отражение одного из боевиков, который сидел на корточках, перезаряжая винтовку.

«Другой такой возможности не будет…»

Выстрелив в сторону первого боевика, Дженна крикнула морским пехотинцам:

– За мной!

У нее не было времени что-либо объяснять, поэтому она просто выскочила из-за стола и рванула к стойке, надеясь, что морпехи ее поймут.

Они ее поняли. Малькольм и Шмидт бросились следом за ней, ведя ураганный огонь по тому нападавшему, который по-прежнему представлял явную угрозу. Одна из града пуль отразилась рикошетом от стального стула и ударила в боевика, отбросив его назад.

Добежав до стойки первой, Дженна высоко подскочила, выбрасывая вперед ноги, и скользнула бедром по разбросанным приборам и разбитым тарелкам. При этом она не отрывала взгляда от отражения прячущегося врага. Тот уже перезарядил винтовку и поднимался с пола, готовый прийти на помощь своему товарищу.

Как только его голова показалась над стойкой, Дженна, ждавшая этого, со всей силы обрушила каблук на закрытый маской нос. Голова боевика отлетела назад, женщина с удовлетворением услышала хруст выбитых зубов и сломанных костей. Боевик обмяк и повалился на пол.

Тем временем Шмидт всадил пулю в ухо второму боевику, тщетно попытавшемуся вскинуть винтовку.

Стрельба в кафе прекратилась так же внезапно, как и началась, оставив у Дженны в ушах звон, заглушающий звуки, доносящиеся с улицы.

Малькольм припал на колено рядом с ней, а Шмидт просунул голову и плечи на кухню, выставив перед собой пистолет.

– Здесь все чисто! – окликнул он, возвращаясь к своим товарищам.

Красный от ярости, Малькольм приставил дуло пистолета к голове боевика, распростертого без сознания на полу.

– Не надо! – остановила его Дженна. – Возможно, нам будет нужно с ним поговорить.

Малькольм кивнул.

Дженна направила свой «глок» на оглушенного боевика.

– Я за ним присмотрю. Ступайте, помогите Пейнтеру и Дрейку.

Судя по усилившейся на улице стрельбе, эти двое по-прежнему были в беде.

08 часов 20 минут

– Они нас обходят! – воскликнул Дрейк.

Пейнтер и сам это видел. Они сидели с морпехом плечом к плечу за железным мусорным баком. Этого укрытия едва хватало на двух человек, ведущих каждый со своей стороны огонь по трем боевикам на том конце улицы.

К сожалению, противник обладал ощутимым преимуществом. Вдоль противоположного тротуара тянулся ряд припаркованных машин, дающих надежное укрытие и свободу маневра. А на этой стороне улицы стоянка машин была запрещена.

И все же если бы Дрейк не выпрыгнул из окна кафе, спеша на помощь, Пейнтера, скорее всего, уже не было бы в живых.

Неожиданное и своевременное появление сержанта-комендора заставило нападавших укрыться за машинами. Но теперь троица разделилась. Двое боевиков побежали пригнувшись вдоль улицы – один влево, другой вправо, – а третий продолжал вести шквальный огонь, обрушив град пуль на железный бак.

Пейнтер и Дрейк не могли пошевелиться. Двум другим боевикам понадобятся считаные секунды, чтобы отбежать в стороны и получить возможность беспрепятственно расстрелять свои жертвы.

– Я тебя прикрою, – бросил Кроу, вставляя в пистолет новую обойму. – Возвращайся внутрь. Постарайся вместе с остальными зайти боевикам в тыл.

Он уже отметил, что в кафе наступила тишина, но какой это был знак, добрый или дурной?

Вдруг снова затрещали частые выстрелы, из разбитого окна кафе, направленные в припаркованные машины напротив.

Застигнутый врасплох, тот боевик, что был слева, получил пулю в шею и упал, обливаясь кровью. И тотчас же такая же участь постигла и того боевика, что был справа. Пуля попала ему в лоб.

Третий боевик спрятался за стареньким «Вольво», понимая, что ситуация в корне изменилась.

Приподнявшись на цыпочки, Дрейк оглянулся на Пейнтера, зажимающего раненое плечо.

– Последнего мы берем на себя, – объявил он, и его товарищи, выбравшиеся на улицу, дружно кивнули. – Именно для этого и нужна морская пехота.

Кроу понял, что возражать бесполезно.

– Постарайтесь взять его живым.

Словно почувствовав неминуемый конец, прячущийся боевик начал кричать – но не на своих противников, а, судя по звуку, в телефон или рацию, призывая помощь.

Пейнтер уловил несколько слов, сказанных по-испански, но остальное было произнесено на каком-то непонятном местном наречии. Его внимание привлекло одно испанское слово, повторенное еще раз, более настойчиво.

Mujer.

Пейнтер внутренне напрягся, оглядываясь на кафе.

«Mujer» по-испански значит «мать».

– Где Дженна? – спросил он, чувствуя, как в груди гулко колотится сердце.

Малькольм не отрывал взгляда от «Вольво» на противоположной стороне улицы.

– Внутри. Там все чисто.

«А может быть, и нет».

Забыв про третьего боевика, Пейнтер бросился к двери и ворвался в кафе. Сжимая пистолет в здоровой руке, он окинул взглядом перевернутую мебель, неподвижные тела на полу, затем медленно прошел по полю боя. Заглянул за стойку, на кухню.

С улицы донеслись отголоски выстрелов.

Через мгновение в кафе ворвался Дрейк. У него на лице отразились испуг, отчаяние, раскрывая глубину чувств, выходящих за рамки простой заботы о товарище.

– Дженна? – воскликнул он.

– Ее здесь нет. – Пейнтер кивнул в сторону улицы, понимая, что остается только одна надежда узнать, кто забрал женщину. – Что с третьим боевиком?

Поняв значение его вопроса, Дрейк побледнел.

– Застрелился.

«Мертв».

Пейнтер тяжело вздохнул.

«Значит, мы ее потеряли…»

08 часов 22 минуты

Окружающий мир вернулся к Дженне волнами боли. Непроницаемый мрак раскололся слишком ярким светом, слишком громкими звуками. Женщина приподняла голову над полом трясущегося пикапа, что воспламенило острую боль, которая молниеносно разнеслась от шишки над левым виском к шее.

«Ой-й-й…»

Дженна с огромным трудом сдержала стон, опасаясь привлечь внимание похитителей. С гулко колотящимся сердцем она быстро оценила ситуацию. Со своего места женщина могла видеть только мелькающие верхние этажи зданий да переплетение трамвайных проводов.

По левой щеке Дженны стекала струйка обжигающей крови.

Женщина вспомнила западню, давая возможность ярости сдержать холодок ужаса, затаившийся на границе сознания. Она сидела на корточках за стойкой кафе, провожая взглядом Малькольма и Шмидта, выбегающих на улицу и открывающих стрельбу. Оглушительный грохот скрыл приближение врага со стороны кухни. Единственным предостережением явился слабый запах меда.