Кровавое Евангелие

На экране ноутбука появилось горизонтальное сечение изображений, отсканированных Нейтом нынешним утром и представленных в системе трехмерной сейсмики. Каждое изображение представляло картину горизонтального сечения почвы на различной глубине в восьмом квадранте. Изображения представляли собой квадратные срезы серой почвы с нанесенными на них черными линиями в форме парабол – казалось, что этот рельеф образовался вследствие ряби, созданной осушающим ветром на поверхности жидкой почвы. Но черные линии представляли твердую субстанцию.

Сердце Эрин забилось так сильно, что, казалось, вот-вот выскочит из горла. Не веря своим глазам, она еще ниже наклонилась над экраном.

На этой грязевой луже было великое множество волн. За десять лет, в течение которых она выезжала на раскопки, ей не доводилось видеть ничего подобного. Да и не только ей – вообще никому.

Этого не может быть.

Не обращая внимания на недовольно сжатые губы Эмми, она провела пальцем по контуру параболы на экране. Эмми буквально тряслась от злости, когда кто-либо касался руками экрана ее ноутбука, но Эрин должна была убедиться в том, что это правда, – то есть потрогать это собственноручно.

Придя в себя, она с трудом заговорила, однако в ее голосе слышалась надежда:

– Нейт, какого размера площадь вы отсканировали?

Тот ответил сразу и без колебаний:

– Десять квадратных метров.

Она искоса посмотрела на него.

– Всего десять метров? Вы уверены?

– Вы же сами обучали меня использовать РОН[3 - РОН – регистр общего назначения; регистр центрального процессора, в котором, кроме операций пересылок данных, можно выполнять логические и арифметические команды.], помните? – Он с гордым видом откинул голову. – Причем очень старательно и дотошно.

Эмми рассмеялась.

Эрин, не замечая ничего, продолжала расспросы:

– Это результат с учетом поправки?

– Да, профессор, – со вздохом ответил он. – С учетом всех поправок.

Эрин почувствовала, что этими вопросами, касающимися его умения и квалификации, она уязвила его самолюбие, но достоверность для нее была превыше всего. Она доверяла приборам, но людям, работающим с ними, она доверяла не всегда.

– Я сделал все, – сказал Нейт, склонившись к ней. – И, предвосхищая ваш вопрос, скажу, что сигнатура[4 - Сигнатура – специфическое содержимое памяти, характеризующее объект.] в точности такая же, как и у скелета, который вы только что откопали.

В точности такая же? Так, значит, возраст этого слоя земли две тысячи лет. Эрин снова посмотрела на картинку, будоражившую ее воображение. Если эти данные верны… она, конечно, должна в этом убедиться, но если все окажется именно так, то каждая парабола – это человеческий череп.

– Я сделал предварительный расчет, – перебил ее размышления Нейт. – Их более пятисот. И ни один из них не превышает в диаметре четырех дюймов.

Четырех дюймов…

Это не просто черепа – это черепа младенцев.

Сотен младенцев.

Эрин прочитала про себя отрывок из Евангелия от Матфея: «Тогда Ирод, увидев себя осмеянным волхвами, весьма разгневался и послал избить всех младенцев в Вифлееме и во всех пределах его, от двух лет и ниже, по времени, которое выведал от волхвов»[5 - Мф. 2:16.].

То самое избиение младенцев. Как утверждается, Ирод приказал сотворить это, дабы быть абсолютно уверенным, что он убьет того самого младенца, которого опасался, поскольку придет день, когда этот младенец займет его трон и станет вместо него царем иудеев. Но его замысел тем не менее потерпел крах. Этот младенец скрылся в Египте, а когда вырос, то стал мужем, известным под именем Иисуса Христа.

Так неужели ее группа нашла трагическое подтверждение деяниям Ирода?

Глава 2

26 октября, 13 часов 03 минуты по местному времени

Масада, Израиль

Пот разъедал глаза Томми. Брови уже не сдерживали его.

Благодаря снова химиотерапии.

Он ступил на другой голыш цвета верблюжьей шерсти. Все камни на этом крутом подъеме были одного цвета, и каждый из них слишком горяч, чтобы сесть на него. Он сдвинул ниже свою ветровку, так, чтобы та, закрыв ноги, послужила подстилкой между его брюками и обжигающей поверхностью камня. Как обычно, Томми задерживал всю группу. И как обычно, он оказался слишком слабым, чтобы преодолеть подъем без перерывов на отдых.

Он старался отдышаться и перевести дух. Палящий воздух был редким и сухим. Да и достаточно ли в нем кислорода? У его спутников-скалолазов, казалось, не было никаких затруднений с дыханием. Все выглядело так, словно он, дедушка, катался по американским горкам в компании четырнадцатилетних парней. Сейчас ему даже были не слышны их голоса.

Этот каменистый подъем – названный Змеиной тропой – извивался, ползя вверх по почти вертикальным откосам бесславной горы Масада. Всего несколько ярдов было до ее вершины, на которой еще стояли руины древней иудейской крепости. Со своего места на ведущей наверх тропе Томми видел лежащую внизу Иорданскую долину и ее сухую, выгоревшую землю.

Томми отер пот с глаз. Живший в округе Ориндж[6 - Ориндж – один из крупнейших округов в США, расположен в Южной Калифорнии между побережьем Тихого океана и Национальным Кливлендским лесным заповедником.], он считал себя привычным к жаре. Но то, что было здесь, походило на ползанье внутри раскаленной печи.

Его голова качнулась вперед. Снова захотелось спать. Как ему хотелось положить щеку на прохладную простыню в отеле и хорошенько подремать в прохладном кондиционированном воздухе! А потом, если он почувствует себя лучше, с удовольствием поиграл бы в видеоигры…

Томми судорожным движением стряхнул с себя дремоту. Это было совсем неподходящее время для дневного сна. Но ведь он так устал, а в пустыне было так тихо… В отличие от людей, животные и жуки обладали достаточной ловкостью и смекалкой для того, чтобы спрятаться от дневной жары. Сейчас вокруг царило непроницаемое безмолвие. А после смерти будет так же?

– Ты в порядке, дорогой мой? – спросила его мать.

Томми вздрогнул. Почему он не слышал, как она подошла? Неужели снова заснул?

– В полном порядке, – ответил он сиплым голосом.

Мать закусила губу. Они все знали, что дело его плохо. Томми приподнял манжету над новым кофейно-коричневого цвета пятном, обезобразившим его левое запястье.

– Мы можем ждать тебя столько, сколько тебе будет нужно. – Она тяжело опустилась на камень рядом с ним. – Интересно, почему они назвали этот подъем Змеиной тропой? Лично я не видела ни одной змеи.

Говоря с ним, мать смотрела на его подбородок. Его родители теперь очень редко встречались с ним глазами, а когда такое все-таки случалось, они плакали. И это продолжалось в течение двух последних лет, отданных хирургии, химиотерапии, радиационному облучению, – и вот теперь повторение всего этого по причине рецидива.

Возможно, в последний раз они посмотрят на его лицо, когда он ляжет в гроб.

– Сейчас слишком жарко для змей.

Из-за частого и хриплого дыхания ему был ненавистен его собственный голос.

– Да, они превратились бы в змеиные стейки. – Мать сделала долгий глоток из бутылки с водой. – Обжаренные под солнцем и готовые к употреблению. Да и мы такие же.

Торопливой походкой подошел его отец.

– У вас все в порядке?

– Я просто решила сделать короткий привал, – соврала мать, скрывая немощь сына. Она намочила свой носовой платок и протянула его Томми. – Я устала.