Форт на военной тропе

Мы вышли, сели на лошадей и поспешили домой и легли спать. Так сделали только мы с Цисцаки; дядя работал всю ночь, выписывая заказы на товары, экипаж парохода всю ночь разгружал груз для форта, и, когда утром я проснулся, он уже отправился вниз по реке с грузом мехов компании.

Когда мы завтракали, дядя сказал нам:

– Ну что же, женщина и юноша, мы теперь пойдем новым путем – путем собственного дела, и я чувствую, что это будет хорошо. Все что у меня сейчас есть – это двадцать тысяч долларов, и я помещу в это предприятие сумму не более десяти тысяч для закупки товара, на срок не более года. Томас, мы должны будем оплатить этот товар, когда он прибудет, не более чем через четырнадцать месяцев с сегодняшнего дня, иначе имя Уэсли Фокса будут трепать по всему Сент-Луису.

– Мы заплатим, сэр, – сказал я.

– Конечно заплатим, если я смогу уговорить свой народ принести нам достаточное количество мехов и шкур! – добавила Цисцаки.

Оглядываясь назад и вспоминая все прожитые года, я понимаю, что роспуск Американской Меховой Компании был предопределен. Ее основатели и владельцы, семья Шуто, были первыми, кто воспользовался результатами сведений, полученных экспедицией Льюиса и Кларка, и год за годом они построили цепь торговых факторий по течению Миссури, что позволило им делать большие обороты в торговле с индейцами разных племен, скупая у них шкуры бизонов и различные меха. Но со временем богатство и необъятность долины Миссури стали известными внешнему миру; сначала появились другие торговцы, а затем на плодородные земли потянулись поселенцы.

Под натиском поселенцев индейцы и бизоны отступали, и соответственно доходы компании падали. Здесь Шуто был бессилен, а торговля с экономными поселенцами, считавшими каждый пенни, была не такой выгодной, как с индейцами, поэтому в 1865 году компания свернула свой бизнес. К тому времени только два форта компании – форт Юнион в устье Йеллоустоуна и форт Бентон еще оставались на территории, которую можно было назвать дикой, то есть богатой дичью и пушным зверем и населенную индейцами. Только страх перед ними удерживал поселенцев от появления на этих землях.

Мы должны были отправиться к устью реки Устричных Раковин на следующем пароходе, и дядя был очень занят, собирая все необходимое. Я по мере своих сил ему помогал, но сумел все же выкроить время и съездить в лагерь на Тетон, чтобы попросить Питамакана поехать с нами вниз по реке. Его отец был против, потому что Питамакан нужен был ему в лагере, чтобы присматривать за большим принадлежавшим семье табуном лошадей, в котором моих лошадей было примерно сорок голов. Но потом решение было найдено – на место Питамакана нашелся юноша, и он смог оправиться с нами.

В последний день мая второй пароход в эту навигацию причалил к берегу напротив форта и на следующий день, в полдень, мы поднялись на его борт со всеми нашими вещами и отправились в новое путешествие, к новой жизни. Кроме нас на борту было десять охотников, все с женами, женщинами из племени пикуни, некоторые из них с детьми, шесть рабочих лошадей, два тяжелых фургона; три принадлежавшие охотникам верховые лошади и три приученных к охоте на бизонов скакуна, один из которых был ис-спа-йю, испанской породы, известной на северо-западе как самая лучшая для охоты на бизонов; одиннадцать вигвамов, по одному на каждую семью; разнообразные инструменты; разные припасы; шестифунтовая пушка с несколькими ядрами и большим запасом картечи, и, разумеется, у каждого было свое ружье.

Женщины были чрезвычайно взволнованы своим первым путешествием на пароходе; они поразились скорости, с которой он двигался вниз по течению и кричали от ужаса каждый раз, когда с громким ревом выходил лишний пар. Миновав устье реки Шонкин, в нескольких милях ниже форта, мы увидели бизонов, и с тех пор они постоянно были у нас на виду – на водопое у берега или пасущиеся на широких равнинах.

Другие животные тоже постоянно нам попадались – лоси, олени, антилопы, толстороги, волки, койоты и время от времени гризли.

Река в этом месте сужалась и течение становилось быстрым, к вечеру мы уже были у Коровьего ручья, где двенадцать лет спустя маленький отряд наших людей из форта Бентон должен был сражаться с нез-персе, как раз перед тем как их окружил генерал Майлз. Черноногие называли его Средний ручей (Стак-ци-ки-е-так-тай), потому что он тек в самом низком месте между Медвежьей рекой и Малыми Скалистыми горами.

На следующий день, незадолго до полудня мы высадились и выгрузили свои вещи в устье реки Устричных Раковин. На ее берегах были прекрасные рощи хлопковых деревьев, но у нас не было мыслей о прохладной тени; наши дома мы поставили на открытом месте, примерно в трехстах ярда от западного берега реки Устричных Раковие и в пятидесяти – от берега Миссури. Дядя сказал, что достаточно поставить один вигвам на три семьи, но мы поставили четыре, как можно ближе друг к другу, и натаскали бревен из плавника, чтобы сделать частокол вокруг нашего поселения. Частокол мы закончили к вечеру и почувствовали себя защищенными. Как правильно заметил Питамакан, наш лагерь стоял прямо на одной из самых больших военных троп в этой местности. Вороны, шайенны и арапахо, идущие на север, и ассинибойны, кри и янктоны, идущие на юг, проходили здесь, чтобы пересечь Миссури по широкому мелкому броду чуть ниже устья реки Устричных Раковин. Если бы мой дядя не купил шестифунтовую пушку у Кэрролла и Стилла, то я сомневаюсь, что он бы решился ставить свой пост в таком месте. Мы понимали, что «рот грома» заменит нам в случае столкновения с военным отрядом пятьдесят воинов. Индейцы ужасно боялись орудия – не столько из-за его действия, сколько из-за ужасного грохота, им издаваемого. По мнению краснокожих, такой же звук издавала их мифическая Гром- птица, которая убивала людей и животных, выдергивала деревья и крушила скалы.

Чтобы не рисковать лошадьми, мы тем вечером привязали их длинными веревками к нашей баррикаде, а ночь мы с Питамаканом провели рядом с ними, но ничто не нарушило наш покой. Когда рассвело, мы поднялись и пустили пастись рабочих лошадей, пока в них не было нужды. День был ясным и теплым. Среди сосен, покрывавших изрезанную оврагами равнину, какой была восточная часть долины реки Устричных Раковин, мы видели многочисленные стада бизонов; еще больше было их в самой долине и по берегам Миссури, прямо напротив нас. Вместе с бизонами в роще по берегу меньшей реки паслись сотни антилоп, лосей и оленей. Мы пошли к реке Устричных Раковин и искупались, а потом услышали, что Цисцаки зовет нас на завтрак.

– Теперь, молодые люди, – сказал нам дядя, когда мы сели, – слушайте. У этих охотников будут свои обязанности, а у вас свои. К строительству форта вы пальцем не притронетесь, потому что на вас я возлагаю три других дела. Вы должны заботиться о лошадях, снабжать лагерь мясом и следить за появлением военных отрядов.

– Это совсем нетрудно! – воскликнул Питамакан. – От такой легкой работы мы скоро станем жирными, а с жиром придет лень. Я вижу, что этот лагерь проголодается не раньше, чем много лун спустя.

– А вот шутить не стоит, – сказал дядя очень серьезно. – Это не тема для шуток. От внимательности и осторожности вас двоих зависят наши жизни и успех всего предприятия!

– Я не прав, – сказал Питамакан. – Вы верно сказали – наши обязанности очень серьезные. Если и произойдет какая-то неприятность, то это будет не по нашей вине.

Глава II

Враждебное племя оставляет следы

К тому времени, когда мы с Питамаканом закончили завтрак, охотники разбились на команды и стали таскать и пилить бревна, а мой дядя уже разметил к тому времени план форта, начертив его прямо на земле сразу за нашей баррикадой. Это он сделал, пока мы были на реке. Форт должен был иметь форму квадрата. Южную, западную и северную стороны должны были ограничивать стены дома – восемьдесят футов длиной, двадцать футов шириной и девять футов высотой. Крыша должна была быть из часто уложенных стропил, покрытых дерном. На юго-западном и северо-восточном углу должны были стоять башенки с амбразурами для пушки и ружей. С востока форт защищала стена с прочными воротами.

Оставив дядю за работой, мы с Питамаканом выкупали верховых лошадей и затем, оседлав двух из них, поехали на охоту. Мы могли, конечно, дойти до ближайшего леса и там подстрелить нескольких оленей или лосей, но нам сначала хотелось исследовать долину. На ней тут и там встречались небольшие рощи, между которыми росли ивы, а местами длинные участки были покрыт травой, подходившей местами к самому берегу.

Мы тщательно исследовали отпечатавшиеся в пыли пыльные следы дичи и каждый наносной островок и илистые берега реки в поисках присутствия людей, но не нашли ни одного следа от мокасина. Это, однако, не говорило о том, что военные отряды совсем недавно не проходили вверх или вниз по долине. Вместо того, чтобы следовать вдоль речного русла, они могли двигаться по восточному краю долины, откуда на всю долину открывался хороший обзор.

Тем утром я не особенно был расположен охотиться, потому что думал о задаче, которую на нас возложил дядя.

– Почти-брат, – сказал я ему, остановив лошадь, – груз, который Далекий Гром возложил на наши плечи, слишком тяжел для нас. Посмотри на эту страну: эти леса и рощи, на запад уходит большая равнина с кустарниками и поросшими соснами оврагами, реки с заросшими берегами. Мы не сможем за всем этим уследить. У нас нет глаз богов, чтобы видеть сквозь деревья и кусты и знать, что скрыто в них. Мы можем охранять это направление, а тем временем военный отряд подойдет с устья реки и нападет на лесорубов или захватит нашу баррикаду, а мы ничего не будем сделать, пока не услышим выстрелы и крики!

– То, что ты говоришь – истина! – воскликнул Питамакан. – Но ты хорошо знаешь, что Далекий Гром – мудрый вождь. Он не ожидает, что мы сделаем невозможное; его серьезный разговор должен был только заставить нас вести себя так осторожно, как это возможно. Но хватит об этом, мы напрасно теряем время. Мы должны добыть мясо к трапезе в середине дня!

– Хорошо, идем, – ответил я, – но я все же волнуюсь. Когда мы вернемся в лагерь, я поговорю с Далеким Громом.

Невдалеке впереди нас стадо в сотню или побольше бизонов спускалось к воде с голого увала. Под прикрытием кустов мы подобрались к тому месту, где они должна были оказаться у воды, и стали ждать. Бизоны хотели пить. Впереди стада была большая корова, она все ускоряла ход и наконец, учуяв запах воды, побежала галопом. Стадо с грохотом помчалось за ней, гремя копытами и поднимая облако легкой пыли.

Мы позволили нашим нетерпеливым лошадям идти, и, когда до бизонов было приблизительно пятьдесят ярдов, Питамакан подстрелил старую корову-вожака, а я – жирного быка-двухлетку; довольно скромный результат!

Вытянув свой шестизарядник, я развернул лошадь к другому двухлетке и прицелился в него, но он вдруг резко скакнул и оказался у меня за спиной. Моя лошадь тоже развернулась, так резко, что едва меня не скинула. Во рту у нее были удила, но я ее не контролировал. Она, видно, сама за меня решила, что этот бык от нас не уйдет. Так и случилось. Я догнал этого быка через несколько сотен ярдов, но оторвался от остального стада. Далеко на равнине Питамакан был все еще среди бегущего стада. Я видел, что он дважды выстрелил, а потом тоже остановился. Всего мы подстрелили шесть прекрасных животных – этого было достаточно для всего лагеря на несколько дней. Мы добили их и разделали на куски, которые можно было легко погрузить в фургон, который приедет за мясом, и, погрузив на лошадей несколько кусков ребер себе на обед, поехали обратно.

Стало очень жарко, поэтому мы держались в тени деревьев, росших по берегу реки, и скоро оказались в большой роще в устье реки. Мы слышали непрерывный стук топоров и то и дело треск падающего на землю большого хлопкового дерева. Я сказал Питамакану, что люди работают, как бобры, и он рассмеялся. Ему такое сравнение было незнакомо.

Здесь был плотный подлесок, большая часть которого была выше наших голов, и он был прорезан только извилистыми звериными тропками. Мы пошли по той, которая казалась самой прямой, и были уже рядом с лесорубами, потому что могли слушать их разговоры, но из-за густых зарослей никого не видели. Внезапно прямо перед нами прозвучал выстрел, и в ответ Питамакан приложил к плечу свое ружье и тоже выстрелил во что-то, что я с трудом мог рассмотреть сквозь большой куст шиповника.

– Это враги! Моя лошадь ранена! Тревога!

Одновременно мы услышали пронзительный вопль боли и страха, хорошо знакомый нам голос Луи, который так сожалел о роспуске компании и потере обещанной ему пенсии.

– Помочь! Помочь! В меня стреляй! Я помирай! Помочь, месье! Фраг, он пришел, его тысчи!

Я просек ситуацию сразу и, боясь, что другие лесорубы примут нас за врагов, о которых говорил Питамакан, закричал:

– Не стреляйте! Это мы!

Я вышел из густых зарослей, чтобы увидеть толпу лесорубов, окруживших Луи, который продолжал взывать о помощи.

– Что тут происходит? – крикнул дядя, подъехавший к лесорубам.

– Я застрелен! Меня стрелять, я умирать! – кричал Луи.

– Он принял нас за врагов. Он выстрелил в Питамакана и был подстрелен сам, – объяснил я.

– Позвольте нам увидеть рану, – потребовал дядя.

– Бесполезно! Я умираю!

– Уложите его, уложите! Мы еще увидим, как ужасно он ранен! – приказал дядя, и Луи опустился на землю.

– Ха! Так я и думал! Только царапина от пули! Встаньте, вы просто сумасшедший идиот! Вставайте! Идите к реке и умойтесь, а потом вернитесь и продолжайте работать! – с отвращением сказал дядя.

– Где его ружье? – спросил кто-то.

– Лежит там же, где он его уронил, – предположил я; действительно, там оно и лежало.

– Ну что же, можно сказать, что это просто чудо! – воскликнул охотник-американец по прозвищу Джо Иллинойс, которого так прозвали за то, что он все врем восхищался красотой этого штата. Насколько я знаю, это первый раз, когда Луи промахнулся по тому, кого собрался убить!

Мужчины снова принялись за работу, а дядя пошел в лагерь вместе с нами. Мы взяли бизоньи ребра и привязали лошадей. Питамакан смазал рану лошади нутряным жиром. Тогда я сказал дяде, что думаю, что мы скорее всего не сможем предупредить людей о внезапном нападении врага.

– Вы сделаете, что сможете, и это все, что я вас прошу, – ответил он. – С этой минуты один из работников будет стоять на страже, пока остальные работают. Меня это тоже касается. Вы добыли мясо? Возьмите людей и фургон и привезите.