Пациент

– Можете рассказать, что вызвало данный приступ?

– Мне не хватало времени на то, что помогает оставаться в здравом уме. Например, на рисование, – медленно начал он. – Работа поглотила меня с головой. Я чувствовал себя подавленно в течение нескольких месяцев, но не обращал на это внимания, уж слишком был занят. Я приехал в Солсбери, чтобы встретиться со строителями, и тут мне стало хуже, чем когда-либо. Я решил вернуться домой, но заблудился. Опомнился на трассе, ведущей в Стоунхендж, и увидел тот дуб. Я остановился, чтобы позвонить в полицию, и вдруг стайка птиц взлетела с поля неподалеку. Они сверкали в лучах заходящего солнца. Бог весть, как они правильно называются. Наверное, вы их видели. Такие маленькие коричневые птички, которые водятся в сельской местности и кормятся на сжатых полях.

Я представила голые деревья на фоне заката так ясно, как если бы была там вместе с ним, слышала трепет крыльев тех птиц и вдыхала запах влажной земли и прелой соломы. Я придвинулась ближе, чтобы не упустить ни слова.

– Я вышел из машины и смотрел на птиц, пока те не скрылись в деревьях. Было слышно, что они устраиваются на ночлег. Они меня спасли. Не знаю, сколько времени прошло, но я понял, что мне необходимо с кем-то поговорить, снова сел за руль и вернулся.

Он быстро провел ладонью по лицу, как будто что-то смахнув.

– Я увидел вывеску медицинского центра, припарковался рядом, вошел и зарегистрировался. Меня провели в ваш кабинет, и я сразу же почувствовал себя в безопасности.

– Я рада, что судьба привела вас ко мне.

Эта фраза прозвучала чересчур интимно, будто я всю жизнь только его и ждала. Я откинулась на спинку стула. Это был просто пациент, и требовался план лечения. В карточке не было сведений о том, что ранее у него наблюдались суицидальные мысли или попытки самоубийства, но он сам заполнял анкету и мог не упомянуть о таких важных вещах.

– Если пациенты склонны к суициду, я обычно предлагаю немедленно проконсультироваться у психиатра.

Сейчас я делала то, что была обязана. И настояла бы на этом в случае с Лиамом, если бы только знала.

– Тот порыв уже прошел, правда. Я больше не хочу себя убить.

– И тем не менее я должна убедиться, что вы в безопасности.

– Я пришел сюда, чтобы выговориться.

Теперь я видела в его глазах оттенки зеленого, а не только карего цвета – от зрачка к краю темно-коричневой радужки расходились темно-зеленые линии.

– Вы меня выслушали, и это все изменило. – Он помолчал и продолжил: – Кроме того, мне пора возвращаться домой. Я не совершу самоубийства. Я вам обещаю.

Он превращал происшедшее с ним в личное, в некий уговор между нами.

– В таком случае завтра вас должен осмотреть ваш лечащий врач. Я напишу ему по электронной почте. А пока, возможно, стоит возобновить прием лекарства. – Я взглянула в карточку, там не было указано название препарата. – Что вы принимали?

– Бог его знает. – Он наморщил лоб. – Когда я в таком состоянии, я все забываю.

– В подобных случаях обычно назначают ингибиторы обратного захвата серотонина. Циталопрам, например…

– Циталопрам! – Он просветлел лицом. – Звучит знакомо.

– Прежде чем эти таблетки начнут помогать, вам может казаться, что они ухудшают состояние; также может наблюдаться ряд побочных эффектов…

Я оттарабанила инструкцию, уделив особое внимание противопоказаниям. Делать это необходимо, больные легко забывают о симптомах, говорящих о том, что нужно прекратить прием препарата, если мысли о самоубийстве одолевают сильнее или, напротив, приближается маниакальная стадия. Я упомянула, как важны своевременные консультации у специалистов, физические упражнения и здоровый сон, еще раз посоветовала посетить своего врача и распечатала назначения.

– Если почувствуете, что вам необходимо с кем-то поговорить, вот мой номер. – Я написала его и отдала вместе с рецептом.

Если бы это увидел Роджер, он покачал бы головой и напомнил, что нельзя разглашать свои личные данные, что я нарушаю границы дозволенного. Я бы ответила, что дала свой номер на всякий пожарный. Но правда была в том, что после истории с Лиамом я хотела исключить любой риск.

Люк сунул листки бумаги в карман, глядя мне в глаза и словно гадая, почему так поздно вечером в четверг я до сих пор здесь, а не дома с мужем, который, вероятно, уже меня заждался. Когда он поднялся, я тоже встала. Он оказался выше, чем я предполагала, но тут же сообразила, что забыла надеть туфли.

– Уверен, люди часто вас благодарят, но я делаю это действительно от всего сердца; вы были… – Он помолчал, будто подыскивая подходящее слово, и посмотрел на меня с высоты своего роста. – …очаровательны.

Его слова прозвучали скорее непосредственно, чем неуместно, хотя я не сделала ничего особенного – просто дала ему выговориться. Он пребывал в том отвязном состоянии, в котором человек готов высказать все, что приходит на ум, и как раз в тот момент я, Рэйчел Гудчайлд, женщина-врач, имевшая взрослую дочь и двадцать пять лет брака за плечами, показалась ему очаровательной. Да я и сама сейчас ощущала себя такой.

Люк сжал мою ладонь в своих ладонях, и по всему моему телу разлилось тепло. Потом он улыбнулся, его глаза ярко засияли, отчего он сразу стал выглядеть гораздо моложе. Это превращение казалось волшебным.

– Спасибо вам. – Он выдержал паузу. – За все.

Когда он ушел, я посмотрела на часы. Прошел час. Целый час. Обычно я старалась не превышать время приема, хотя немало пациентов не отказались бы поговорить с врачом подольше. Наверное, я поступила несправедливо, уделив так много времени лишь одному из них, но этот случай был единственным и вполне удачным исключением, вот и все. Я пообещала себе, что больше такого не повторится.

Нейтан, наверное, уже поужинал и теперь спал на диване или составлял планы уроков на завтра. В кабинете было зябко, отопление в здании отключалось на ночь, но до сих пор я не замечала холода. Я убрала на столе, черкнула себе напоминалку отправить с утра электронное письмо врачу Люка Лефевра и пошла извиняться перед Кэрол, которая, раскладывая карточки, ходила туда-сюда между полками, сердито стуча каблуками. Список дел в ее блокноте был перечеркнут глубокой красной чертой. Она кивнула, не глядя на меня. Я была рада, что извинилась. Не думаю, что в этом был какой-то смысл, но так мне стало легче.

Стоявший снаружи «Мерседес» исчез, но та небольшая машина, возможно, еще оставалась в тени деревьев. Оглядываясь назад, я думаю, что так оно и было.

Когда я проезжала по территории собора, вокруг не слышалось ни звука. Я прожила здесь всю жизнь, но собор до сих пор поражал меня высотой своих стен, формой окон и сводчатых дверей. Казалось, его взметнувшийся ввысь шпиль удерживает от падения какое-то волшебство. Тень шпиля, отбрасываемая на небо прожекторами, темной полоской рассекала бледные облака. Вдоль моего пути одно за другим выступали из сумрака знакомые очертания деревянной будки присматривающего за Подворьем констебля, старого дома Теда Хита с угловатыми черными перилами и фасадом в георгианском стиле, почтового ящика на углу, статуи Мадонны на лужайке. Ее тонкая фигурка работы Элизабет Фринк брела куда-то, будто стремясь скрыться от своего горя. Все было как всегда, и в этом упорядоченном мире мы с Нейтаном занимали определенное место. Мы были учителем и врачом с безупречной репутацией, которую нужно беречь.

Проезжая мимо Норт-Кэнонри[5 - Северный Дом каноника; здесь и далее упоминаются реальные исторические здания, расположенные на территории Солсберийского собора.], я заметила, что здание стало выглядеть по-другому – строительные леса, окружавшие его на протяжении нескольких месяцев, исчезли. Я притормозила неподалеку. В детстве я проводила в этом доме долгие часы. Здесь жила моя лучшая подруга Кэти, и мы вместе все лето играли в саду. В семье Кэти было пятеро детей. Мне нравились ее братья и сестры. У меня не было ни тех ни других, и я стремилась сюда за приключениями, свободой и хаосом. С тех пор здание много раз переходило из рук в руки, но в последнее время пустовало. Теперь каменные стены стали выглядеть чище, раскрошившиеся оконные проемы были отремонтированы. Погруженный во тьму дом, вероятно, готовился к встрече с новыми обитателями. Перед моим мысленным взором предстали призрачные образы бывших хозяев и мой собственный среди них. Мы стояли внутри и глядели на мир из мрака, будто в ожидании шанса начать жизнь заново, пока все пути еще открыты, пока приключения и свобода зовут.

Мимо очень близко проехала машина, и я сразу пришла в себя. Все ключевые события моей жизни уже случились: первая работа, первый дом, первая любовь, первый ребенок. Поздно что-то менять в сорок девять лет. Я провела день с людьми, которые были больны или боролись с утратой или нуждой, выпавшими им в жестокой лотерее, правила которой действуют даже в этом респектабельном городке. У меня были муж, дочь, здоровье. Замечательная работа и достаток во всем. Как же вышло, что я, пусть даже и на миг, пожелала начать все с чистого листа?

Я запустила двигатель, и машина тихо заскользила по дороге мимо спортивной площадки Кафедральной школы справа и темнеющих слева, вдоль школьной стены, густых деревьев и кустов. В детстве я всякий раз старалась пройти мимо них побыстрее. От этих зарослей веяло чем-то призрачным, словно совершенное в них убийство оставило в воздухе некий след – невидимое пятно, которое не исчезло с ходом времени.

Вывернув через ворота тринадцатого века на нашу улицу – Де Вокс Плейс, я остановилась возле ряда террасных домов, вышла из машины и вытащила сумку из багажника. Окна дома, примыкавшего к нашему с левой стороны, были темными; горела только крошечная лампочка наверху, которую Эбби, уборщица Виктории, оставляла включенной, когда уходила. Я подавила легкое разочарование, хотя давно должна была привыкнуть, что Виктория часто отсутствует. Наша калитка, как и у всех соседей, открывалась в мощеный дворик; наш был выложен кирпичом и пуст, если не считать парочки велосипедов, мусорных баков на колесиках и магнолии в горшке. Двор Виктории летом был полон клематисов, взбирающихся по выбеленным стенам, горшков с лимонными деревьями и темно-красной геранью и корыт с лавандой. Во дворе Деншемов, соседей справа, размещались трехколесные велосипеды их внуков и мотороллер Колина.

Когда я зашла на кухню, Пеппер, черно-серый спаниель Лиззи, поднял голову. Он несколько раз стукнул хвостом по полу, но был слишком сонным, чтобы подойти поздороваться. Мой ужин стоял в холодильнике, накрытый пищевой пленкой, – бледная куриная грудка и горка риса. Я не притронулась к нему, а вместо этого взяла со стойки бутылку красного вина и налила себе большой бокал. Нейтан убрал за собой все следы готовки. Техника, которую он подобрал для кухни, вся была дымчатого цвета, краска на стенах – оттенка «оружейный металлик». А может, и наоборот, техника была «металлик», а стены дымчатые. Обведя взглядом всю эту серость вокруг, я почувствовала во рту привкус пепла.

Глава 3

Февраль 2017 года

– Могу я вам чем-то помочь?

Я никогда не любила задавать этот вопрос, хоть и использовала его при недостатке времени. Он в ходу у продавцов или официантов, но те обычно делают то, о чем говорят. Из уст врача он звучит фальшиво и даже непорядочно; нельзя предлагать помощь, если ты не в силах решить проблему. Ту, что скрывается в глубине, – ужасное неравенство во всем. Уровень здоровья определяется уже при рождении; он зависит от происхождения пациента, проистекает из жизни его родителей, их доходов и всего, что из этого следует. Это несправедливо и сложно, мы почти ничего не можем с этим поделать. Мы работаем на дальних подступах, собирая осколки.

Утро началось хорошо. Жалобы пациентов не отличались особой сложностью – боль в горле, конъюнктивит, ломота в колене, нерегулярные месячные. Мне начинало казаться, что я знаю ответы на все вопросы. Пока, согнувшись и шаркая ногами, не вошел Брайан.

Это был всего лишь второй его визит на неделе, иногда он заходил и чаще. Круглолицый, в очках с толстенными стеклами, с сальной челкой, он казался пожилым школьником, если не принимать во внимание его издевательской легкой улыбки.

Он говорил почти шепотом, так что мне пришлось наклониться поближе. Веки он держал опущенными, но случайный взгляд, скользнувший по моему лицу, показался мне странным. Каким-то вороватым. Было в нем что-то такое, от чего я вздрогнула.

– Меня беспокоит спина, – сообщил он своим тихим шепчущим голосом. – Это началось в прошлом году, перед смертью мамы. Мне приходилось ее поднимать, чтобы поменять простыни, и все такое прочее. Помочь было некому. А теперь из-за боли я не могу заснуть. Кажется, она все сильнее.

При осмотре я не выявила никаких проблем с его спиной, но Брайан не смутился. Он придвинул свой стул ближе и облизнул губы; быстрое движение его языка напомнило мне ящерицу. Я поборола желание отъехать на кресле назад.

– Я все еще скучаю по ней. Бывает, я целыми днями никого не вижу.

Мне было его жаль, несмотря на то что он морочил мне голову. Он потерял работу, когда взял бессрочный отпуск, чтобы ухаживать за матерью, был одинок и до сих пор горевал.

– Вы стараетесь больше гулять?