Властелин Некронда

– Халь, спаси меня! Не отдавай меня им! Молодой воин зажмурился, пытаясь что-нибудь придумать. Надо разбить чары. Надо найти Ренауда.

– Ренауд! – завопил он во все горло. – Ренауд!

Он все кричал и кричал, пока толпа вокруг не расступилась и его не окружила дюжина пеших стражников под предводительством рыцаря на рослом коне. Они мигом отобрали у нарушителя спокойствия ржавый меч и ножи и поволокли по улицам к небольшой лужайке, где стояла дюжина колодок, предупредивших Халя о том, что сейчас произойдет.

Его грубо швырнули на колени и, рассадив кадык, пропихнули шею в ярмо. Как юноша ни вырывался, его держали за волосы, и он ничего не мог поделать. Доска опустилась, намертво защелкивая шею и запястья в колодках. Кто-то помочился поверх головы Халя. Пара ребятишек засмеялась. И вот он остался один. Молодой воин гневно кричал, пока не сорвал себе горло, но наконец умолк и принялся обдумывать ситуацию.

Он не знал, реально ли все происходящее. Не знал, была ли Брид, которую он видел, настоящей Брид или лишь призраком, рожденным его воображением. Но острая боль в запястьях и шее оказалась самой что ни на есть настоящей. Надо расслабиться и сохранять спокойствие. Барахтаться в колодках – только себе вредить. Халь закрыл глаза и попытался представить, будто лежит в постели, но безрезультатно. Замок вокруг продолжал жить своей жизнью. Мало кто из прохожих удостаивал арестанта хотя бы любопытным взглядом. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем спустилась ночь. Но даже и тогда никто не явился освободить узника.

Ночь оказалась долгой и ужасно холодной. Халь до боли жмурил глаза, силясь стереть спящий мир вокруг. Пропал, накрепко увяз в чересчур реальном мире воображения! Пришло утро – а с ним и стайка местных детишек. Они восторженно смеялись и черпали целые горсти грязи, из которой возводили на плечах юноши целые замки.

Халю хотелось кричать – но вместо этого он мысленно пел баллады, силясь вычеркнуть из разума боль и усталость. И вдруг замер, раскрыв глаза от изумления. К колодкам напротив тащили второго такого же бедолагу.

– Ренауд! Ренауд! – завопил Халь.

По крайней мере принца он нашел!

Тот поглядел на юношу безумными от страха глазами.

– Вытащи меня отсюда! – взмолился он.

– Сохраняйте спокойствие, – посоветовал Халь. – Скоро нас выпустят, а тогда мы выйдем из замка и вернемся в лес.

Ренауд стонал и хныкал, от его причитаний переносить наказание становилось все тяжелее. Лишь ближе к полудню пленникам принесли поесть. Халь возрадовался, думая, что теперь-то их и освободят. Но нет. На время еды его крепко привязали к столбу, потом на минуту отпустили в отхожее место и снова швырнули в колодки.

Он с трудом повернул голову и крепко выругался. В соседние колодки заковали очередную жертву.

– Мастер Халь! – приветствовал его Пип с поразительным оптимизмом. – Вы нашли принца Ренауда! Может, нам теперь пойти отсюда?

Халь попытался. Он все пытался и пытался до самого вечера, пока Пип не растерял весь свой оптимизм, а Ренауд не разразился слезами. И тогда объявился Кеовульф. На то, чтобы швырнуть могучего рыцаря на колени и удерживать, пока ярмо не захлопнется, потребовалось целых четыре человека.

– Это все неправда, – твердил себе Кеовульф, когда дети завязывали бантики у него в волосах, а какая-то старуха выплеснула ему в лицо ведро воды. Когда развлечение наконец прискучило милым крошкам, и они отошли, рыцарь повернул голову к Халю и сердито прорычал: – Плохая была идея!

– Где Брид? – Халя уже не волновали собственные беды. – Мы все угодили в эти невсамделишные колодки, все, кроме Брид.

– А по-моему, они очень даже всамделишные, – тихонько вставил Пип.

– Не мели чушь. Замок ненастоящий, – резко возразил Халь.

– Какой еще замок? – изумился Кеовульф. – Я вижу только большую ферму.

– Да нет же, город, а дома сплошь высокие, деревянные, крашенные белым и красным, – заявил, озираясь по сторонам, Пип.

– Но колодки мы все видим и ощущаем, верно? – уточнил Халь.

Все дружно закивали и заворчали в знак согласия. Сердце Халя бешено забилось в груди.

– Говорю же, они самые настоящие, – простонал Пип. – Мы просто попались в ловушку, что пришли сюда.

– Но где же Брид? Халь места себе не находил от тревоги. Вместо ответа Кеовульф кивнул, указывая на середину лужайки.

– Брид там нет, зато они есть. И уж они-то самые что ни на есть настоящие.

Халь проследил за его взглядом и заморгал. Там, в кругу тощих обнаженных гоблинов появились три чародея, склоненные над котлом.

Замок исчез, толпа исчезла, но чародеи остались.

4

Из горла Каспара вырвался вопль отчаяния. Высокие волны играли юношей, словно щепкой.

– Нет, Перрен, нет! – кричал он, хотя знал, что голос его не в силах преодолеть пропасть меж жизнью и смертью. – Не трогай ее!

Мысль о том, что может сделать обезумевший горовик с Май, приводила Каспара в настоящую панику. Однако что мог он сделать? Наверняка именно прикосновение жаждущего воды Перрена и исказило магию Некронда, забросило Каспара в морские бездны Иномирья. А что сталось с Май? Каспар боялся, что Перрен высосал из бедняжки кровь, и теперь она лежит, умирая, где-нибудь в пустыне, жалкая груда обтянутых кожей костей, пожива стервятников.

Он отчаянно барахтался на поверхности, стремясь обратно, к жизни, но уже понимая, что проиграл, безнадежно застрял в западне. Каспар ощущал царящую вокруг вечность безвременья. Юноша напряг все силы, чтобы приподняться над водой. Легкие мучительно болели от смертоносного, ледяного воздуха.

Огромная волна взметнулась, увлекая юношу за собой, и с гребня ее он разглядел вдалеке землю. Нет, это не путь к спасению. Куда ни кинь взгляд, тысячи морских чудищ поднимались на поверхность, выпрыгивали из воды, алча дотянуться до Некронда, воя от желания вернуться домой. Но, подобно Каспару, все они оставались здесь, в клокочущем месиве изгнанной за пределы мира жизни.

Юноша попытался взять себя в руки и хорошенько подумать. Наверняка можно что-то предпринять, чем-то помочь себе. Сперва Каспар дивился – почему это, перенесясь в параллельный мир, он из пустыни очутился прямиком в море. Однако потом вспомнил, как, бредя по пустыне, тяжело передвигал ноги по хрустящим, растрескавшимся солончакам, устало влачась мимо обломков камней с отпечатками морских рыб. В жизни ему еще не приходилось видеть столько окаменелостей. Должно быть, пустыня некогда была морским дном. Впрочем, это знание ничем ему не помогало. Каспар знал: если только кто-нибудь или что-нибудь не разыщет его через Яйцо, не вытащит, он так и останется навеки здесь, среди барахтающейся живой массы, чудовищного супа.

Страшная мысль словно подточила силы несчастного. Юноша снова с головой ушел в холодную, безжизненную воду, погружаясь все ниже и ниже, минуя на своем пути сотни извивающихся, лютых морских тварей, пока не ударился, наконец, о дно. Отныне его место здесь. Навсегда. Им овладела полная безнадежность. Прощай, жизнь. Прощай всё, что когда-то казалось важным. Ему суждено навеки остаться здесь. Что проку спорить с судьбой?

Каспар лежал, изнемогая от страха и горя, сходя с ума от мысли о вечности. С каждой минутой он все острее осознавал ужас своего положения. Серые тучи отчаяния затягивали разум, пока юноше не показалось, что он вот-вот взорвется, не в силах выносить этой муки.

Повсюду царило одиночество. Он выпал из цикла жизни. Рядом лежали и другие животные – гигантские кальмары, огромные киты, увенчанная рогом акула. Всех их объединяло одно и то же несчастье. Там, наверху, пока Каспар еще боролся, пытался вернуться домой, он обладал хотя бы волей к битве – и это было бесконечно лучше, чем нынешнее тупое безразличие. На поверхности у него еще оставалась надежда. А надежда – это все. Это главное.

Вот если бы находиться ближе к Некронду, чем прочие здешние твари, возможно, некий шанс еще был бы. Скажем, если бы Май случайно подобрала Яйцо, она бы могла отворить для него ворота домой. Юноша поднял голову и протянул руки наверх, вновь готовый к борьбе.

Но если чудовище, в которое превратился Перрен, сожрало Май – откуда ждать помощи? Руки Каспара безвольно опустились, голова поникла. И все же надежда остается всегда. Если непрестанно бороться, быть может, не сегодня, не завтра, не в этом году, но хотя бы через тысячи лет кто-нибудь поднимет Некронд и вытащит его, Каспара, отсюда. Да, его могут спасти – при условии, что он будет к Некронду ближе всех. Надо плыть и не терять надежды, потому что, как ни взгляни, обрести свободу через тысячу лет гораздо лучше, чем остаться здесь навеки. Вечность. Вечность гораздо длиннее тысяч, даже миллионов лет. Вечность – это что-то непредставимое. Юноша упрямо помотал головой. Кто-нибудь обязательно найдет его. Ему тут не место!

Ярость, гневная обида на несправедливость судьбы подстегнула волю Каспара. Он оттолкнулся от дна и поплыл наверх. Надежда вновь мало-помалу разгоралась в нем. А что, если попробовать покричать?

– Май! – вопль его прорезал толщу воды струйкой пузырьков. – Май, найди меня!

А вдруг она мертва? Да и вообще, с какой стати ей искать его, ведь он так грубо оттолкнул бывшую возлюбленную? Даже здесь, в бездне морей Иномирья жгучая горечь ревности все так же терзала сердце молодого торра-альтанца.

Если от Май помощи ждать не приходится – от кого же тогда? Остаются только Перрен и животные. Смешно и думать, что кто-то из них сумеет понять происшедшее. И все же внутренний голос подсказывал Каспару сделать ставку на Огнебоя. Верный скакун ни за что не покинет своего хозяина. Бой – единственный, кто безраздельно принадлежит ему, Каспару. Возможно, эти узы окажутся крепче прочих. Может, их хватит, чтобы преодолеть бездну. Тем более у Огнебоя больше всех шансов выжить в пустыне, даже если все остальные члены маленького отряда погибнут.

– Бой! – что есть сил закричал юноша. – Бой, услышь меня! Помоги мне!

Он рвался наверх, судорожно хватаясь за пронизанный брызгами воздух, пока удар чьего-то могучего хвоста не сшиб его обратно. Однако на сей раз Каспар не собирался так легко сдаваться. Он безгранично верил в своего скакуна. Огнебой один из всех наверняка услышит зов хозяина. Каспару всегда казалось, что лошади куда более остро реагируют на Некронд, чем люди. Энергично работая ногами, он подплыл к рогатому киту и залез на твердую, шершавую спину. Кит и не почувствовал столь ничтожного седока. Юноша стоял почти по пояс в воде. Холодный воздух рвал тело на куски. Зато определенного успеха Каспар все-таки добился: теперь он находился ближе к Некронду, чем все прочие морские твари.

Вытянувшись во весь рост, он снова принялся звать коня:

– Бой! Бой! Я здесь! Найди меня!

Каспар все звал и звал, прекрасно понимая, что вся его надежда – просто бред сумасшедшего: конь ни за что не сумеет правильно понять ситуацию, даже если и услышит его. Ну и пусть бред – все равно, кроме Огнебоя, ему сейчас надеяться не на кого, значит, остается цепляться за последнюю соломинку.