Книги Великой Альты

Дженна, словно подстегнутая этим замечанием, повела свой рассказ дальше. Она поведала о тумане и о странных криках, которые, как оказалось, издавал Гончий Пес, гнавшийся за Карумом. Карума она не стала описывать подробно – сказала только, что он принц. Сестры если и заметили это упущение, то промолчали. Только Пинта сидела потупив взор, с дурацкой понимающем улыбкой.

Перейдя к рассказу о гибели Варну, Дженна запнулась, и Пинта снова пришла ей на помощь. Быстро, словно ножом орудуя, она передала все в простых словах. Дженна в это время смотрела в потолок, вспоминая тяжесть меча и жуткий звук, с которым он рассек человеческую шею. Потом голос Пинты стал пресекаться, и Дженна, подхватив нить, рассказала, как они похоронили Гончего Пса.

Познакомив сестер с Арминой и Дарминой, она подвела их к воротам Ниллского хейма. Тут ее перебила Петра:

– Мы так гордились этими воротами. Они были из дуба и ясеня, а резьбой их сто лет назад украсила… украсила… – Петра закусила губы и стиснула одну руку другой так, что побелели костяшки.

Марна и Зо, стоящие рядом спиной к очагу, подошли к ней разом и обняли. Это совсем доконало Петру, и она расплакалась навзрыд. Ее плач так взволновал воительниц, что они не знали, куда деть глаза, и смотрели то в сводчатый потолок, то на камыш, устилавший пол. Одна Мать Альта продолжала улыбаться.

Дженна решила продолжать рассказ – тогда все будут смотреть на нее и Петра получит возможность справиться со слезами. Поэтому она быстро описала Ниллский хейм. Те, кто побывал там во время собственных странствий, кивали головами, припоминая. Дженна перешла к описанию слепой шестипалой жрицы, стоявшей во главе хейма.

Она быстро развернула перед слушательницами дальнейшие события: ранение Пинты, отрубленную руку Быка и прыжок в Халлу, где они с Карумом едва не утонули. Она рассказала обо всем, кроме поцелуя, но невольно коснулась пальцами губ, повествуя о прощании с Карумом под стенами Бертрамова Приюта. Пальцы Скады, как заметила Дженна краем глаза, задержались на губах несколько дольше, чем нужно.

И наконец, Дженна рассказала, как вернулась в Ниллский хейм и что нашла там. Когда она закончила, плакали даже некоторые воительницы, другие же сидели с каменными лицами или покачивали головой, словно силясь отречься от неопровержимого.

Дженна остановилась на том, как снесла вниз на руках маленькую Мать Альту, последнюю из убиенных. Глубокий вздох пронесся по комнате, но жрица в нем не участвовала. Она подалась вперед вместе со своей темной сестрой.

– Расскажи лучше, как ты сумела вызвать свою тень в столь юном возрасте. Я тебя понимаю: ты думала, что потеряла одну тень, и нуждалась в другой. Но мне нужно знать, как ты это сделала. Ведь если ты это смогла, то, возможно, смогут и другие. Нужно заполнить этот пробел.

Дженна растерялась. Она не задумывалась прежде о том, что, потеряв Пинту и Карума, нуждалась в какой-то замене. Неужели Скада – всего лишь замена, годящаяся на худой конец? Но Скада внезапно коснулась ее плечом, и Дженна слегка повернула к ней голову.

– Будь осторожна, – шепнула Скада, – не то разобьешься об это каменное сердце.

Дженна кивнула, и Скада повторила это за ней так легко, что никто больше не заметил.

– Я позвала, и она откликнулась, – сказала Дженна жрице.

– Я пришла бы и раньше, если бы она позвала, – поддержала Скада.

И Дженна рассказала о том, как нашла Пинту и детей в подземелье и как увела их прочь от побоища – через луга, мимо Высокого Старца, домой.

Петра, осушившая слезы, заговорила снова:

– Джо-ан-энна рассказала вам о том, что случилось, но не сказала, кто она. Однако моя Мать Альта открыла ей правду, и ваша Мать Альта должна это подтвердить.

Мать Альта повернулась всем телом, словно скала, и гневно воззрилась на Петру, но та не отвела глаз.

– О чем это ты? – спросила Дония.

– Ответь нам, о Мать, – подхватила Катрона со странным вызовом в голосе.

– Ответь, – хором отозвались другие.

Чувствуя, что она теряет над ними власть, Мать Альта медленно воздела руки, показав синие знаки Богини. Ее сестра сделала то же самое, и могущество знаков успокоило женщин.

Дождавшись полной тишины, жрица начала:

– Юная Петра намекает, – она сделала ударение на слове «юная», – на сказки об Анне, воплощении нашей Богини, о которой еще рассказывают порой в некоторых захолустных хеймах.

– Ниллский хейм – вовсе не захолустье, – возразила Петра. – И Анна – это не сказка, как тебе, о Мать, прекрасно известно. Это пророчество. – Она шагнула в круг, обвела взглядом женщин и прочла певучим голосом, приберегаемым жрицами для подобных оказий:

И будет дева, как снег, бела
С десницей твердой, точно скала.
Склонятся ниц, испытав эту твердь.
Гончая, бык, кот и медведь.

Никто не шелохнулся, и Петра продолжала:

– Разве Дженна не бела, как снег? И разве Гончая и Бык уже не пали перед ней?

Некоторые из женщин одобрительно зароптали, и Петра, не дав им умолкнуть, прочла:

Дева поднимет тогда народ.
Друга от друга она оторвет,
И сгинут братья во мгле без следа,
И мы сначала начнем тогда.

– Что это за стих? – спросила Мать Альта. – Я слышу его впервые.

– Ты полагаешь, я сама сочинила его? – осведомилась Петра. – В мои-то годы?

Женщины снова загудели.

Петра обращалась как будто к одной жрице, но ее голос звонко разносился по всему залу:

– И мы видели это воочию в Ниллском хейме, где оторвали сестру от сестры и мать от дочери. И провозвестницей этого была Дженна.

– Я отрицаю это! – вскричала Мать Альта, заглушив женщин, которые спорили уже во весь голос. – Отрицаю полностью. Я просила Великую Альту дать мне знак, и она его не дала. Гром не грянул с небес, и земля не разверзлась, как было обещано в писании. – Она оглядела зал, воздев руки уже не властным, а молящим жестом. – Разве я сама не искала правды? Я сама четырнадцать лет назад пошла по следам Сельны и Марджо. Я, жрица, читала лесные приметы. В городе Слипскине я нашла крестьянина, который рассказал мне обо всем. Эта девочка, которую вы сочли воплощением Богини, – его дочь, и ее рождение стоило жизни матери. Да, Джо-ан-энна убила свою мать. Так ли должно родиться божественное дитя? А после этого она убила повитуху и стала причиной смерти своей приемной матери. Скажите мне, женщины, рожавшие или удочерявшие детей, Та ли это, за которой вы хотели бы последовать?

– Можно ли винить дитя в смерти матери? Можно ли карать невинных? «Нет вины, нет и кары» – так сказано в Книге. – Но голос Петры, еще детский, был слаб по сравнению со звучным голосом Матери Альты.

Жрица встала, и ее сестра поднялась вместе с ней.

– Разве стала бы я скрывать от вас такое чудо? Стала бы скрывать спасительницу? – Видя, что женщины колеблются, она поднажала еще. – Кто она, вы спрашиваете? Я скажу вам, кто она. Это Джо-ан-энна, девочка из этого хейма. Вы видели, как она срыгивает молоко, и меняли ей грязные штанишки. Вы ходили за ней, когда она болела корью, и утирали ей нос. Ваша сестра, ваша дочь, ваша подруга – вот кто она. Чего вам еще?

Дженна оглядела волнующееся море лиц, не постигая, что на них написано. Уйдя в себя, она начала считать до ста и на десяти испытала знакомую легкость. Она вышла из тела и поднялась над теми, что спорили внизу. Сейчас она не слышала звуков и видела каждую насквозь, а яснее всех – себя. Внутри нее находилась прочная белая сердцевина, которой не было у других. Значит ли это, что она вправду спасительница, божество, Анна? Дженна не знала, но похоже было, что Петра права. События будут идти своим чередом, хочет она того или нет. Можно плыть по течению, как в Халле, и, возможно, утонуть – и можно прорыть канал, чтобы отвести воду, как сделали жители Селдена во время паводка. Очень просто.

Дженна вернулась обратно в тело и открыла глаза. Став в середине полукруга, она подняла правую руку, и Скада тоже.

– Сестры, – дрожащим голосом начала Дженна. – Послушайте меня. Это правда – я Анна, правая рука Богини. Я иду предостеречь хеймы о том, что близится последний срок, когда старое кончится и начнется новое. Я Анна. Кто со мной?

Настало долгое молчание, и Дженна со страхом подумала, что жрица победила, и она навеки теперь оторвана от всего, что ей дорого.

Наконец Пинта сказала:

– Будь я достойна, я пошла бы с тобой, Анна. Но мое место здесь – я останусь и буду помогать растить детей, когда поправлюсь.

– Я пойду с тобой, Анна, – воскликнула Петра, – ибо я знаю толк в пророчествах, хотя и не умею владеть мечом.