Она нависла
над телом братишки,
как уличный фонарь,
но только потухший.
№ 2: Сирены
Сирены, сирены завыли,
глуша, разрезая вокруг
все звуки.
Все, кроме криков.
Ведь крики всегда
звучат громче всех.
И даже сирен.
№ 3: Допросы
Легавые нас осветили,
и все мы застыли на месте.
Кто-нибудь что-нибудь видел? –
спросил молодой полицейский.
Так скромно, как будто
он спрашивал это впервые.
Ну, тут новичка сразу видно.
Он искренне ставил вопросы,
надеясь услышать ответы.
Кто-нибудь что-нибудь видел?
Я – нет, не видел, не слышал.
А это сказал наш всезнайка,
сосед по району Марк Эндрюс.
Даже этот решил – будет лучше
не знать ничего.
А вдруг ты не знаешь:
выстрелы делают каждого
глухим и слепым, и особенно,
если рядом при этом имеется
труп.
Так лучше невидимым стать
в такие лихие моменты,
и это все знают отлично.
И Тони тогда смылся прочь.
Я даже не помню,
легавые меня о чем-нибудь
спрашивали,
или же нет?
Я ничего не слышал,
только в висках стучавшую кровь,
как будто меня окунули
под воду.
И я задержал дыханье.
Может быть.
Может быть, я хотел
передать этот воздух
Шону.
Или каким-то образом
оказаться
с ним вместе.
Когда происходит что-то очень плохое,
мы смотрим наверх и видим
луну, большую и яркую,
посылающую нам свой свет.
От этого всегда становится легче.
Как будто бы кто-то там, наверху,
меня озаряет в темноте.
Но только позавчера
Шон
умер,
а луны в небе не было.
Кто-то сказал мне однажды,