Тот самый парень

Я все еще не уверена, что произошло, что сделал Филипп или как он сделал это так быстро. Но вдруг понимаю, что лежу на спине в центре круга, а надо мной навис Филипп. Он целует меня.

Мальчики улюлюкают и кричат, но я едва замечаю их, потому что наши губы все еще слиты воедино. Мне трудно думать о чем-либо другом, кроме того, что Филипп отлично целуется и находится надо мной.

Все вокруг нас охают и подпрыгивают.

Думаю, именно на это и он и рассчитывал.

Однако я слегка одурманена, поэтому не могу быть уверена.

Как только все расходятся, Филипп перестает меня целовать и поднимает на ноги, одаряя милой улыбкой.

И я не могу ничего поделать: потихонечку влюбляюсь в него.

– Так ты в тайне влюблен в меня или просто пытался избежать поцелуев с Мэри Бет? – шепотом спрашиваю я.

– О, я точно влюблен в тебя – отвечает парень с широкой улыбкой, когда видит, что Мэри Бет убегает с вечеринки.

– Лжец, – говорю я.

Глава 5

Джей-Джей Рейнольдс

Восьмой класс

Каждое лето папа Филиппа устанавливает на заднем дворике палатку. Но в мае уже так жарко, что мальчики уговорили поставить ее на этих выходных, чтобы они могли пожить в ней. Я провела много ночей в палатке с мальчиками, но мои родители решили, что в этом году я уже слишком взрослая, чтобы оставаться в такой компании.

Глупость несусветная.

Не то чтобы они мне нравились.

То есть мы много времени проводим вместе, и давайте признаем, если бы я хотела чем-то заняться с ними, я бы уже давно могла это сделать.

Но так как мы только друзья, то «далеко» ничего не заходит.

Я попыталась объяснить это маме и папе, но они рассердились, когда я попыталась им объяснить свою «теорию». Меня чуть не отправили под домашний арест.

К счастью, меня не выгнали из палатки насовсем. Мне все еще можно наведываться туда, но ночевать приходится дома. Что тоже не имеет смысла, потому что много чего может произойти до моего возвращения домой. Ну ладно. Обычно мы просто едим, играем в карты и болтаем.

Я знаю, что расту, но в действительности не чувствую изменений. Я стала намного выше, чем раньше. Мой рост метр пятьдесят пять, что для меня кажется слегка чересчур. И это отстой, потому что в моем классе лишь двое мальчиков выше меня. Поэтому, если я захочу встречаться с мальчиком повыше меня, мой выбор весьма ограничен.

Рост мамы метр семьдесят девять, и она говорит, что ей нравится быть высокой. И вообще повода для беспокойства нет: через несколько лет мальчики догонят в росте. Она постоянно напоминает мне выпрямляться.

Это мне надоедает.

Разговоры с мальчиками в палатке сильно отличаются от разговоров с моими подругами Лизой и Кэти. Клянусь, они только и говорят последние три года о том, как мы растем.

У кого первой выросла грудь?

Не у меня.

У кого первой начались месячные?

Опять не у меня.

Кого первой поцеловали в губы?

Ну, это была бы я, но теперь, когда мы стали постарше, глупый поцелуй на детской площадке не в счет.

Поэтому и здесь тоже не я.

Они одержимы мальчиками и волнуются из-за поступления в старшую школу в следующем году, потому что полагают, что там полно парней, умирающих от желания отправиться с ними на свидания.

Лиза отсчитывает дни до нашего пятнадцатилетия. Тогда мы станем достаточно взрослыми, чтобы ходить на настоящие свидания (131 дней осталось у Лизы, 215 – у Кейт, и, по последним подсчетам, 321 – у меня). Эта статистика мне кажется глупой. То есть они считают, что как только нам исполнится пятнадцать, мальчики внезапно встанут в очередь, умоляя пойти с ними на свидание?

А если никто так не сделает?

Я не стала указывать им на это и, наверное, не стану.

Они обидятся на меня.

И словно мало мне беспокойств, приближается выпуск восьмого класса. Это важно. Мы проводим выпускные церемонии, вечеринки и все такое. Обычно я радуюсь таким вещам, мне нравятся тусовки, но мама попыталась испортить мою жизнь.

Клянусь.

Она сказала, что мне нужно надеть платье. Знаю, я похожа на мальчишку и мне нравится спорт, но я не против платьев. Просто обычно они не кажутся мне очень удобными. К тому же нужно позаботиться о том, чтобы не было видно белья. Так что в любом случае дело не в том, что мне придется надеть платье. Проблема в платье, которое мама хотела на мне видеть. Все, что она выбирала, было таким розовым! И она постоянно таскала меня по магазинам, заставляя примерять все новые вещи.

Я все чаще ловлю себя на мысли, что нас с Лизой подменили в роддоме. Она вполне может оказаться настоящей дочерью моей мамы. Они обе любят заниматься шопингом и говорить: «Ох! Разве оно не прелестное?» при виде нарядов со стразами, бахромой, блестками и леопардовым принтом.

Когда мы отправились за покупками в последний раз, они заставили меня примерить платье, соединившие в себе ярко-розовый цвет и леопардовый принт.

Я уверена, что видела такое в журнале «Запретная Мода», который читает Кэти.

Ей-богу, они хотят, чтобы я выглядела как проститутка.

Так я маме и сказала.

И, наверное, именно тогда она решила, что сердится на меня.

Об этом мне рассказал папа, и когда я говорю что-то вроде «мне знакомо это чувство», даже он становится сварливым.

После шопинга мама сказала, что сдается. А это о многом говорит, потому что любовь этой женщины к магазинам безгранична.

Папа пытался вмешаться и спросил меня за ужином несколько дней назад:

– Джей-Джей, ты где-нибудь видела платья, которые тебе нравятся?

– Скорее нет, – я пожала плечами и откусила кусочек курицы.