– А вот и нет! – заспорила Скай. – Джейн вошла после, пусть она звонит!
– Я не могу звонить, я в унынии, – сообщила Джейн. – Из-за сочинения.
Вот это неожиданность. Писать сочинения Джейн любила больше всего на свете – даже больше футбола, который она обожала. Оторвавшись от поваренной книги, Розалинда присмотрелась к сестре. Джейн определённо выглядела расстроенной, даже заплаканной.
– Что случилось? – спросила Розалинда.
– Мисс Бунда влепила ей трояк за сочинение! – Скай молниеносно запустила руку под стол и умыкнула у Бетти ломтик сыра.
– Всё кончено, – сказала Джейн. – Теперь мне не стать писательницей!
Скай пожала плечами.
– Я же говорила, мисс Бунде не понравится.
– Дай посмотреть, – потребовала Розалинда.
Джейн вытащила из кармана несколько скомканных листов бумаги и кинула их на стол.
– У меня больше нет профессии. Отныне я никто, бездомная нищенка. Мой удел – вечные скитания.
Розалинда разгладила мятые листы, нашла первую страницу и стала читать.
– «Знаменитые женщины в истории штата Массачусетс, сочинение Джейн Летиции Пендервик. Среди множества женских имён, связанных с историей Массачусетса, я прежде всего хочу назвать выдающееся имя Сабрины Старр…» – Розалинда удивлённо подняла глаза на сестру. – Что, всё сочинение про Сабрину?
– Ну да, – сказала Джейн.
Сабрина Старр была героиней пяти книг, написанных Джейн. В каждой книге Сабрина кого-нибудь спасала. Пока что она успела спасти сверчка, воробьёнка, черепаху, сурка и мальчика. Последнюю книгу, «Сабрина Старр спасает мальчика», Джейн сочинила совсем недавно, во время летних каникул. Она считала её своим лучшим произведением.
– Но задание-то было – написать о женщинах, которые по-настоящему жили в Массачусетсе!
– Вот, а я что говорю?.. Ой! – Скай проворно отскочила от стола. Оказалось, Бетти ущипнула её за ногу – в отместку за украденный сыр.
– Там же всё объяснено, – вздохнула Джейн. – На последней странице.
Розалинда отыскала последнюю страницу и прочла:
– «Конечно, на самом деле никакая Сабрина Старр в Массачусетсе никогда не жила, но всё равно писать о ней гораздо интереснее, чем о Сьюзен Энтони или Кларе Бартон, которые давно всем надоели». Джейн! И ты ещё удивляешься, почему у тебя тройка?
– У меня тройка, потому что у мисс Бунды нет воображения, вот почему. Ну и пусть. Если человек уже пишет настоящие книги, что ему какие-то школьные сочинения!
Зазвонил телефон, Скай сорвалась с места.
– Привет, пап. Дома, только что вошли… Да, как раз собирались тебе звонить… У всех всё хорошо, только Джейн никак не может успокоиться… Нет, просто тройка за сочинение… Да, правда? – Скай обернулась к Джейн. – Папа говорит, что Льва Толстого вообще выгнали из университета, но он всё равно написал «Войну и мир».
– А меня, если дальше так пойдёт, ни в какой университет и не примут.
Скай кивнула.
– Она говорит, если так пойдёт, её и в университет не примут… Как-как? Ещё раз… Ага, поняла. Пока.
– Что он сказал? – спросила Джейн.
– Сказал, чтобы ты не беспокоилась, потому что у тебя tantum amorem scribendi[1 - Великая любовь к писательству (лат.) – здесь и далее примечания переводчика.]. – Последние три слова Скай произнесла медленно и старательно. И немудрено: они были на латыни.
Джейн с надеждой обернулась к Розалинде.
– Ты не знаешь, что такое tantum am… Ну, в общем, что это такое?
– Извини, мы по латыни дошли пока только до agricola, agricolae[2 - Розалинда назвала именительный и родительный падежи: «земледелец, земледельца». Чтобы правильно склонять латинские существительные, надо знать обе эти формы, поэтому их заучивают вместе.]. – В этом году Розалинда специально записалась в школе на латынь, чтобы лучше понимать папины изречения (так уж сложилось, что мистер Пендервик частенько общался с дочерьми на латыни). – Вот если папа скажет: «Я – земледелец», – тогда я тебе сразу всё переведу.
– Ага, конечно, так прямо и скажет, – проворчала Скай. – С чего, интересно, ему говорить, что он земледелец, когда он профессор…
– А в каком возрасте можно уже читать «Войну и мир»? – спросила Джейн. – Хочу убедиться, что мы с мистером Толстым родственные души. Если так, то его творение поможет мне залечить душевные раны.
– Не знаю в каком, но не в десять лет, это точно. – Получив очередной щипок из-под стола, Скай решила переметнуться обратно к сковородке с ананасовой смесью, но тут уж Розалинда была начеку.
– Больше не получишь! – твёрдо сказала она. – Я делаю ананасовый перевёртыш к приезду тёти Клер. И на что он, по-твоему, будет похож?
– Ой, тётечка Клер приезжает! – Джейн просияла. – Я и забыла, пока предавалась отчаянию. Вот кто залечит мои душевные раны!
– Кстати, пока я закончу с пирогом, вы со Скай можете подготовить для тёти Клер гостевую комнату.
– А уроки?.. – Скай попыталась незаметно выскользнуть за дверь.
– А уроки ты всё равно по пятницам не учишь, – напомнила ей Розалинда. – Всё, вперёд!
Скай исполняла трудовую повинность хоть и неохотно, но всегда добросовестно, так что в течение следующего часа в доме было переделано множество дел: полотенца заменены, бельё перестелено, гостиная приведена в надлежащий вид, и даже Бетти и Пёс причёсаны и приглажены. А когда Розалинда вытаскивала пирог из духовки, дом огласился радостным воплем Джейн:
– Тётя Клер приехала!
Глава вторая
Голубое письмо
Сначала всё шло как всегда, в каждый приезд тёти Клер. Все лезли к ней обниматься – «чур, я первая, нет, я первая!», – а она раздавала гостинцы: из одного кармана собачье печенье, из другого карамельки, кому что. Потом с работы вернулся мистер Пендервик, и она, тоже как всегда, отправилась с ним на кухню. Усевшись на край стола, она мешала ему готовить ужин (печёные баклажаны с сыром) и поддразнивала его, когда он терял то ложку, то очки, то соль – что, надо сказать, случалось с ним практически ежеминутно. И за ужином тётя Клер продолжала вести себя как обычно: рассказывала смешные истории про свою работу, забрасывала девочек вопросами про школу. Но потом печёные баклажаны кончились, девочки собрали тарелки, а с их тётей начало твориться что-то странное. Когда Розалинда ставила на стол блюдо с ананасовым перевёртышем, тётя Клер вдруг вскочила, с шумом отодвинув стул.
– Вот что… – Она немного постояла и снова села. – Нет, не сейчас.
– Что «не сейчас»? – спросила Джейн.
Тётя Клер опять встала.
– Собственно, можно и сейчас… Хотя нет, лучше потом.
Опять села, улыбнулась всем по очереди. И все бы ей тоже с удовольствием улыбнулись, только… только почему это у самой тёти Клер улыбка какая-то виноватая? Но представить себе, в чём может быть виновата тётя Клер, ни у кого не хватало фантазии.
Мистер Пендервик нахмурился.