Дело о четырёх стаканах

Лёгкая прозрачная зелень скрывала дорожные повороты и копошащихся в ней воробьёв. Иногда серые комочки срывались с веток и бесшумно проносились перед лобовыми стёклами рейсовых автобусов. Утреннее солнце блестело на крышах нескончаемого металлического потока. Светофоры по очереди устраивали соревнования на самый долгий красный свет.

Овсов повернул направо и поехал медленнее. Он приоткрыл окно, свежий воздух ворвался в машину. По обе стороны располагался городской парк. Невысокие деревья сочного коричневого цвета росли в шахматном порядке, на четыре пятых имели голый ствол и очень насыщенную плоскую крону. Сорт что ли такой, подумал Овсов, ведь не могут же они каждый день обрезать ветки на стволах. Обрезальщик должен быть высоким. Или стремянку таскать повсюду за собой. Даже один раз в неделю, пусть не ко всем, а к одной трети деревьев. Даже вдвоём. Это не просто накладно, это же каким терпением надо обладать, чтобы по всему парку ходить с лестницей, залезать на неё, что-то обстригать, переносить к следующему дереву, снова залезать, спускаться, и дальше, и дальше…

Чугунные скамейки блестели чёрными глянцевыми изгибами и безмолвно смотрели на бегающих между ними сизых голубей. Старичок в тёмном пальто крошил из пакета кусочки белого хлеба на тротуар и кидал в сторону, воробьям. Последние не решались смешиваться на мокром асфальте с более крупными голубями и перебирали лапками по грязно-серой земле, ближе к деревьям. Возмущённо-голодное чириканье с порывом ветра донеслось и до Жигулей.

Спустя тридцать минут Овсов подъехал к четырёхэтажному мрачному зданию. Не так давно выкрашенные в светло-болотный цвет шершавые стены ощетинились кондиционерами на каждом окне и нависали над большой автомобильной стоянкой. Овсов поставил свою машину напротив центрального входа и прошёл мимо яркой вывески. На красном фоне горели золотистые буквы «Управление внутренних дел города Т.».

Управление начиналось с дежурной части. Огромное стекло перекрывало пространство, оставляя для прохода только узенький коридор. Ходил слух, что это стекло было пуленепробиваемым. Но Овсов в этом сомневался. Хорошо бы проверить. И желательно из автомата Калашникова. Внутри дежурной части сотрудник милиции с погонами майора держал в руках англо-русский словарь. Российский милиционер, изучающий иностранный язык – явление крайне необычное. Овсов заулыбался и поспешно отвернулся. На лбу майора проступили капельки пота, он то и дело ронял карандаш из правой руки, задумчиво потирал нос, удивлёно смотрел на опустевшую ладонь и наклонялся за непослушным предметом. Овсов незаметно проскользнул мимо и начал подниматься по лестнице, начинающейся сразу за дежурной частью.

– Овсов, – в голосе слышались раскаты грома.

Взбежавший уже на пятую ступеньку мужчина оглянулся. Внизу стояла женщина неопределённого возраста, но гораздо ближе к молодому, в малиновом обтягивающем платье с пышной розой цвета морской волны на груди. Последняя размером была под стать розе. На голове возвышались чёрные локоны, уложенные в стиле Вавилонской башни. Ансамбль довершали чёрные капроновые колготки, уходящие в голубые туфли на высокой шпильке.

–Арестовать бы тебя, – ласково произнесла брюнетка, – зайди попозже.

Она повернулась и ушла вглубь коридора. От сочетания нежности в её голосе и ярости в глазах Овсову стало не по себе. Грозный перестук каблуков удаляющейся женщины точно молотком вбивал гвозди болезненного напряжения в нервную систему Овсова. Его передёрнуло, плечи невольно съёжились. Рассеянно вспоминая розу, он попытался правой ногой нащупать следующую ступеньку, но не сумел этого сделать. Невдалеке загудел старый ксерокс и отвлёк Овсова от тревожных мыслей. Он вздохнул, потёр глаза и поднялся на второй этаж. Повернув направо, он прошёл мимо комнаты, заполненной рабочими столами и десятком суетящихся людей. Затем несколько закрытых дверей и, наконец, приблизился к цели своего визита. Он остановился перед большой металлической дверью светло-серого цвета и взялся за холодную ручку. Машинально посмотрел на расположенную чуть выше центра табличку «Г.Н. Пашарь начальник уголовного розыска» и зашёл внутрь. Дверь с шумом захлопнулась. Немного ниже первой таблички висела другая – «Д.Ю. Овсов старший оперуполномоченный уголовного розыска».

–Где тебя черти носят? – злому, недовольному лицу Геннадия Николаевича явно не хватило нескольких часов предутреннего сна. Красные глаза, слипшиеся ресницы, след на щеке от толстого уголовного дела, лежащего перед Пашарём, указывали на то, что последний пытался восполнить чары Морфея прямо за рабочим столом.

–Без трёх минут восемь – негромко ответил Овсов, указывая на настенные часы. Отщёлкивающий мгновения жизни прибор в виде пушистой ромашки висел справа от стола Пашаря. Его белые лепестки окружали жёлтый циферблат и трепетно охраняли два находящихся под ним портрета в фиолетовых рамках. Это были фото премьер-министра и президента страны. Один из них улыбался, зато у второго галстук отличался более ярким насыщенным оттенком.

Стол начальника уголовного розыска состоял из двух частей в виде буквы «Т». За прямоугольной ножкой этой буквы каждое утро просиживали оперативники нудные «пашарские» совещания, выслушивая очередные указания Геннадия Николаевича, больше смахивающие на бессвязный бред. Напротив харизматичных портретов выстроился ряд необходимой мебели. В шкафу хранилось то, что можно было показать всем сотрудникам милиции, в сейфе – только секретные документы. Правда, никаких загадок не существовало для двух обаятельных мужчин с высоких портретов, но они умели держать язык за зубами. Хотя, возможно, просто не могли разобрать корявый, безграмотный почерк Пашаря. Между сейфом и шкафом уместился мягкий диван из кожи красного цвета. Сидеть на нём не дозволялось никому. Справа от шкафа, в углу, рядом с дверью, стоял большой пластиковый вазон с настоящей карликовой пальмой. Это заморское чудо заставила купить и принести сюда деятельная жена Пашаря. Геннадий Николаевич лично, обливаясь потом и срывая волдыри, донес двадцатикилограммовый вазон с автостоянки до своего кабинета и аккуратно поставил в угол. Если бы не Ольга Степановна, круглолицая, прямоугольная и широко размахивающая руками мощная женщина, сопровождавшая своего супруга до его места работы, Пашарь, скорее всего, выкинул бы это растение ещё на подступах к УВД. Несколько зелёных лепестков на кривом стебле постоянно притягивали к себе негодующие взгляды начальника розыска и вызывали ухмылки его подчинённых.

Однажды, полгода назад, морозным зимним утром, во время очередного гневно-саркастического обращения Геннадия Николаевича к своим операм, обозначившего начало планёрки, в кабинете раздался звонок из дежурной части:

–Пашарь! Быстро хватай Овсова, и бегите к начальнику! С вас сейчас будут снимать скальп.

–За что?

–Сам знаешь.

Ощущая резкий приток адреналина в крови, сметая листки со стола, Геннадий Николаевич грузно вскочил, крикнул Овсову: «За мной!», и выбежал в дверь. В коридоре он налетел сначала на правый угол, затем на левый, больно ушиб плечо, и сбил с ног пожилую гражданку в белоснежной дублёнке. Развернувшись к возмущённой женщине, Пашарь закричал:

–Вы мешаете правосудию, я Вас сейчас арестую!

Перед посетительницей стоял мужчина среднего роста, с широким тазом и узкими плечами. Густые брови острым углом вонзились в переносицу. Зелёные глаза светились негодованием. Круглый обвислый живот прикрывала ядовито-оранжевая рубашка, затем он подтягивался ремнём и прятался в светло-голубые джинсы. Полные, короткие пальцы хватали воздух, как будто пытались что-то нащупать. Пашарь напоминал взбесившегося цыплёнка, готового затеять первую подростковую драку.

Очевидно, подобных петушков женщина видела не в первый раз, она нисколько не стушевалась, и, пружинисто подскочив, ринулась прямо в бой. Её морщинистый палец с рисунком жёлтого тюльпана на длинном ногте уставился Пашарю прямо в живот и двинулся вверх, напоминая скальпель, вскрывающий человеческую плоть.

–У меня украли болонку, и это Вы мешаете правосудию!

–Какую ещё болонку?

–Мою бедную Мусечку.

–Это Ваша дочь?

–Вы что, дебил? Это моя собака!

–А где же Ваша дочь?

–Какая дочь? У меня два сына.

–И кого из них зовут Мусечкой? Вы что, меня за идиота держите?

–Да! За две недели можно было найти всех болонок в России.

–Какие ещё две недели?

–Я писала заявление две недели назад.

–Мне писали?

–Нет, участковому.

–А при чём тут я?

–Вы мешаете правосудию!

–Да идите Вы… к участковому!

Подоспевший Овсов разнял раскрасневшуюся парочку:

–Что за дискуссия? Там начальник ждёт.

Не остывший от справедливого негодования Пашарь пролетел приёмную начальника УВД, громко пробурчав секретарше: «Нас ждут», и вошёл в кабинет непосредственного шефа.

–Вы по поводу болонки вызывали?

–Какой ещё болонки? – полковник Метелин оторвался от лежащего перед ним документа и недоумённо взглянул на подчинённого.

–Мусечки.

–Какой ещё Мусечки? Пашарь, ты не перегрелся?

–У меня идёт важное совещание. Меня послали за скальпом.

–Моим? – начальник УВД приподнял бровь и вопросительно посмотрел на Овсова.

С трудом сдерживающий улыбку старший опер пояснил:

–Дежурный сказал, что Вы нас вызывали.

–А при чём тут болонка?

–Ни при чём. Это личная инициатива Геннадия Николаевича.

–Инициатива – это похвально, но зачем ему мой скальп?