Герои

Северянин с медленным вздохом стал отводить голову, пока та легонько не стукнулась об облупленную стену.

– А кто-то предпочитает оставаться чистеньким? И проиграть.

Союз с изгоем еще большим, чем он сам, Горста не прельщал. А потому он, как в наглухо пригнанные доспехи, углубился в привычное молчание и слушал, как перебрасываются репликами сидящие за столом офицеры.

– Так когда они подъедут?

– Скоро.

– И сколько их?

– Я слышал, трое.

– Да нет, только один. Одного члена закрытого совета, и того за глаза.

– Закрытый совет? – вырвалось у Горста сиплым взволнованным фальцетом.

Тошнотворным послевкусием всплыли в памяти гнусные старцы, в одночасье лишившие его звания. «Раздавить все мои чаяния, все мечты с такой же беспечностью, с какой мальчишка давит жука». А затем…

Вот его выводят в коридор, и массивные черные двери захлопываются перед ним, как крышка гроба. «Уже не Первый страж. Не рыцарь-телохранитель. А попросту говорящая фальцетом прибаутка с именем едва ли не нарицательным, означающим неудачливость и позор». Перед внутренним взором по-прежнему плыли кривые ухмылки, слышались гаденькие смешки. И бледное лицо короля – челюсти сомкнуты, взгляд направлен куда-то вбок. «Как будто растоптать, уничтожить самого верного, самого преданного слугу было для него не более чем досадным пустяком…»

– А который из них будет? – волновался Фельнигг. – Мы его знаем?

– Да какая разница, – досадливо отмахнулся Крой, оглядываясь на окно, за которым широко и шумно шел дождь. – Нам уже известно, что они скажут. Король требует большой победы, вдвое быстрее и вполцены.

– Нет, ну надо же! – запетушился Миттерик. – Черт бы побрал этих царедворцев: суют нос во все щели, даже к нам! Бьюсь об заклад, эти плуты из закрытого совета обошлись нам уже в такое множество жизней, какое даже наш заклятый враг не…

Громко стукнуло дверное кольцо, и в комнату тяжелой поступью вошел грузноватый старик – лысый, с короткой седой бородой. На первый, беглый взгляд верховной властью от него не веяло: одежда намокла и запачкалась немногим меньше, чем у Горста; деревянная палка со стальным набалдашником напоминала скорее посох, чем регалию власти. Тем не менее, даром что в комнату следом не вошел никто, кроме неприметного слуги, а численный перевес присутствующих здесь армейских чинов попросту подавлял, дыхание затаили именно последние – такую непререкаемую, владетельную уверенность и строгую властность источал старик. «Вид мясника, по-хозяйски присматривающего себе борова на бойне». Лорд Байяз.

Крой чуть заметно побледнел. Горст, пожалуй, впервые видел маршала в таком изумлении, да и не он один. Все собрание остолбенело, как, наверное, не онемело бы, вкатись сюда тележка с трупом Гарода Великого, который бы вдруг начал что-нибудь громогласно вещать.

– Господа.

Небрежно бросив кудрявому слуге посох, Байяз смахнул с лысой макушки капельки влаги и отряхнул ладони. Для своего поистине мифического статуса этот старик держался до странности непринужденно.

– Вот ведь погодка, а? Иногда я в Севере души не чаю, а иногда вот… не очень.

– Мы не ожидали…

– А откуда вам было? – Байяз хохотнул вроде как добродушно, но в добродушии этом чувствовался оттенок угрозы. – От дел я отошел. Вновь расстался со своим креслом в закрытом совете и последнее время тешил старческое слабоумие в библиотеке, подальше от дворцовых свар и интриг. Но война уже, можно сказать, почти у моих ворот, а потому было бы нерадиво с моей стороны не заглянуть и не отвесить поклон. С собой я привез деньги – насколько я пониманию, выплата жалованья у нас слегка подзатянулась?

– Самую малость, – согласился Крой.

– Ну вот. Еще чуть-чуть, и по большей части наносное понятие о солдатской чести и послушании быстро рассосется, не так ли, господа? Без золоченой денежной смазки громадная махина армии его величества скоро засбоит, а потом и вовсе встанет, как нередко случается в жизни, верно?

– Мы заботимся о благополучии наших людей, – сказал без особой уверенности маршал.

– А уж я-то! – воскликнул Байяз. – Смею вас заверить, я здесь исключительно с тем, чтобы помочь. Смазать, так сказать, колеса. Понаблюдать и, может статься, предложить при необходимости какой-нибудь совет. Командование, лорд-маршал, само собой, остается за вами.

– Само собой, – эхом отозвался Крой.

Прозвучало, впрочем, неубедительно. Шутка ли: ведь это же первый из магов – человек, возраст которого, по слухам, исчисляется сотнями лет и который владеет магическими силами; который, говорят, сам выковал Союз, возвел на трон короля и обратил в бегство гурков, повергнув при этом в прах добрую половину Адуи. По крайней мере, так говорят. «Мало кто известен нежеланием хоть во что-нибудь да вмешаться».

– Э-э… Смею вам представить генерала Миттерика, командующего второй дивизией его величества.

– Генерал Миттерик? Даже взаперти со своими книгами я слышал истории о вашей доблести. Сочту за честь.

– Нет-нет, что вы! – генерала распирало от истовости. – Это я, я сочту за честь!

– Можно и так, – веско изрек Байяз.

Крой в последовавшей тишине решительно бросился в атаку.

– А это мой первый помощник полковник Фельнигг. А вот это вождь тех северян, что противостоят Черному Доу и сражаются на нашей стороне; имя ему Ищейка.

– Вот как? – поднял брови Байяз. – Думается, у нас был общий друг, Логен Девятипалый.

Ищейка ответил спокойным взглядом – единственный человек в комнате, не выказавший перед Байязом благоговейного трепета.

– Если и есть кто на свете, способный провести великого уравнителя, так это был – или есть – он. В любом случае, он для Севера большая утрата. Да что там, для всего мира! Великий человек, вспоминать о котором надлежит с прискорбием.

– Человек как человек, – пожал плечами Ищейка. – Есть в нем хорошее, есть плохое, как у всех. А насчет прискорбия, так это смотря у кого спросить.

– Справедливо.

Байяз печально улыбнулся и произнес на языке северян:

– А ты, я вижу, в подобных вещах реалист.

– Как и ты, – откликнулся Ищейка.

Сомнительно, чтобы кто-нибудь в этой комнате понял хоть слово. Горст, при всем знании языка, и то усомнился.

Крой между тем шел дальше.

– А вот это…

– Бремер дан Горст, разумеется!

Теплым рукопожатием Байяз потряс Горста по самые ботфорты. Для человека такого возраста и сана хватка была на удивление крепкая.

– Я видел, как вы фехтовали с королем. Сколько уж лет минуло – пять? Шесть?

Горст мог исчислить не только годы, но даже дни и часы.

«В жизни моей, подобной тени, гордиться приходилось разве что поддавками в фехтовальных поединках».

– Девять.