Немного ненависти

Лео взглянул на Юранда, ожидая поддержки, но тот смотрел на него с тем самым сомневающимся видом, как всегда, когда не одобрял его действия. Точно так же он смотрел на Лео перед атакой.

– Теперь ферма снова в наших руках… и… – Лео запнулся и замолчал.

Выждав, пока наступит тишина, его мать перевела взгляд на его друзей.

– Прими мою благодарность, Юранд. Не сомневаюсь, что ты приложил все усилия, чтобы отговорить его от этого. И ты тоже, Белая Вода. Мой сын не мог бы просить о лучших друзьях или более отважных воинах.

Йин опустил тяжелую лапищу Лео на плечо:

– Да ну, Лео был впереди всех…

– Вы можете идти.

Йин смущенно поскреб в бороде, выказывая гораздо меньше воинской отваги, нежели в долине. Юранд обратил к Лео лицо с едва заметной извиняющейся гримасой.

– Разумеется, леди Финри.

И они выскользнули из шатра, оставив Лео наедине с матерью.

В убийственном молчании Лео нерешительно теребил бахрому плененного вражеского знамени. Наконец его мать соизволила вынести свое суждение:

– Ты поступил как идиот.

Он ждал этих слов, но они все равно уязвили его.

– Почему? Потому что решил сам драться?

– Потому что выбрал такое время, чтобы драться, и такой способ.

– Место великого полководца – в самой гуще сражения!

Однако он сам знал, что говорит как герой какого-нибудь дурно написанного романа из тех, что ему так нравились.

– А знаешь, что еще можно найти в гуще сражения? Трупы. – Его мать устало покачала головой. – Лео, мы с тобой оба знаем, что ты не идиот. Так зачем ты постоянно им притворяешься? Не надо было мне соглашаться, когда твой отец отослал тебя к Ищейке. Все, чему ты научился в Уфрисе, – это безрассудству, дурацким песням и ребяческому преклонению перед убийцами. Лучше бы я послала тебя в Адую! Петь ты вряд ли бы научился, но по крайней мере получил бы хоть какое-то представление об утонченности.

– Есть время для утонченности, а есть время для действий!

– Да, но не для опрометчивости, Лео. А также не для тщеславия.

– Мы победили, черт подери!

– И что вы отвоевали? Никому не нужную ферму в никому не известной долине? Это был не больше чем разведывательный отряд, Лео. Зато теперь противник имеет представление о наших силах. А точнее, об их нехватке.

С резким горьким смешком она снова повернулась к своим картам.

– Я захватил знамя!

Впрочем, теперь, когда он рассмотрел его как следует, оно казалось жалким: неуклюже залатанное полотнище, древко больше похоже на палку, чем на настоящий флагшток. С чего он решил, что под ним мог выезжать сам Стур Сумрак?

– Флагов у нас и так предостаточно, – отозвалась мать. – А вот людей, чтобы идти за ними, не хватает. Может быть, в следующий раз ты лучше захватишь в плен несколько полков?

– Проклятье, мама! Я не знаю, что мне сделать, чтобы ты была довольна…

– Слушай то, что тебе говорят. Учись у тех, кто знает больше тебя. Будь храбрым сколько душе угодно, но не будь опрометчивым. И прежде всего – постарайся, чтобы тебя не убили, черт подери! Ты всегда прекрасно знал, как сделать, чтобы я была довольна, – просто предпочитал быть довольным сам.

– Ты не можешь понять! Ты…

Он нетерпеливо замахал рукой, как всегда не в состоянии в нужный момент отыскать нужные слова.

– Ты… не мужчина, – неловко закончил Лео.

Мать подняла одну бровь.

– Если у меня и были сомнения на этот счет, они полностью рассеялись в тот момент, когда я выталкивала тебя из своей утробы. Ты хоть представляешь себе, сколько ты весил в младенчестве? Попробуй два дня тужиться, пытаясь извергнуть из себя наковальню, и после этого мы поговорим.

– Тысяча проклятий, мама! Я имею в виду, что есть такой тип людей, на которых другие равняются, к которым…

– Так же, как на тебя равнялся твой друг Риттер?

На Лео накатило воспоминание о той лошади без всадника, что проскакала мимо него на поле боя. Он понял, что лица Риттера не было среди его друзей, когда они праздновали победу. И осознал, что ни разу даже не вспомнил о нем вплоть до этого момента.

– Он знал, чем рискует, – хрипло выговорил Лео, которому вдруг перехватило горло. – Он сам выбрал сражаться. И был горд этим!

– Да, это так. Потому что в тебе есть этот огонь, который вдохновляет других следовать за тобой. В твоем отце он тоже был. Но этот дар несет в себе ответственность. Люди вверяют тебе свои жизни, Лео.

Тот сглотнул. Его гордость таяла, оставляя за собой лишь уродливое чувство вины. Так тает девственно-чистый снег, и под ним обнажается грязная, неопрятная земля.

– Надо пойти его проведать… – Лео повернулся к выходу, едва не запутавшись в болтающемся ремне одного из своих поножей. – Он… там, среди раненых?

Лицо его матери смягчилось – и это вселило в него еще большую тревогу, чем прежде.

– Он среди мертвых, Лео.

Воцарилось долгое, странное молчание. Снаружи поднялся ветер, его порывы заставляли полотнище шатра хлопать и трепетать.

– Мне жаль, – добавила она.

Нет трупов – нет славы. Лео опустился на складной полевой стул. Захваченное знамя со стуком упало на землю.

– Он говорил, что мы должны подождать тебя, – пробормотал Лео, вспомнив, с каким обеспокоенным лицом Риттер смотрел вниз, в долину. – И Юранд тоже. А я сказал, что они оба могут оставаться с дамами… пока мы сражаемся.

– Ты поступил так, как считал правильным, – мягко отозвалась мать. – У тебя не было времени подумать.

– У него была жена…

Лео вспомнил их свадьбу. Как же ее звали, черт? Подбородок выглядел немного безвольным… Подружка невесты была симпатичнее. Счастливая пара пыталась танцевать, а Белая Вода Йин проорал на северном наречии, что ради новобрачной надеется, что Риттер трахается лучше, чем танцует. Лео ржал так, что его чуть не стошнило. Сейчас его не тянуло смеяться. Подташнивало – это да.

– Клянусь мертвыми… у него ведь был ребенок!