Узы любви

– Да, если угодно. Я не разорву контракт, Вулф. Слишком поздно. Девушке исполнилось восемнадцать. Неужели ты опозоришь меня, отказавшись от бедняжки?

– Нет, – разъяренно прошипел Вулфрик, – я покоряюсь. И даже женюсь на ней, хотя далеко не уверен, что буду жить с этой… этой… – Резко повернувшись, он устремился прочь.

Гай смотрел вслед сыну, пока тот не исчез из виду, и лишь потом угрюмо уставился в огонь. Стояла глухая ночь. Он дождался, пока Энн и ее дамы покинут большой зал, прежде чем послать за Вулфриком. Может, все-таки следовало попросить помощи у Энн…

Вулфрик никогда не спорил с матерью… не то что с отцом. Наоборот, он словно бы находил удовольствие в том, что исполнял малейшие ее желания, ибо любовь его к матери была поистине безмерна. А Энн еще сильнее Гая хотела, чтобы сын поскорее женился. Именно она постоянно настаивала, чтобы Гай поговорил с Вулфриком, прежде чем тот сбежит на очередную войну. Очевидно, не могла дождаться, пока ее сундуки вновь наполнятся. Но Энн по крайней мере могла добиться согласия сына, и тот беспрекословно подчинился бы, не выказав ни гнева, ни ненависти.

Несчастная дочь Найджела. Гай, бесспорно, оказывает ей медвежью услугу, вынуждая своего сына жениться на ней.

Глава 3

До Данбера было всего полтора дня пути, но Вулфрик взял с собой десяток воинов и несколько рыцарей, не столько для своей защиты, сколько для сопровождения дамы и ее слуг на обратном пути: слишком много развелось в последнее время разбойников и мародеров. Некоторые бароны, подвергшиеся несправедливому изгнанию и лишению всех прав, нападали на тех, кто все еще оставался в милости у короля. Так что даже если бы Гай не настоял на мерах предосторожности, Вулфрик захватил бы целый отряд. Нельзя позволить отцу обвинить его в том, что он по небрежности или злому умыслу лишился невесты.

Невеста… При одном воспоминании об этой тощей дьяволице мурашки по спине ползут. Вулфрик тихо зарычал. Сводный брат недоуменно поднял брови.

Шел второй день путешествия, и они только что свернули лагерь и в самом веселом настроении пустились в путь. Поскольку не так легко найти ночлег для такой оравы, приходилось разбивать шатры у дороги. На обратном пути наверняка придется поискать постоялый двор или воспользоваться гостеприимством местных баронов: уж она непременно захочет провести ночь в теплой кровати.

– Ты так и не смирился с женитьбой? – спросил Реймунд, сочувственно глядя на брата.

– Нет, и вряд ли смирюсь, – признался Вулфрик. – Чувствую себя так, словно меня купили, заплатив полновесной монетой. До чего же противно!

– Но ведь это наш отец, а не ее предложил помолвку! – удивился Реймунд. – Будь все наоборот, я согласился бы. Но…

– Брось, слушать больше ничего не желаю…

– Ну уж нет, лучше перекипеть сейчас, чем выплеснуть все на ни в чем не повинную девушку, – остерег Реймунд. – Но что так раздражает тебя в этом браке, Вулф?

– Не представляешь, до чего же отвратительным бесенком она была в детстве! – вздохнул Вулф. – Я ее возненавидел тогда. И не надеюсь, что за эти несколько лет она изменилась. Боюсь, она всегда будет мне омерзительна.

– Что же, не ты первый, не ты последний, – усмехнулся Реймунд. – Если хочешь брака по любви, следовало бы родиться селянином. Они вольны выбирать себе супругов. Аристократы лишены подобной роскоши.

Он так явно злорадствовал, что Вулфрик погрозил брату кулаком. Тот со смехом уклонился от удара.

– Нечего напоминать мне, что женился по любви и трясешься над своей половиной, – возмутился он. – Кроме того, ты не крестьянин!

Реймунд с любовью улыбнулся Вулфрику, ибо не всякий аристократ с такой легкостью признал бы родство с незаконнорожденным. Мать Реймунда в самом деле была деревенской девушкой, что поставило мальчика в незавидное положение: как говорится, ни пава, ни ворона! Но Реймунду повезло больше, чем бесчисленным бастардам – внебрачным детям аристократов. Гай признал его, даже усыновил и обучил рыцарскому искусству. Когда юношу посвятили в рыцари, отец наделил его небольшим поместьем, которое тот с гордостью называл своим.

Реймунд сумел завоевать сердце любимой женщины – дочери сэра Ричарда Элоизы. Ричард, безземельный рыцарь, служил у Гая без всякой надежды найти мужа или приданое для единственного ребенка и, естественно, был безмерно рад предложению Реймунда. Нет, Реймунд не завидовал брату, единственному наследнику богатого графа. Он вел простую жизнь и был всем доволен. Вулфрику же приходилось нелегко.

– Когда ты в последний раз ее видел? – поинтересовался он.

– Лет двенадцать назад.

Реймунд комически закатил глаза.

– Кровь Христова, и ты серьезно считаешь, что она осталась той же? И никто не позаботился научить ее вести себя, как подобает даме ее происхождения и воспитания? Да она скорее всего станет умолять простить ее за доставленные неприятности. Кстати, а чем она так тебя разозлила?

– Ей тогда было всего шесть, а мне уже тринадцать. В отличие от этой негодницы я прекрасно сознавал, какие узы нас связывают. Как-то раз я, желая поговорить с девчонкой, отправился на поиски и нашел у клеток с соколами и ястребами, в компании двух парнишек, ее ровесников. Она показывала им огромного сокола и хвасталась, что он принадлежит ей. Даже посадила птицу себе на руку. Черт возьми, да этот сокол был едва не больше самой девчонки!

Перед глазами Вулфрика ясно, словно это было вчера, встала та сцена. Его невеста, грязная, растрепанная, будто каталась по земле, пикантная мордочка вся в саже. Длинные ноги предательски свидетельствовали о том, что вместо подобающего юной даме красивого платья она напялила шоссы[1 - Штаны-чулки. – Здесь и далее примеч. пер.] с подвязками крест-накрест и мужскую тунику из грубой шерсти.

Честно признаться, ему потребовалось немало времени, чтобы распознать, кто из троих оборванцев – его невеста. Правда, те, кого он расспросил, как добраться до конюшни, предупредили его о несколько необычном наряде леди Криспин. Все в замке Данбер дружно подсмеивались над поведением и манерой одеваться дочери лорда Найджела. Что и говорить, подобные замашки никак не подобали благородной госпоже. Только простолюдины иногда одевали девочек в мужской костюм, если таковой имелся в доме и если им не по карману были женские платья. Но какая высокородная особа будет шляться по округе в штанах и камзоле, словно побродяжка? Только леди Милисент! Кроме того, лицо девочки, как уже упоминалось, было донельзя чумазым, а каштановые волосы она гладко зачесала назад, так что пойди разберись, кто из троих и есть его будущая жена!

Только когда кто-то окликнул ее по имени, Вулфрик понял, что именно она держит на руке огромную птицу, причем даже без колпачка. Неужели не понимает, как опасны охотничьи соколы?! Кроме того, таких маленьких детей нельзя и близко подпускать к клеткам! Должно быть, озорники пробрались сюда, стоило сокольничему отойти.

И тут он услышал, как девочка громко хвастается своим доверчивым дурачкам приятелям:

– Теперь она моя. И берет еду только у меня.

Ее? Ее собственный сокол?

Вулфрик, не сдержавшись, презрительно фыркнул, и этот звук привлек ее внимание. Девочка, оглянувшись, без всякого любопытства равнодушно посмотрела на незнакомца. Похоже, она не поняла, что он чуть не выставил ее лгуньей.

– Кто ты? – спокойно осведомилась она.

– Я тот человек, с которым тебя обвенчают, когда подрастешь.

Вулфрик так и не понял, почему она сочла эти слова оскорбительными, ведь он всего-навсего сказал правду, но, судя по тому, как полыхнули светло-зеленые глаза, как налились золотистым жаром, она была вне себя от ярости.

– Девчонка просто взбесилась, назвала меня лжецом и осыпала самыми гнуснейшими ругательствами из всех, что я когда-либо слышал, – объяснил Вулфрик Реймунду. – А потом приказала, именно приказала, мне убираться с глаз долой.

Реймунд безуспешно попытался сдержать смех.

– Иисусе, такие слова от малого дитяти?!

– Скорее дьяволицы! – рявкнул Вулфрик. – А когда я не послушался, просто потому что не смог пошевелиться от изумления, она злобно сузила глаза и чуть приподняла руку. И этого оказалось достаточно, чтобы чертова птица ринулась на меня. Я едва успел прикрыться рукой. И в этом была моя ошибка. Острый, как кинжал, клюв вонзился между костяшками пальцев, причем намертво. Как я ни отбивался, птица все яростнее атаковала меня.

Реймунд тихо присвистнул:

– Повезло, что ты не потерял палец.

– Зато шрам остался на всю жизнь. Наконец мне удалось стряхнуть сокола. Ужас и отчаяние придали мне сил, и птица с глухим стуком ударилась о стену. Уж не знаю, убил ли я ее, но маленькая ведьма, очевидно, посчитала, что ее любимица мертва, потому что немедленно набросилась на меня и принялась колотить. Правда, ей ничего это не дало, потому что я был достаточно высок для своих лет, а она едва доходила мне до пояса. Но негодяйка укусила меня, и когда я взвыл от боли, один из ее ударов пришелся точнехонько в то место, которое так старательно оберегают все мужчины, и я, едва не лишившись сознания, упал на колени.

Реймунд ехидно ухмыльнулся:

– Что же, поскольку за тобой тянется длинный хвост обезумевших от похоти баб, смею заверить, что последствия оказались не слишком серьезны.

Вулфрик ответил разъяренным взглядом.

– Не вижу ничего смешного, братец. Я корчился от мук, а она продолжала издеваться надо мной, и теперь, когда мы оказались одного роста, ее удары сыпались прямо мне на голову. Она едва не выцарапала мне глаза! Все лицо было исполосовано!

На самом деле ему пришлось куда хуже, только Вулфрик стыдился признать всю правду вслух. Но он корчился от боли в паху, кровь из раны, нанесенной птицей, заливала пол, его одежду и девчонку, а она… Она была поистине неутомимой: кулаки мелькали в воздухе, ругательства сыпались с губ – словом, настоящая молния, а ему все не удавалось схватить ее за руки или отбросить от себя. Стоило поймать ее, как она змейкой выворачивалась и снова принималась за свое.

Ему следовало бы врезать ей хорошенько, так, чтобы долго помнила, но он в жизни пальцем не коснулся ни ребенка, ни того, кто был меньше и слабее, а тем более женщины. Но, неуклюже пытаясь обороняться, он лишь причинял вред себе. Наконец ему пришлось отшвырнуть ее как можно дальше, выиграв тем самым достаточно времени, чтобы подняться и, ежесекундно спотыкаясь, убраться восвояси.

Благодарение Богу, больше Вулфрик ее никогда не видел. Постарался и близко не подходить к Данберу. Он скрыл происшедшее от отца, но под самым правдоподобным предлогом как можно скорее вернулся к сэру Эдварду, кому был отдан на воспитание с семи лет и где встретился и подружился с Реймундом, который был также послан к сэру Эдварду Фитцаллену для обучения ратному делу и рыцарскому этикету. После того случая Вулфрик всегда находил причину покинуть дом, едва Гай объявлял о предстоящем приезде сэра Найджела с семьей. Нечего и говорить, что воспоминания с годами не поблекли.

– Надеюсь, ты понимаешь, – благоразумно заметил Реймунд, – что теперь она совершенно не похожа на ту шестилетнюю чертовку и что кто-то непременно взял ее в руки и научил хорошим манерам.