Домашние правила

Я научил брата не давать себя в обиду.

Мне тогда было одиннадцать, а ему четырнадцать. Я лазил по горке на детской площадке, а Джейкоб сидел на траве и читал биографию Эдмона Локара, отца анализа отпечатков пальцев, которую библиотекарша приобрела специально для него. Мама была на одном из бесчисленных собраний для родителей детей с индивидуальными учебными планами; ей нужно было удостовериться, что в школе Джейкобу так же комфортно и безопасно, как дома.

Очевидно, про игровые площадки там не говорили.

Двое пацанов с невероятно клевыми скейтами делали трюки на ступеньках и вдруг заметили Джейкоба. Они подошли к нему, и один выхватил у него из рук книгу.

– Она моя, – сказал Джейкоб.

– Так возьми ее, – ответил пацан и бросил книгу своему дружку, а тот – обратно.

Они стали играть с Джейкобом «в собачку», а он метался между ними. Но Джейкоб от природы совсем не атлет, и ему было не перехватить книгу.

– Она библиотечная, кретины, – сказал он, как будто это что-то меняло. – Вы ее испортите!

– Какая жалость! – Один из парней бросил книгу в лужу.

– Спасай ее! – крикнул его приятель, и Джейкоб полез в грязь.

Я окликнул его, но было поздно. Один из парней сделал подсечку, и Джейкоб упал лицом в лужу. Потом сел, промокший насквозь, отплевываясь от грязи.

– Почитай теперь, придурок, – сказал первый парень, они оба захохотали и укатили на своих скейтах.

Джейкоб не двигался. Он сидел в луже и прижимал к груди книгу.

– Вставай, – сказал я и протянул ему руку.

Джейкоб, пыхтя, поднялся. Попытался перевернуть страницу в книге, но они все слиплись от грязи.

– Она высохнет. Хочешь, я схожу за мамой?

Брат покачал головой:

– Мама разозлится на меня.

– Нет, не разозлится, – возразил я, хотя он, вероятно, был прав. Одежда его вымокла и была вся в грязи. – Джейкоб, тебе нужно научиться давать сдачи. Делай то же, что они, только в десять раз хуже.

– Толкнуть их в грязь?

– Ну нет. Ты можешь просто… Я не знаю. Обзываться.

– Их зовут Шин и Амаль, – сказал Джейкоб.

– Не так. Попробуй сказать им: «Ты, тупорылый» или «Отрежь себе яйца, хрен собачий».

– Это ругательства.

– Ага. Но в следующий раз они еще подумают, прежде чем лезть к тебе.

Джейкоб начал раскачиваться:

– Во время вьетнамской войны дикторы Би-би-си беспокоились, как им произносить название разбомбленной деревни – Пуок-Ме, чтобы не оскорбить слушателей. Было решено использовать вместо этого название соседней деревни. К несчастью, это была Бан-Ме-Туот[10 - В марте 1975 г. при Бан-Ме-Туот состоялось одно из решающих сражений вьетнамской войны, приведшее к полному поражению Южного Вьетнама, который поддерживали США.].

– Ну, тогда в следующий раз, когда тебя толкнут лицом в грязь, кричи названия вьетнамских деревень.

– «Я достану тебя, красавица, и твою маленькую собачку тоже!»[11 - Цитата из мультфильма «Волшебник страны Оз».] – процитировал Джейкоб.

– Может, стоит попробовать что-нибудь чуть более брутальное? – предложил я.

Он на мгновение задумался.

– «Йиппи-кай-эй, ублюдок!»[12 - Цитата из фильма «Крепкий орешек».]

– Отлично. Значит, когда в следующий раз кто-нибудь выхватит у тебя книгу, что ты скажешь?

– Гребаный осел, дай сюда!

Я захохотал:

– Джейкоб, да у тебя, похоже, дар к этому.

Честно, я не собирался залезать ни в какой другой дом. Но во вторник у меня выдался на редкость паршивый день в школе. Сперва я получил 79 баллов за контрольную по математике – это тройка, а я никогда не получал троек; во-вторых, у меня одного из всего класса не разрослись дрожжи для лабораторной по биологии, и, в-третьих, кажется, я простудился. Я ухожу с последнего урока, хочется просто забраться под одеяло и лежать в кровати с чашкой чая. Вообще, именно эта тяга выпить чая заставляет меня вспомнить о профессорском доме, где я был на прошлой неделе. И надо же, какая удача, я нахожусь всего в трех кварталах от него, когда мне в голову приходит эта мысль.

В доме по-прежнему никого, и мне даже не приходится вскрывать заднюю дверь: она оставлена незапертой. Трость так и стоит у стены в прихожей, и все та же толстовка висит на крючке, но появились шерстяное пальто и пара грубых ботинок. Кто-то допил бутылку красного вина. На столе – стереосистема, которой не было на прошлой неделе, и розовый айпод «Нано» заряжается на подставке.

Я нажимаю кнопку включения и вижу, что загружен клип Ни-Йо.

Либо это самые хипповые профессор с профессоршей на свете, либо их внукам нужно перестать разбрасывать повсюду мусор.

На плите стоит чайник. Я доливаю в него воды, ставлю греться, а сам роюсь в шкафчике в поисках пакетика с чаем. Они притаились на полке позади рулона фольги. Я выбираю «Манговое безумие» и, пока вода кипятится, смотрю, что есть в айподе. Моя мама едва научилась пользоваться приложением iTunes, а здесь какой-то пожилой профессор с супругой рубят в новейших технологиях.

Наверное, они вовсе не старые. Я представил их такими, но, может быть, палка в прихожей – это для артроскопической операции, потому что профессор играет в хоккей по выходным и повредил колено, защищая ворота как голкипер. Может быть, хозяева этого дома одного возраста с мамой, а толстовка принадлежит их дочери, моей ровеснице. Может, она ходит в мою школу. Или даже сидит рядом со мной на биологии.

Я сую айпод в карман, наливаю в чашку воду из свистящего чайника и тут слышу, что где-то наверху льется вода в душе.

Забыв о чае, я пробираюсь в гостиную, крадусь мимо чудовищной развлекательной системы и дальше вверх по лестнице.

Звук текущей воды доносится из гигантского размера ванной комнаты.

Кровать не застелена. На ней лоскутное одеяло, расшитое розами, а на стуле лежит стопка одежды. Я беру в руки кружевной лифчик, провожу пальцами по бретелькам…

И тут замечаю, что дверь в ванную, вообще-то, открыта и мне видно отражающуюся в зеркале душевую кабинку.

За последние тридцать секунд день мой стал заметно лучше.

Вода льется потоком, так что я различаю формы тела, только когда она поворачивается, и вижу, что волосы у нее до плеч. Она мурлычет что-то себе под нос, причем абсолютно фальшиво. «Повернись, – мысленно молю я. – Лицом ко мне».

– О черт! – произносит женщина и вдруг открывает дверцу душа.