Дело о пеликанах

– Да, господин Льюис, знаю. Но я хочу, чтобы были приняты дополнительные меры предосторожности. Эти люди молоды и будут долго определять и менять облик конституции, даже после моей смерти. Они стоят на твердых консервативных позициях, и пресса съест их заживо. Они не должны иметь за собой никаких пороков и грехов. Никаких наркотиков, незаконных детей, разводов, неуплаты налогов или участия в радикальных студенческих движениях.

– Да, господин президент. Но мы не можем гарантировать полной секретности наших проверок.

– Хотя бы попытайтесь, о’кей?

– Да, сэр, – сказал Льюис и передал записку Эрику Исту.

– Это все? – спросил Войлз.

Президент взглянул на Коула, который стоял у окна и делал вид, что не обращает внимания ни на кого.

– Да, Дентон, это все. Мне бы хотелось, чтобы проверка этих людей была закончена за десять дней. Я хочу, чтобы вы поторопились с этим.

Войлз поднялся со своего места:

– Вы получите результаты через десять дней.

Каллаган был рассержен, когда стучался в дверь квартиры Дарби. Он был охвачен сомнениями и хотел высказать многое из того, что переполняло его. Но при этом существовало что-то другое, чего он хотел гораздо сильнее, чем небольшой ссоры с выпусканием пара. Она избегала его уже четыре дня, играя в детектива и забаррикадировавшись в библиотеке. Она пропускала занятия, не отвечала на его телефонные звонки и, в общем, бросила его в трудную минуту. Но он знал, что, когда она откроет дверь, он будет улыбаться и забудет, что был брошен.

В руках он держал литровую бутылку вина и настоящую пиццу из ресторана «Мама Роза». Это происходило после девяти вечера в субботу. Постучав еще раз, он стал смотреть на аккуратные коттеджи и бунгало, стоящие вдоль улицы. Внутри звякнула цепочка, и он тут же улыбнулся. Чувство заброшенности исчезло.

– Кто там? – спросила она, не снимая цепочки.

– Томас Каллаган, вспоминаешь? Я у твоей двери умоляю меня впустить, и мы вновь будем играть и дружить.

Дверь открылась, и Каллаган сделал шаг внутрь. Она взяла вино и прикоснулась к его щеке.

– Мы все еще друзья? – спросил он.

– Да, Томас. Я была занята.

Он прошел за ней через небольшой кабинет в кухню. На столе находились компьютер и большое количество толстых книг.

– Я звонил. Почему не перезвонила?

– Меня не было дома, – сказала она, выдвигая ящик и доставая штопор.

– У тебя автоответчик. Я разговаривал с ним.

– Ты что, затеваешь ссору, Томас?

Он посмотрел на ее голые ноги.

– Нет! Клянусь, я не сумасшедший. Я обещаю не делать этого. Пожалуйста, прости, если я кажусь тебе огорченным.

– Перестань.

– Когда мы отправимся в постель?

– Ты не выспался?

– Нет, но… Ладно, Дарби, ведь прошло целых три ночи.

– Пять. Что за пицца?

Она вынула пробку и наполнила два стакана. Каллаган следил за каждым ее движением.

– О, это одна из специальных субботних пицц, куда они бросают все, что предназначалось для помойки. Креветочные хвосты, яйца, рачьи головы. Вино дешевое тоже. У меня трудно с деньгами. К тому же я завтра уезжаю из города и поэтому должен экономить. И поскольку я завтра уезжаю, я подумал, не провести ли мне эту ночь в постели с тобой, чтобы не искушать себя с какой-нибудь заразной женщиной в Вашингтоне. Как ты думаешь?

Дарби открывала коробку с пиццей.

– Похоже на колбасу с перцем.

– Могу ли я рассчитывать лечь с тобой в постель?

– Может быть, позднее. Пей свое вино и давай поболтаем. Мы с тобой давно не беседовали.

– Я беседовал. Я беседовал с твоим автоответчиком целую неделю.

Он взял стакан с вином, и они прошли в кабинет. Дарби включила стерео. Они удобно расположились на диване.

– Давай напьемся, – сказал он.

– Ты такой романтик.

– У меня есть нечто романтическое и для тебя.

– Ты пил целую неделю.

– Нет, не целую, а восемьдесят процентов недели. И в этом виновата ты, потому что избегала меня.

– Что случилось с тобой, Томас?

– Меня лихорадит. Я весь взвинчен, и мне нужна компания, чтобы удержаться на краю. Что ты скажешь?

– Давай напьемся наполовину. – Она отпила вина и положила ноги на его колени.

У него перехватило дыхание.

– Когда твой рейс? – спросила она.

Он пил вино большими глотками.

– В час тридцать. Прямой до Вашингтона. Я должен зарегистрироваться в отеле в пять, а в восемь у нас обед. После этого меня могут вытащить болтаться по улицам в поисках любовных приключений.

Она улыбнулась:

– Хорошо, хорошо. Мы займемся ими через минуту. Но давай сначала поговорим.