Правила виноделов

– Оно прибыло к нам, а не в Сент-Облако, – оправдывался начальник станции. – Там, мне сдается, его не приняли.

– Наш начальник совсем спятил! – Доктор Кедр от ярости даже подпрыгнул – невысоко, чуть-чуть. Но тоже произвел впечатление слегка спятившего.

– Может, оно так, а может, и нет, – продолжал железнодорожный страж. – Тело адресовано не нам, и я его не принял.

– Господи помилуй! Ведь это не вурдалак!

– А я и не говорю, что вурдалак! Хотя кто его знает. За две минуты не разберешь!

– Обормоты! – крикнул доктор Кедр, едва успев вскочить на подножку отходящего поезда.

В Корнвилле, где поезд не останавливался, доктор Кедр выглянул в окошко и крикнул двум работникам с картофельных ферм, которые махали вслед поезду:

– В Мэне идиотов не сеют, не жнут!

В Скоухегене спросил у начальника, куда, тысяча чертей, приедет в конце концов его тело.

– В Бат, наверное, – ответил тот. – Ведь его послали оттуда, а по указанному адресу никто его не востребовал. Значит, рано или поздно вернется обратно.

– Как – никто не востребовал! Я востребовал! – кричал доктор Кедр чуть ли не до хрипа.

Мертвое тело отправила в Сент-Облако Батская городская больница. Это был труп женщины-донора, которая перед смертью завещала свои бренные останки науке. А патологоанатом этой больницы знал, что доктору Кедру как раз нужен свежий женский труп.

Поймал Клару доктор Кедр в Аугусте. Аугуста оказалась вполне здравомыслящим поселением – по меркам Мэна. Начальник станции обратил внимание, что тело едет не в ту сторону, и решил вернуть его по указанному адресу.

– Конечно не в ту! – продолжал кипятиться доктор Кедр.

– Какая-то дьявольщина. Что они там у вас, читать разучились? – удивился начальник станции.

– Не только разучились. Они вообще все сбрендили! Этим чертовым городкам неплохо бы каждый день получать по трупу!

Всю долгую дорогу обратно, с Кларой на руках, доктор Кедр никак не мог успокоиться. На каждой станции, нанесшей ему оскорбление, особенно в Гармонии, да и в Ост-Мокси и Мокси-клине, впрочем и на всех остальных, он сообщал на остановках начальникам станций, что он о них думает.

– Дебилвилл! – прокричал он в окошко на станции Гармония. – Вот как вас надо было назвать! Вы и понятия не имеете, что такое гармония!

– Нам всю гармонию перепутал ваш чертов труп! – ответили ему с платформы.

– Кретинбург! – успел он крикнуть в окно уже под стук колес.

Когда поезд наконец прибыл в Сент-Облако, начальника станции, к огромному разочарованию Кедра, на месте не оказалось. «Ушел обедать», – сказал кто-то, хотя был уже вечер.

– Может, все-таки ужинать? – не преминул съехидничать Кедр. – Перепутал, наверное, день с вечером.

Доктор Кедр нанял каких-то двух придурков, и они потащили Клару наверх в приютскую больницу.

Он очень удивился, увидев в прозекторской искромсанный труп номер два. Гомер с этой эклампсией совсем про него забыл и не вынес его, а Кедр велел тащить Клару прямо туда, не подготовив носильщиков к ожидавшему их сюрпризу. Один в панике рванул вон и врезался в стену. Поднялся страшный переполох. Кедр бегал по дому в поисках Гомера, изливая душу:

– Гомер! Гомер! Я проехал чуть не половину чертова Мэна, гонялся за твоим трупом! А ты даже не побеспокоился все привести в порядок! У этих идиотов совсем разум отшибло! Гомер, Гомер, – перешел доктор Кедр на более спокойный тон: нельзя все-таки взваливать на желторотого юнца все чертову работу взрослых.

Не переставая бурчать себе под нос, доктор Кедр заглядывал во все комнаты. А Гомер как свалился на белую больничную койку Кедра, так и спал вот уже третий час мертвым сном. Возможно, крепости сна способствовали пары эфира, постоянно витающие над этой койкой у восточного окна. Хотя вряд ли он сейчас нуждался в снотворном – шутка сказать, чуть не сорок часов принимал роды, осложненные эклампсией.

К счастью, доктор Кедр скоро наткнулся на сестру Анджелу, помешавшую ему разбудить Гомера.

– Что здесь происходит, хотел бы я знать? – спросил он, уже слегка поостыв. – Неужели никому не интересно, где я столько времени пропадал? И почему этот юноша оставил на всеобщее обозрение труп, по виду побывавший в руках маньяка-убийцы? Оставь вас всего на одну ночь – и все пойдет кувырком.

И тогда сестра Анджела рассказала ему, что сразу после его ухода на станцию пришла женщина с тяжелейшим случаем эклампсии, тяжелее она не встречала, а ей, как и Кедру, многое довелось повидать на веку.[18 - Эти наблюдения также сделаны дедом в 1942 г. Сифилисом, хотя он был величайшей головной болью штатных отделов здравоохранения того времени, были заражены всего 2 % беременных. Эклампсия же характеризовалась более высокой цифрой: ею страдали до 8 % беременных женщин.] Еще в Бостонском родильном доме он не раз сталкивался со смертью рожениц от эклампсии; и даже в 194… году она уносила четверть всех погибающих во время родов младенцев.

– И Гомер справился? – спросил доктор Кедр сестер.

Он прочитал отчет, посмотрел роженицу, которая чувствовала себя прекрасно, недоношенного, но вполне здорового ребенка.

– Он все время держался спокойно, почти так же, как вы, – с восторгом говорила сестра Эдна. – Вы можете им гордиться.

– Он просто ангел, – вторила ей сестра Анджела.

– Немного задумался перед тем, как вскрыть пузырь, – вспоминала сестра Эдна. – Но все сделал правильно.

– Он ни разу ни в чем не усомнился, – прибавила сестра Анджела.

Да, Гомер все сделал правильно, думал Уилбур Кедр, допустил всего одну маленькую ошибку: не записал точного числа припадков во вторые сутки (тем более что в первые все было подсчитано безупречно) и совсем не упомянул о силе и количестве судорог (если они были) после начала схваток. Но нечего придираться, Уилбур Кедр был хороший учитель и понимал: критика сейчас неуместна. Все самое трудное решено верно, роды Гомер принял идеально.

– А ведь ему нет еще двадцати, так ведь? – спросил доктор Кедр.

Но сестра Эдна уже пошла спать, она тоже едва держалась на ногах. В ее сновидениях героическое поведение Гомера еще усилит любовь к Кедру, и ночной отдых будет ей в радость. Сестра Анджела была все еще у себя в кабинете. Доктор Кедр спросил, почему крохотный новорожденный еще не назван; она ответила, сегодня не ее очередь, а сестра Эдна очень устала.

– Очередь – это просто формальность. Я хотел бы, чтобы ребенок был назван еще сегодня. Вас ведь не убудет, если вы дадите ему имя вне очереди.

Но сестре Анджеле пришла в голову отличная мысль. Это младенец Гомера, он спас его и мать. Пусть он и называет.

– Вы правы, пусть, – согласился доктор Кедр.

Его переполняла гордость – его ученик блестяще выдержал первый трудный экзамен.

Назавтра был день присвоения имен. Гомер наречет новый труп Кларой и даст имя своему первому сироте. И конечно, назовет его Давид Копперфильд. Сейчас он читал у мальчиков «Большие надежды», эта книга нравилась ему больше, но не называть же ребенка Пипом, да и малыш Давид был симпатичнее. Так что выбор имени не потребовал долгих раздумий. В то утро он проснулся хорошо отдохнувшим, готовым к принятию куда более трудных решений.

Он спал, не просыпаясь, всю ночь. Проснулся только однажды, еще с вечера; лежа на железной койке доктора Кедра, вдруг явственно ощутил его присутствие. Слава богу, Кедр вернулся; наверное, стоит рядом и смотрит на него. Но Гомер не открыл глаз; от доктора Кедра сладковато веяло эфиром (как от женщин духами), слышалось его ровное дыхание. Вдруг на лоб Гомеру легла ладонь – легкая ладонь врача, щупающего, нет ли у пациента жара. Гомер Бур, уже опытный акушер, знающий гинекологию не хуже любого практикующего врача (а ему еще нет двадцати), лежал очень тихо, притворяясь, что спит.

Доктор Кедр наклонился и едва слышно поцеловал его в губы.

– Хорошая работа, Гомер, – прошептал он. И Гомер почувствовал еще один поцелуй, легкий как пушинка. – Хорошая работа, мой мальчик, – тихо повторил доктор Кедр и ушел.

У Гомера по щекам текли слезы, скоро все лицо стало мокрым, так сильно он не плакал, даже когда умер Фаззи Бук, и ему тогда удалось обмануть Лужка; он вообще с того вечера ни разу не плакал. А сейчас не мог унять слез, плакал и плакал, молча, без всхлипов, – утром надо будет сменить наволочку на подушке доктора Кедра, промокла насквозь.

Гомер плакал, потому что первый раз в жизни ощутил поцелуй отца.

Конечно, Мелони целовала его. Раньше, теперь уже давно этого нет и в помине. И сестры Эдна с Анджелой целовали; у них это выходит глупо, но так они целуют всех сирот. Доктор Кедр никогда его не целовал. И вот сейчас поцеловал два раза.

Гомер Бур плакал, потому что только в тот вечер узнал, как сладок отцовский поцелуй, плакал, потому что думал, вряд ли еще когда-нибудь Уилбур Кедр поцелует его, да и вряд ли поцеловал бы, знай, что Гомер не спит.