Дело о нескончаемых самоубийствах
Снова повисло тяжелое молчание, только шины шуршали.
– Чистое, так понимаю, – заметил Алан, – в данном случае суть противоположность «нечистому»?
– Ну дык.
– Но если Шира местечко нечистое? Что с ним не так – привидения?
Шофер бахнул ладонью по рулю, слово печать поставил.
– Твердить, что привидения, не стану; что за чертовщина – не знаю. Но местечко – нечистое, такое и есть.
Свон, присвистнув, открыл свой путеводитель. Пока машина тряслась по дороге, а полуденный свет терял свой золотой окрас, он долистал до раздела, посвященного Инверэри. Зачитал вслух:
– «Путешественнику, въезжающему в город по главной дороге, стоит обратить внимание на замок Шира (по левую руку). Само здание не представляет никакого интереса с точки зрения архитектуры. Будучи возведенным ближе к концу XVI века, с тех пор обросло пристройками. Узнать его можно по круглой башне с конической шиферной крышей в юго-западном углу. Эта башня высотой в 62 фута, по всей видимости, все, что успели построить согласно амбициозному, но так и нереализованному плану. По преданию, в 1692 году, вскоре после резни в Гленко, произошедшей в феврале того же года…» – Свон прервал сам себя. – Постойте-ка, – промолвил он, потирая подбородок, – я уже слыхал про резню в Гленко. Помнится, когда я учился в школе в Детройте… Эй, да что с ним такое, черт возьми?
Шофер, к которому явно вернулось чувство юмора, трясся за рулем в таком пароксизме внутреннего молчаливого восторга, что слезы выступили у него на глазах.
– Папаша, ты чего? – требовательно спросил Свон. – Что случилось?
Шофер поперхнулся. Подавляемый смех рвался наружу.
– Вот как знал, что вы американец! – провозгласил он. – Скажите-ка, слыхали ли про моего братца Ангуса, что таблетки от жадности просил? «И побольше, побольше!»
Свон треснул себя по лбу, а шофер не унимался:
– Что, не понимаете? У вас чувство юмора-то есть? Побольше! От жадности!
– Забавно, – сказал Свон, – согласен. Но я не американец, я – канадец, хоть и учился в школе в Детройте. И того, кто сегодня еще хоть раз упомянет братца Ангуса при мне, я самолично прирежу. И раз уж зашла речь… Перестаньте хихикать, слышите? Сохраняйте надлежащую шотландскую серьезность!.. Так вот насчет резни в Гленко. Давным-давно в школе мы ставили про нее пьесу. Кто-то там кого-то прирезал. Не помню только, то ли Макдональды убили Кэмпбеллов, то ли Кэмпбеллы Макдональдов.
Кэтрин подала голос:
– Конечно, Кэмпбеллы убили Макдональдов, – ответила она. – А что, потомки все еще дуются?
Водитель, утерев слезы и снова посуровев, заверил ее, что нет, уже нет.
Свон снова открыл свою книжку:
– «По преданию, в 1692 году, вскоре после резни в Гленко, произошедшей в феврале того же года, Ян Кэмпбелл, состоявший рядовым в отряде Кэмпбелла из Гленлиона, настолько измучился угрызениями совести, что покончил с собой, выпрыгнув из самого верхнего окна башни и размозжив голову о брусчатку». – Свон оторвался от книги. – Не то же ли случилось и со стариком на днях?
– Ну дык.
– «По другой версии, причиной самоубийства стали не угрызения совести, а „непосредственная близость“ одной из жертв, чье изуродованное тело преследовало его из комнаты в комнату, пока у него не осталось никакого иного выхода, чтобы избежать прикосновения к себе, кроме как…»
Свон с шумом захлопнул книгу.
– Полагаю, предостаточно, – добавил он. Глаза его сузились, а голос стал вкрадчивым: – Кстати говоря, а что именно случилось? Разве старик ночевал на верху башни?
Но шофера было не так-то просто сбить с толку. «Не задавайте вопросов, – говорил весь его вид, – и не услышите лжи».
– Вот-вот увидаете Лох-Фин, а там и Ширу, – проговорил он. – А! Гляньте, вот!
На перекрестке они повернули направо, к Страчуру. Перед ними расстилался водный простор. Никто не смог удержаться от восхищенного возгласа.
Фьорд казался длинным и широким, а к югу – по левую руку от них – и вовсе бесконечным. Посеребренный солнечными лучами, он извивался меж высоких берегов и, постепенно расширяясь, где-то далеко впадал в залив Ферт-оф-Клайд.
К северу фьорд не имел выхода к морю, он сужался клином, простираясь еще примерно на три мили, и его синевато-серые мерцающие воды были неизбывно спокойны. Пологие холмы, черные или темно-фиолетовые, за исключением тех мест, где солнечный свет выхватывал брызги бледно-лилового вереска или темную зелень сосен и пихт, обступали его и словно оттеняли коричневым тоном.
На противоположном берегу фьорда, у самой кромки воды, смутно виднелись низкие белые домики городка, частично скрытого за полосой деревьев. Можно было различить церковный шпиль, а на возвышающемся над городом холме – сторожевую башню, похожую на точку с такого расстояния. Алан мог поклясться, что видит в неподвижной воде отражения белых домиков, – настолько прозрачным был воздух.
Шофер ткнул пальцем в ту сторону.
– Инверэри, – сказал он.
Машина мчалась дальше. Свон, очевидно, был так впечатлен видом, что даже забыл прорычать свою «речушку».
Дорога – очень хорошая, как и все дороги, которые встречались им до сих пор, – шла на север, прямо по берегу. Чтобы добраться до Инверэри, лежавшего на противоположном берегу, им предстояло доехать до верховья фьорда, обогнуть его и вернуться параллельным курсом в точку, расположенную ровно напротив той, где они находились сейчас.
По крайней мере, Алан так полагал. Казалось, что до Инверэри рукой подать – достаточно пересечь сверкающие воды в самом узком месте фьорда. Алан как раз порывисто откинулся на спинку сиденья, наслаждаясь видом на необъятные суровые холмы, когда машина, резко дернувшись, остановилась и шофер выбрался наружу.
– Вылазьте, – просиял он. – У Дональда Маклиша туточки лодка найдется, чую.
Они удивленно уставились на него.
– Лодка?! Вы говорите, лодка? – возмутился Свон.
– Так да.
– Зачем, во имя сатаны, вам нужна лодка?
– Дык, чтобы на тот берег отчалить.
– Но ведь туда ведет дорога, разве нет? Разве нельзя просто проехать по ней и заехать в Инверэри с другой стороны?
– Тратить горючку, когда можно и руками поработать? – вопросил шофер не без ужаса. – Дураков нет! Вылазьте! Тут по дороге пять-шесть миль!
– Что ж, – улыбнулась Кэтрин, которая, казалось, сохраняла серьезность не без усилий, – по крайней мере, я точно не против прогулки по воде.
– Ладно, – уступил Свон. – Но пусть гребет кто-нибудь другой, не я. Но, ей-богу, папаша! – Он всплеснул руками. – В чем смысл? Это же не ваш бензин, так? Платит компания, верно?
– Ну дык. Дело принципа. Вылазьте.
Весьма экстравагантное трио, с очень веселым шофером на веслах, переправлялось через фьорд в тиши раннего вечера.
Кэтрин и Алан с чемоданами в ногах сидели на корме лицом к Инверэри. Был тот час, когда вода кажется светлее и ярче небес, а тени начинают сгущаться.
– Брр! – вскоре произнесла Кэтрин.
– Замерзли?
– Немного. Но не в этом дело. Ну и местечко, да? – Она взглянула на бывшего шофера, теперь паромщика. – Нам вон туда – где маленький причал?
– Так-то да, – согласился тот, глянув через плечо. Уключины скрипели безбожно. – Не бог весть что; а говорят, слышьте, старина Ангус Кэмпбелл деньжат оставил пруд пруди.
Молча они наблюдали, как замок Шира вырастал перед ними.
Он стоял на некотором расстоянии от городка. Построенный из старинного камня и серого кирпича, с крутой шиферной крышей, замок протянулся фасадом вдоль берега, и при взгляде на него Алану вспомнилось определение Кэтрин – «неряшливый».
Самой заметной была башня. Круглая, сложенная из поросшего мхом серого камня, с конической шиферной крышей, она возвышалась на юго-восточном углу дома. Со стороны, обращенной к фьорду, в башне было только одно решетчатое окно. Под самой крышей разместились два фонаря. От окна до площадки перед домом, вымощенной щербатыми каменными плитами, было, наверное, около шестидесяти футов.
При мысли о падении из этого окна Алан испытал приступ тошноты и беспокойно поежился.
– Полагаю, – Кэтрин явно подбирала слова, – здесь все довольно… ну, примитивно?
– Пфф! – презрительно фыркнул шофер. – У них ажно электричество есть.
– Электричество?
– Так да. И ванна, хотя тут точно не скажу. – Он снова обернулся через плечо, и лицо его посмурнело. – Видите, человек у причальца пялится на нас? Это вот тот самый доктор Колин Кэмпбелл и есть, о котором я вам, значит, распинался. Держит медицинскую практику в Манчестере, а может, и в другом каком таком же безбожном месте.
Фигура у причала частично сливалась с серо-коричневым пейзажем. Этот коренастый мужчина был невысок, но весьма широк и крепок, а по его осанке было видно, что человек он упрямый, крутого нрава. Одет он был в старую охотничью куртку, вельветовые бриджи и гамаши, руки держал в карманах.
Впервые за много лет Алан увидел врача с бородой и усами. Подстриженные хотя и коротко, но неаккуратно, они в сочетании с шевелюрой придавали ему лохматый вид. Волосы были неопределенного каштанового оттенка с примесью блондинистых прядей или, вернее сказать, седины. Колину Кэмпбеллу, старшему из двух младших братьев Ангуса, было лет шестьдесят пять или немного больше, но выглядел он моложе.
Он критически наблюдал за тем, как Алан помогал Кэтрин вылезти из лодки, а Свон выбирался вслед за ними. И хотя поведение доктора нельзя было назвать недружелюбным, казалось, что он в любой момент готов ощетиниться.
– А вы кто будете? – спросил он глубоким басом.
Алан представился. Колин вынул руку из кармана, но рукопожатия не предложил.
– Что ж, – сказал он, – ну заходите тогда. Почему бы и нет? Все уже здесь: и этот прокурор, и поверенный, и человек из страховой, и кого тут только нет. Вы тут из-за Алистера Дункана, полагаю?
– Солиситора?
– Поверенного, – поправил Колин со свирепой ухмылкой; он определенно все больше нравился Алану. – В Шотландии – это поверенный. Да. Я именно это и имею в виду.
Он повернулся к Свону и нахмурил косматые брови. Было в его взгляде что-то львиное.
– Как, говорите, ваше имя? Свон? Не знаю никаких Свонов.
– Я здесь, – начал Свон так, словно собирая всю волю в кулак, – по просьбе мисс Элспет Кэмпбелл.
Колин вперил в него взгляд.
– Элспет послала за вами? – прорычал он. – Элспет?! Господь всемогущий! Ни за что не поверю!
– Отчего же?
– Да потому что, если не считать врача или священника, тетушка Элспет никогда в жизни не посылала ни за чем и ни за кем. Все, что она желала когда-либо видеть, – это были мой брат Ангус и лондонская «Дейли флудлайт». Господь всемогущий! Старуха совсем чокнулась! Читает «Дейли флудлайт» от корки до корки, знает имена всех писак, треплется о джиттербаге[15] и бог весть о чем еще.
– «Дейли флудлайт»? – переспросила Кэтрин с презрительной гримасой. – Эта грязная бульварная газетенка?
– Эй! Полегче! – запротестовал Свон. – Вы про мою газету говорите, вообще-то!
Теперь на него вылупились все.
– Вы же не репортер, нет? – выдохнула Кэтрин.
Свон попытался ее успокоить.
– Послушайте, – сказал он очень серьезно, – не переживайте: я собираюсь опустить эпизод, в котором вы и док Кэмпбелл провели в поезде ночь в одном купе. Конечно, если мне не придется… Я только…
Внезапно Колин прервал его громким раскатистым хохотом. Он хлопнул себя по колену, выпрямился и провозгласил, обращаясь, казалось, ко всей вселенной:
– Репортер? Почему бы и нет? Добро пожаловать! Почему бы не разнести эту историю еще и по всему Манчестеру и Лондону? Сделайте одолжение! А что там насчет парочки ученых из одной семьи и их шурах-мурах в поезде?
– Говорю же…
– Ни слова больше. Одобряю! Господь всемогущий! Приятно видеть, что в молодом поколении есть хоть капля того задора, которым горели мы в свое время! Господь всемогущий!
Он хлопнул Алана по спине, обхватил его своей тяжеленной рукой за плечи и встряхнул. Его дружелюбность была столь же обескураживающей, как и его свирепость. И вот, пророкотав все это в вечернем воздухе, он заговорщически понизил голос:
– Боюсь, мы не сможем поселить вас в одной комнате. Приходится соблюдать некоторые приличия. Хотя смежные комнаты организовать можно. Только не упоминайте об этом при тетушке Элспет.
– Да послушайте же! Ради всего святого!..
– Она большая сторонница соблюдения общепринятых норм, хотя сама сорок лет была любовницей Ангуса; и кстати, в Шотландии она теперь имеет статус гражданской жены. Входите! Что вы там гримасничаете! Входите! Бросай сюда чемоданы, Джок, да смотри поаккуратней!
– Не Джок я никакой, – ответил гребец, грузно прыгнув в лодку.
Колин выпятил бороду.
– Именно что Джок, – парировал он, – раз я так говорю. Напиши это себе на лбу, приятель. Деньги нужны?
– От вас уж нет. Меня звать…
– Ну и прекрасно, – ответствовал Колин, подхватив два чемодана так, словно это были всего лишь свертки, – потому что, черт меня побери, дать мне тебе нечего. – Он повернулся к остальным. – Ситуация такова: если Ангуса убили – Алек Форбс или кто-то другой – или если он случайно выпал из окна, тогда мы с Элспет сказочно богаты. Элспет и один трудолюбивый, но нищий врач общей практики – оба богаты. Но если Ангус совершил самоубийство, скажу вам прямо, мы не получим ни шиша.
Глава пятая
– Но насколько я слышал… – начал было Алан.
– Слышали, что старый скупердяй был богат? О да! Все так думали. Старая песня.
Воспоследовавшие слова Колина прозвучали совершенно непонятно и загадочно.
– Мороженое! – воскликнул он. – Тракторы! Золото Дрейка! Поверьте, ничего не стоит облапошить скупердяя в его жажде наживы. Не то чтобы Ангус был совсем уж скупердяем. Он, конечно, был сволочью, но сволочью приличной, если вы понимаете, о чем я. Мне он помогал, когда было надо. Он бы и другому нашему брату помог, когда тот попал в беду, – если бы только кто-нибудь знал, где найти этого пройдоху. Ну и чего мы все здесь стоим? Пойдемте в дом! А вы – где ваш чемодан?
Свон все это время тщетно пытался вставить хоть слово, однако бросил эту затею.
– Я не задержусь, большое спасибо, – ответил Свон. Он повернулся к водителю: – Вы же меня подождете?
– Так да. Обожду.
– Что ж, решено, – прорычал Колин. – Эй, ты, Джок! Пойди на кухню и передай, чтоб налили тебе полпинты. Я имею в виду, лучшего виски Ангуса. А вы – следуйте за мной.
Оставив позади себя человека, горячо и напрасно доказывающего в пустоту, что его зовут не Джок, они последовали за Колином к арочному дверному проему. Свон, чем-то обеспокоенный, тронул Колина за руку.
– Послушайте, – сказал он. – Это не мое дело, но вы уверены, что поступаете верно?
– Поступаю как? Вы о чем?
– Ну-у, – протянул Свон, сдвигая на затылок свою мягкую серую шляпу, – я слыхал, конечно, что шотландцы – любители заложить за воротник, но это превосходит все мои ожидания. Неужели полпинты виски залпом – это обычное дело в этих краях? Он же дороги не разглядит на обратном пути!
– Полпинты, клятый ты сакс, – это капля виски. Что касается вас! – Колин пристроился позади Кэтрин и Алана и принялся подгонять их. – Вы должны что-то поесть. Вам силенки-то надо подкрепить.
Холл, в который он их ввел, был просторным, но довольно затхлым, пахло здесь старым камнем. В полумраке мало что было видно. Колин распахнул дверь по левую руку, ведущую в еще один зал.
– Подождите там, вы двое, – приказал он. – Свон, приятель, ты пойдешь со мной. Поищу Элспет. Элспет! Элспет! Где ты, черт возьми, Элспет? Ах да, если услышите, как кто-то спорит в соседней комнате, то это всего лишь поверенный Дункан и Уолтер Чепмен из страховой компании «Геркулес».
Алан и Кэтрин остались одни в длинном помещении с низким потолком и едва уловимым, но всепроникающим запахом сырости. Наступала вечерняя прохлада, так что в камине был разожжен огонь. Благодаря бликам огня и слабому свету, пробивавшемуся через два окна, выходившие на фьорд, можно было разглядеть, что мебель обтянута тканью из конского волоса, по стенам развешено много картин – все огромные, в широких золоченых рамах, – а ковер был когда-то ярко-красным, но порядком выцвел.
На приставном столике лежала огромная семейная Библия. На каминной полке на алой ткани с бахромой стояла фотография, задрапированная черным крепом. В отличие от Колина мужчина на фотографии был гладко выбрит и совершенно сед, но тем не менее сходство с ним было столь явным, что никаких сомнений в том, чей именно это портрет, не возникало.
Не было слышно даже тиканья часов. Алан и Кэтрин невольно перешли на шепот.
– Алан Кэмпбелл, – зашептала Кэтрин, ее лицо приобрело конфетно-розовый оттенок, – вы чудовище!
– Почему?
– Да господи боже мой, неужели вы не понимаете, что они о нас думают? И эта кошмарная «Дейли флудлайт» напечатает все, что угодно. Неужели вас это совсем не беспокоит?
Алан задумался.
– Откровенно говоря, – произнес он, к собственному удивлению, – нет. Единственное, о чем я сожалею, так это о том, что на самом деле все не так.
Кэтрин слегка отступила назад, оперлась на столик с семейной Библией, словно ища в ней поддержки. Однако Алан отметил, что порозовела она еще больше.
– Доктор Кэмпбелл! Что, черт возьми, на вас нашло?
– Не знаю, – честно признался он. – Может быть, Шотландия так влияет на людей…
– Надеюсь, что нет!
– Но я ощущаю желание взять в руки клеймор[16] и пойти с ним куда-то наперевес. Кроме того, я чувствую себя сорвиголовой, и мне это нравится! Кстати, вам говорили, что вы чрезвычайно обворожительная прелестница?
– Прелестница? Вы назвали меня прелестницей?
– Классический термин семнадцатого века!
– Но конечно, не настолько обворожительная, как ваша драгоценная герцогиня Кливлендская, – парировала Кэтрин.
– Признаю, – сказал Алан, смерив ее оценивающим взглядом, – отсутствие пропорций, которые вызвали бы восторг у Рубенса. В то же время…
– Ш-ш!
В дальнем от окна конце гостиной виднелась приоткрытая дверь. Внезапно из-за нее раздались голоса – словно двое долго молчали, а потом одновременно заговорили. Один голос звучал сухо и явно принадлежал очень пожилому человеку, другой был помоложе, пободрее и пообходительнее. Послышались извинения, после чего продолжил тот, что звучал более молодо.
– Дражайший мистер Дункан, – произнес он, – кажется, вы не до конца понимаете мою роль в этом деле. Я всего лишь представитель страховой компании «Геркулес». Это мой долг – расследовать эту претензию…
– И расследовать честно и справедливо.
– Конечно. Расследовать и порекомендовать моей фирме оплатить или оспорить страховой случай. Ничего личного! Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь. Я знавал покойного мистера Ангуса Кэмпбелла, и он мне нравился.
– Вы были лично знакомы?
– Да.
Послышался глубокий вдох через нос, и пожилой голос произнес как бы с нажимом:
– Тогда позвольте задать вам вопрос, мистер Чепмен.
– Слушаю вас.
– Вы бы назвали мистера Кэмпбелла здравомыслящим человеком?
– Да, определенно.
– Человеком, знающим, скажем так, – раздалось сопение, и голос зазвучал еще более сухо, – цену деньгам?
– О да, весьма.
– Ладно. Прекрасно. Очень хорошо. Итак, мистер Чепмен, помимо полиса страхования жизни, выданного вашей компанией, у моего клиента было еще два полиса других компаний.
– Мне ничего об этом не известно.
– Так вот я вам и рассказываю, сэр! – рявкнул пожилой голос, и раздался стук костяшек пальцев по дереву. – У него были полисы на огромную сумму в страховых компаниях «Гибралтар» и «Планета».
– И что?
– А вот что. Страховые полисы в настоящее время составляет весь его капитал, мистер Чепмен. Весь, сэр, – целиком и полностью. Все остальное имущество он умудрился спустить на свои безумные финансовые авантюры. В каждом из этих полисов есть пункт о самоубийстве…
– Естественно.
– Совершенно согласен. Естественно! Но обратите внимание: за три дня до смерти мистер Кэмпбелл оформил еще один полис, также в вашей компании, на три тысячи фунтов. Полагаю… хм… что страховые взносы в его возрасте должны были быть огромными?
– Ставка действительно довольно высока. Но наш врач счел, что случай мистера Кэмпбелла относится к низкорисковым, он мог бы прожить еще лет пятнадцать.
– Прекрасно. Таким образом, – продолжил мистер Алистер Дункан, поверенный и присяжный стряпчий, – итоговая сумма по всем страховкам составляла около тридцати пяти тысяч фунтов.
– В самом деле?
– Каждый полис содержал оговорку о самоубийстве. А теперь, милостивый государь! Милостивейший государь! Можете ли вы, как человек, кое-что в жизни повидавший, хоть на минуту представить, что через три дня после оформления дополнительного полиса Ангус Кэмпбелл намеренно покончил с собой и тем самым все аннулировал?
Наступило молчание.
Алан и Кэтрин, подслушивавшие без всяких угрызений совести, уловили, как кто-то начал медленно расхаживать туда-сюда. Безрадостную улыбку поверенного воображение дорисовало.
– Видите, сэр! Видите! Вы англичанин. Но я-то шотландец, фискальный прокурор – тоже.
– Я готов признать, что…
– Вы должны признать это, мистер Чепмен.
– Но что вы предполагаете?
– Убийство, – выпалил поверенный. – Совершенное, вероятно, Алеком Форбсом. Вы же слыхали об их ссоре. Слыхали о том, что Форбс заявился сюда в ночь смерти мистера Кэмпбелла. Слыхали о таинственном чемодане (или собачьей переноске, если угодно) и пропавшем дневнике.
Снова наступило молчание. Звуки медленного расхаживания взад-вперед создавали нервическую атмосферу. Мистер Уолтер Чепмен, представитель страховой компании «Геркулес», заговорил совсем в другом тоне:
– Но черт побери, мистер Дункан! Сколько можно переливать из пустого в порожнее!
– Простите?
– Легко рассуждать, мог он или не мог. Но, судя по уликам, он таки это сделал. Не возражаете, если я займу минуту вашего внимания?
– Нисколько.
– Хорошо! Значит, так: обычно мистер Кэмпбелл спал в той комнате на самом верху башни. Верно?
– Да.
– В ту самую ночь его видели удаляющимся, как обычно, в десять часов, дверь он запер и закрыл на засов. Согласны?
– Согласен.
– Его тело было найдено рано утром следующего дня у подножия башни. Смерть наступила от перелома позвоночника и многочисленных травм, полученных при падении.
– Так.
– Как показала посмертная экспертиза, – продолжал Чепмен, – он не был ничем ни одурманен, ни опьянен. Так что случайное выпадение из окна можно исключить.
– Я ничего не исключаю, милостивый государь. Но продолжайте.
– Теперь что касается убийства. Утром дверь все еще была заперта и закрыта на засов. Окно (вы не можете этого отрицать, мистер Дункан) абсолютно недоступно снаружи. Мы пригласили профессионального верхолаза из Глазго, чтобы убедиться в этом. Окно находится на высоте пятьдесят восемь с четвертью футов от земли. Других окон на этой стороне башни нет. Ниже его – стена гладкого камня до самой мостовой. Выше – конусообразная крыша из скользкого шифера. Верхолаз готов поклясться, что никто, какие бы у него ни были веревки и снаряжение, не смог бы ни подняться к этому окну, ни спуститься из него. Я могу рассказать более подробно, если хотите…
– В этом нет необходимости, милостивый государь.
– Не может быть и речи о том, что кто-то забрался в комнату через это окно, вытолкнул мистера Кэмпбелла и снова спустился или что кто-то заранее спрятался в комнате (чего тоже никто не делал), а потом уже спустился.
Он умолк.
Но мистер Алистер Дункан не был ни впечатлен, ни смущен.
– В таком случае, – произнес поверенный, – как эта собачья переноска попала в комнату?
– Прошу прощения?
Безрадостный голос продолжал:
– Мистер Чепмен, позвольте мне освежить вашу память. В половине десятого вечера у мистера Кэмпбелла произошла бурная ссора с Алеком Форбсом, который ворвался в дом и даже в самую спальню. Выгнать его удалось… хм… с трудом.
– Положим, так.
– После этого и мисс Элспет Кэмпбелл, и горничная Кирсти Мактавиш были обеспокоены насчет того, не мог ли Форбс вернуться и спрятаться где-то с намерением причинить мистеру Кэмпбеллу вред. Мисс Кэмпбелл и Кирсти обыскали спальню мистера Кэмпбелла. Осмотрели шкаф, и так далее, и тому подобное. Они даже заглянули под кровать (говорят, есть у женщин такая привычка). Как вы и утверждаете, там никто не прятался. Но обратите внимание на сам факт, сэр. Обратите внимание. Когда на следующее утро дверь в комнату мистера Кэмпбелла была вскрыта, под кроватью был обнаружен предмет из кожи и металла, похожий на большой чемодан, с проволочной сеткой с одного торца. Такие чемоданы используют для переноски собак, когда их берут с собой в путешествие. Обе женщины клянутся, что этого чемодана не было под кроватью, когда они заглядывали туда накануне вечером, как раз перед тем, как мистер Кэмпбелл запер дверь и задвинул засов.